1972. Миссия
Шрифт:
Второй, что выглядывал из-за его спины, наоборот – плотный, даже толстый. Тоже в спадающих штанах, и тоже в ветровке с капюшоном на голове. Только в руке он держит не автоматический «кольт», а револьвер вроде полицейского «Смит и Вессона». И что мне очень не понравилось – лица их открыты. Скорее всего, нас в живых оставлять они не собираются – а вдруг мы их узнаем?
И похоже, что в лавке был еще и третий их «коллега» – я услышал крик Ольги, после которого Фишман вскочил с места и бросился из-за стола, движимый инстинктом защиты своего потомства. Ну и нарвался. Тот, что с пистолетом, видимо от испуга пальнул в ювелира, едва
Больше он выстрелить не успел. Пока этот придурок вихлялся у дверей, моя рука скользнула в подмышку, пальцы откинули клапан-держатель, ладонь легла на рифленую рукоятку, сжав один предохранитель, палец сдвинул другой… все, готово! Патрон всегда в патроннике – это закон! Я не пугаю – я сразу стреляю!
Пуля сорок пятого калибра имеет огромное останавливающее действие. Если бы я стрелял в корпус, то негодяя отбросило бы метра на три, не меньше. Но голова, являющаяся предметом темным (особенно у негров – они же чернокожие!), никакого сопротивления тяжеленной пуле, пущенной с расстояния в три метра оказать не могла. Вот сейчас была голова у придурка – целая, хоть и глупая, а через мгновение – ее уже и нет. Вернее, так – нижняя часть головы на месте – нос, губы-челюсти, а верхней половины вместе с мозгом – уже и нет.
И тут же пулю впритирку к еще не успевшему упасть туловищу – в живот толстяку. Вот тут останавливающее действие во всей красе – его отшвырнуло от дверей, будто пинком, он даже выстрелить не успел, как уже валялся на полу. Пуля скорее всего попала в печень, а с такими ранениями люди долго не живут – умрет если не от потери крови, то от болевого шока – это точно.
На близком расстоянии я бы предпочел дробовик 12-го калибра с пятимиллиметровой картечью в патроне, но пуля сорок пятого калибра тоже очень недурно, особенно если тебе нужно попасть в грабителя, а не в заложника.
Заложником была Ольга. Их было двое – один прятался за девушкой, прижав ствол к ее затылку, другой присел за углом прилавка, выставив оттуда ствол пистолета. У того, что держал Ольгу, был видны только правый глаза и половина лица, тот, что за прилавком почему-то истошно визжал, а когда я перешагнул порог каморки ювелира и оказался в торговом зале, начал стрелять в белый свет, как в копеечку, не глядя, куда стреляет и продолжая мерзко завывать. А потом бросился бежать к выходу – когда в револьвере закончились патроны.
Пуля перебила ему позвоночник и вышла через грудь, бросив грабителя лицом на стекло витрины, в которой стояли три самовара, матрешки, и два медных складня девятнадцатого века – видимо привезенные с собой эмигрантами еще из старой России.
– Брось пистолет! Брось! – истерически завопил парень, который держал ствол у головы Ольги – Я ее сейчас убью! Убью!
– И тогда умрешь сам – спокойно ответил я – Отпусти ее, и обещаю, что я тебя не убью.
– Ствол брось! Брось! – этот охламон меня точно не слышал. Глаза по плошке, рука дрожит, парень неспособен что-либо воспринять логически. И наоборот, в отличие от бандита – Ольга спокойна, насколько можно быть спокойной, когда тебя держат за волосы, загибая голову назад, и при этом затылком ты чувствуешь холодный ствол пистолета. В такой ситуации любой мужик разволнуется, не то что не привыкшая к «экшну» молодаая женщина!
Я показал ей глазами и дернул головой в сторону – поймет, или нет? Она поняла.
Пуля ударила ровно в переносицу негодяя, снесла ему полголовы, забрызгав Ольгу кровью и мозгами, а рука грабителя, автоматически сжавшаяся в момент смерти, так и не отпустила ее густые черные волосы, постриженные прической каре. Ольга взвизгнула, когда труп потянул ее на пол, схватилась за голову, но рука бандита разжалась и девушка удержалась на ногах.
Я не задерживаясь на месте шагнул к выходу из магазина, и как следовало ожидать, увидел неподалеку старый ржавый «кадди» пятидесятых годов выпуска, в котором за рулем сидел молодой чернокожий парень лет восемнадцати-девятнадцати от роду. Увидев меня, решительно шагающего в его сторону с пистолетом в руке, он забеспокоился, задергался, видимо разыскивая оружие, лежащее между сиденьями, попытался выставить ствол в окно, и тут же получил пулю в переносицу, забрызгав кровью все лобовое стекло.
Пятый. Все, теперь комплект. Вряд ли они ездят в машине по шесть или семь человек – даже в «кадди» было бы тесновато.
Издалека, через дорогу на меня смотрели люди, прижавшись к стене соседнего дома, кто-то бежал прочь, кто-то наоборот встал, и смотрит, прижимая ребро ладони к бровям эдаким козырьком – и это скорее всего наш советский эмигрант, потому что только наши будут вот так стоять и смотреть: «Кто же это там стреляет?!». «Коренной» американец, насколько я знаю, в таких ситуациях или падает на землю, или бежит, срочно отыскивая достойное укрытие. Только бывший советский народ будет пялиться на подобное безобразие, рискуя получить пулю в свой драгоценный организм.
Вернувшись в лавку я поморщился – воняло тут просто-таки отвратно. Во-первых, кровью. Во-вторых, нечистотами – похоже, что умирая эти кадры наделали в штаны. И в третьих – пуля, попав в живот толстяку разворотила ему всю брюшину, и оттуда шел очень даже неприятный запах вонючих кишок. Впрочем – этот тоже после выстрела наделал в свои отвисшие штаны. Смерть не бывает красивой, кто бы там что ни говорил, но она бывает еще и грязной, вонючей, а это уже совсем даже нехорошо.
Подумалось – а может его добить? Ну чего он мучается, дергается, стонет и завывает на полу? А потом подумал – нет уж, пускай с ним полиция займется. Повезет – выживет, не повезет – сдохнет. Хотя шанс выжить здесь составляет… хмм… меньше, чем выиграть в лотерею, фактически этот жирняк уже и покойник. А я не добрый самаритянин, чтобы облегчать его страдания за счет своего… понимаешь ли… спокойствия – добей его, а потом и затаскают по судам, да прокуратурам – «он ведь не представлял уже никакой опасности, и зачем вы его тогда добили?» Пусть мучается, плевать мне на него.
А потом началось: полицейские сирены, толпы всевозможных патрульных, несколько детективов, какое-то большое начальство в красивых мундирах, журналисты, любопытные за ограждением – в общем, обычный набор тех, кто оказывается на месте преступления, когда все уже благополучно закончилась. Или неблагополучно – для тех, кто остался лежать на земле в луже крови.
Раненый бандит долго не прожил. Приехавшая скорая помощь констатировала смерть, и обработав рану на шее ювелира, врачи просто заклеили ее пластырем и спокойно убрались восвояси. Настало время криминалистов.