1970
Шрифт:
Щупаю себя… нет, тело точно не мальчишеское. Вот входное отверстие от пули справа на груди. Вот слева. Вот на руке – тут мне нож вошел, когда я неловко парировал удар – поскользнулся на банановой корке, идиот! И этот наркоман едва не пропорол мне печень. Если бы не бронежилет – хана! И вообще, с тех пор – никаких пируэтов с единоборствами, если я на службе. Есть пистолет – вали сучонка, и все! Нож у него в руках? Угрожал? Пуля в лоб! Или в пах. Очень хорошо – в пах! И помучается перед смертью, и осознает свои грехи. Не надо бить женщину арматурой по голове. И бейсбольной битой тоже не надо. Нехорошо это. Женская голова – для поцелуев. Для
Ненавижу тварей – наркоманье, шпану, гопников всяких. Нет им места в этом мире! Расстреливать тварей на месте!
Ага! Все-таки я вспомнил! Итак, я Карпов Михаил Семенович, бывший омоновец, на пенсии. Рост сто восемьдесят семь сантиметров, пенсия двадцать тысяч, жена Надя, дочка Настя, зять Дима, кот Бегемот и кошка Флешка. Вся семья.
Нет, машину еще забыл – «Нива», «ВАЗ-21214» мохнатого года, мохнатого кузова и почти новой начинки – терпеть не могу ездить на машинах с неисправными, некачественными узлами. Моя машина может выглядеть как полное говно на колесах, но ездит она, как гоночный болид, а бездорожье преодолевает, как трактор «Беларусь» с двумя ведущими мостами.
Отлично! Вырисовывается! Ведь как в мнемонике – надо уцепиться за ниточку и потянуть воспоминания, и тогда они вытянутся длинной веревкой, бусами – одна бусинка за другой.
Итак, цепочка информации. «Нива» – дорога. Дорога?! Дорога! Я ехал по дороге, и… и… да черт! Авария! Я попал в аварию! Точно! В аварию! Белый «Мерседес», толпа обкуренных мажорчиков!
И фура. Фура – прямо мне в лоб. Да, да – именно МНЕ! Я в нее башкой шарахнулся.
«Мерс» отрикошетировал от бампера «Нивы» и ушел на встречку. Фура пыталась уйти от столкновения – идиот-дальнобой не нашел ничего лучшего, как в свою очередь пойти на встречку – и снес меня, как кеглю. Надо было «мерса» долбить, идиот, не хрен выкрутасы устраивать! Все равно все, кто был в «мерсе», однозначно подохли. Увернуться шансов не было. Но меня-то за что ты снес?!
Ладно. С этим потом разберусь. Теперь бы понять, как я тут оказался. Тут – это в темном лесу, искусанный комарами, голый и… без единой царапины! Точно, на мне ни царапины! А я ведь прекрасно помню, как лопнул, не выдержав запредельной нагрузки, привязной ремень! Как меня буквально выстрелило из водительского сиденья туда, где перед глазами мелькнула скошенная линия-полоска, фирменный знак «Вольво»! Я не то что не должен был остаться без единой царапины, я и выжить не мог!
Представляю, как плачут над моим гробом Надя и Настя… Дима – грустный, прижимает к себе молодую жену. Кошка Флешка приходит в мою комнату и тоненько пищит – ищет меня, просит разрешения поспать на моем диване. А меня уже нет! То, что лежит в гробу, – это не я! Эти окровавленные куски мяса, эта раздавленная черепная коробка – это не я! Не плачьте! Меня там нет! НЕТ!
