1953 год. Смертельные игры
Шрифт:
Однако Егорову достался десятый шанс. Тимашук заупрямилась и переделывать заключение отказалась. Начальник Лечсанупра разозлился. Человек он был грубый и заносчивый, и можно представить, как он вел себя по отношению к какой-то там докторишке, осмелившейся ему перечить, каким тоном и в каких выражениях требовал привести выбивавшееся из строя заключение к общему знаменателю. Надо полагать, такое делалось не в первый и не в десятый раз. Высокое медицинское начальство не рисковало практически ничем. Если бы что-то со Ждановым и случилось, переделавшая заключение кардиолог оказалась бы повязанной с ними общей халатностью.
Сразу после этой
Есть в этом письме и еще один нюанс. Тимашук называет высокопоставленного пациента не «товарищ Жданов», как следовало бы, а по имени-отчеству (точнее, как было тогда принято,
«А. А.»), что говорит о хорошем с ним знакомстве. И в самом деле, доктор была прикреплена к Жданову еще в 1941 году и знала, как выглядит его нормальная кардиограмма. Долгим знакомством может отчасти объясняться и ее настойчивость в борьбе за жизнь Жданова. Тем более что он был, по многим воспоминаниям, хорошим, вызывающим искреннюю симпатию человеком.
Вернувшись в Москву, 31 августа Егоров собрал консилиум. Специалисты-кардиологи - профессора Незлин и Этингер, академик Зеленин - подтвердили, что инфаркта у пациента нет. По мрачной иронии судьбы, консилиум завершился сообщением о смерти Жданова. Для всех медиков, причастных к его лечению, ситуация была чревата серьезными неприятностями.
Первой и единственной странностью этого дела является вскрытие, которое проводилось почему-то прямо на Валдае, в ванной комнате санатория - хотя ехать оттуда до Москвы чуть более двух часов на машине и еще меньше на самолете. Однако проводили столь странное вскрытие с согласия Сталина - едва получив известие о смерти, Егоров позвонил вождю. С самим Сталиным он, похоже, не разговаривал, беседовал с его секретарем Поскребышевым, от которого и получил разрешение произвести вскрытие на Валдае. Затем начальник Лечсанупра вместе с патологоанатомом Федоровым вылетел в санаторий. Поэтому считается, что вождь не был заинтересован в установлении причин смерти Жданова. Впрочем, могут быть и другие объяснения...
А скандал с жалобой доктора Тимашук только набирал обороты. О дальнейших событиях рассказывает она сама в одном из последующих своих писем:
Док. 6.4. « 4/IX-1948 г. начальник ЛечСанупра Кремля проф. Егоров П. И. вызвал меня к себе в кабинет и в присутствии глав врача больницы В.Я. Брайцева заявил: "Что я Вам сделал плохо го? На каком основании Вы пишете на меня документы Я коммунист, и мне доверяют партия и правительство и министр здравоохранения, а потому Ваш документ мне возвратили. Это потому, что мне верят, а вот Вы, какая-то Тимашук, не верите мне и всем высокопоставленным консуль тантам с мировым именем и пишете на нас жалобы. Мы с Вами работать не можем, Вы не наш человек! Вы опасны не только для лечащих
По воспоминаниям Тимашук, Егоров был разгневан беспредельно, бегал по кабинету и стучал кулаками, кричал, что жалобу ему передали, потому что верят ему, «а не какой-то Тимашук». По- человечески его понять можно: и так-то положение неприятное, а тут, оказывается, эта мадам еще и в МГБ написала. Кстати, то, что он спустя четыре года оказался в подвалах Лубянки, во многом было следствием хамского обращения с подчиненными. Если бы Егоров вежливо разговаривал с доктором Тимашук еще на Валдае и дал себе труд урегулировать конфликт сразу, он избежал бы многих неприятностей. Читайте Дейла Карнеги, господа!
Через день, 6 сентября, состоялось чрезвычайно представительное совещание в Лечсанупре, на котором признали правильность назначенного лечения. Патологоанатом доктор Федоров озвучил на нем результаты вскрытия (привожу по книге Брента и Наумова).
Док. 6.5. «Гипертония. Обширный атеросклероз. Атеросклероз аорты и коронарных сосудов с первичным повреждением левой ветви и ее ответвлений. Стенокардия. Кардиосклероз... Прогрессивное нарушение коронарной циркуляции с первичным повреждением внешней стенки левого желудочка и разрыв перегородки... Гипертония и расширение сердца, в основном на левой стороне. Инфаркт митрального клапана... и т. д.»
В результате он сделал вывод:
«Смерть товарища Жданова наступила от паралича необратимо изменившегося сердца, который явился следствием острого атеросклероза коронарных сосудов в сочетании с общим атеросклерозом. В результате сердечного приступа развилась острая эмфизема. Инфаркта не было».
Тимашук перевели подальше от «светил», во второразрядную клинику. Она, правда, не успокоилась - но это уже совсем другая история...
Комментарий Юрия Томсинского:
– Необходимо отметить, что в то время специалистов по чтению ЭКГ (функциональных диагностов) вообще было немного. Сам метод электрокардиографии стал внедряться в широкую клиническую практику достаточно недавно, примерно с середины 30-х годов. А учитывая то, что в Советский Союз все это приходило позже, у нас такие специалисты вообще были единичны и в цене.
– ...И медики старого поколения не доверяли новому методу?
– Не все так просто. Электрокардиография редко дает однозначные результаты. По оценке самой электрокардиограммы написаны целые тома руководств, и примерно столько же написано о методах оценки соотношения электрокардиографических и клинических показателей.
– То есть ситуация была не настолько однозначна, как кажется неспециалисту. Существовало ли пространство для спора?
– Безусловно. Предполагаю, что в данном случае речь могла идти о так называемом «немом» инфаркте миокарда, то есть без картины приступа стенокардии. А учитывая, что у Жданова были эти приступы, да еще и в сочетании с нарушением ритма (как иначе расценить слова «сердечный припадок»?), однозначное исключение вялотекущего инфаркта миокарда никак невозможно. Чтобы судить точно, надо собрать клиническую картину и на нее «наложить» ЭКГ