Да чего я развоевался-то? Само собой, нет меня в гробу. Вот он я! Живой, здоровый, хоть и перемазанный в земле. И укусы комариные – ну так, гадство, чешутся! Ненавижу комаров и всякую такую летающую кровососущую тварь! Впрочем, и нелетающую тоже. Удивительно, но они всегда меня жрут. Других не жрут, а меня – просто-таки дегустируют. И это, между прочим, научный факт – некоторых людей кровососы едят охотнее, чем всех остальных теплокровных. Почему? Это вопрос другой. Там было что-то насчет молочной кислоты в мышцах, о каких-то химических веществах, якобы очень любимых тварями и присутствующих в крови таких, как я. Но, думаю, все это фигня. Мы просто вкусные!
Так. Хватит жалеть себя и бить проклятых комаров. Надо выбираться. Тем более что… холодно, черт подери! Хоть я и люблю прохладу, но все-таки!
Жена с дочерью вечно ругают меня: мол, я, как морж, пораскрываю окна и двери, холода напущу и сижу так. Или нахоложу кондиционером комнату, аж иней на стенах! И я, мол, мутант – холода не чувствую. А они вот нормальные люди, любящие тепло. Но все это ерунда. Я довольно-таки большой, а потому мое тело лучше терморегулируется. Поддерживает нужную мне температуру. И лучше всего оно это делает при температуре в двадцать градусов.
Здорово сказанул! Профессор! А не снайпер из ОМОНа…
Встал, привык к ощущениям (голова немного закружилась) и медленно, стараясь не напороться на какую-нибудь гадость, побрел вверх по склону. Где-то внизу журчит речка… Если это то место, где я попал в аварию, – это Гуселка. Только почему не слышно автомобильных моторов? А тем пуще – рева мотоциклетных глушителей? Эти поганцы участок трассы, где я имел несчастье попасть в аварию, ночью используют в качестве гоночного полигона, носясь на своих «метлах», как сумасшедшие ведьмаки.
Ну да, я не люблю мотоциклистов, хотя никогда не мешал им ездить и – боже упаси! – никогда не перекрывал им дорогу. Просто когда видишь мотоциклиста, сразу в животе возникает такое тянущее чувство – ожидание неприятностей. Или он сейчас башку сломит, или… башку сломит, но еще и кому-нибудь напакостит. Врежется в соседнюю машину либо снесет прохожего. А как они раздражают летними ночами! Вот на кой черт пробивать глушитель, чтобы он истошно ревел? Только не надо про «это чтобы нас лучше слышали». Все равно, даже если услышат, увидеть просто нереально. Так что, если мотоциклист проскакивает между машинами, едва не сбивая зеркала, он обязательно в конце концов окажется на асфальте. В качестве неподвижной изломанной куклы. Таков закон природы.
Нет, так-то я сам люблю мотоциклы! И права категории «А» у меня есть! И ездил в детстве – и на «Ковровце», и на «Иж-Юпитере» с коляской. Но то – если я на мотоцикле. А если кто-то другой…
Я шел по ковру из листьев, соскальзывая, падая на колени и снова поднимаясь по склону, стараясь не допускать в мозг поганую мыслишку… Забивал сознание всяческими дурацкими рассуждениями – о мотоциклистах, о тупых водителях, о велосипедистах, считающих себя пупами земли, и о всякой мрази, которая коптит этот мир, а хорошие люди (вроде меня!) разбивают башку о капоты всяких там злых «Вольво»…
Что за поганую мыслишку я отгонял? Да вот стоял у меня перед глазами чувак из старого кино (ныне уже покойный актер). Играл он там призрака. Убили парня на улице, и стал этот парень призраком. И фильм так и называется: «Призрак». И от мысли, что я могу оказаться таким же призраком, меня не просто колбасило – аж подташнивало! Ну не хочу, не хочу я в призраки! И не заставляйте, сволочи!
Кто такие эти «сволочи», думать тоже не хотел. Честно скажу: не было никакого желания задумываться о том, как я оказался в ночном лесу голым, после того как уже умер. Умер, умер! Мой мозг, тренированный на определение вариантов смерти, все понял еще тогда, в машине – шансов у меня не было никаких. И вот теперь я, призрак, должен понять, куда попал и… зачем.