1972. Возвращение

Щепетнов Евгений

Я понимал. И честно скажу – мне вдруг стало немного стыдно. Но только немного! Потому что…

– Я не знаю, кто принимал решение меня похитить и доставить в СССР, как кусок свинины. Честно сказать, мне это даже не интересно. Но факт есть факт – вы пытались меня похитить, и как я после этого должен вам доверять? Скажите, почему я должен вам доверять?

– Потому, что это были НЕ МЫ – с нажимом сказал Семичастный – Тех, кто принимал это решение уже нет в органах безопасности. А мы, кстати, очень высоко оценили ваши усилия, и наградили вас высшими правительственными наградами.

– Да, кстати… – Шелепин поднялся, подошел к столу и взял две коробочки красного сафьяна. Подошел ко мне и остановился возле моего стула:

– Встаньте, товарищ

Карпов!

Я встал, и тогда Шелепин раскрыл одну коробочку. В ней лежал знакомый мне по картинкам, такой родной, такой знакомый орден Ленина, высшая награда СССР!

Честно сказать, я не верил, что они меня на самом деле наградили. Думал – врут, чтобы привязать меня к СССР. А он – вот он! Сияет эмалью и золотом! Настоящий орден Ленина!

Внутри у меня захолодело, и я не мог произнести ни слова. Глотку перекрыл комок.

– За особо выдающиеся заслуги в деле защиты нашей социалистической родины, за спасение людей, за развитие дружбы между народами и поднятие авторитета нашей страны в международном сообществе, Михаил Семенович Карпов награждается высшей наградой нашей страны – орденом Ленина! С вручением золотой звезды Героя Советского Союза! Примите награду, Михаил Семенович, мы вами гордимся!

Я сглотнул и вдруг почувствовал, что глаза моим совершенно непроизвольно увлажнились. Я, старый циник, тертый-перетертый вояка – едва не пустил слезу! Никогда, даже в самых своих фантастичных фантазиях я не представлял, что мне вручат ТАКУЮ награду. Хотя бы потому, что государства, которое могло ее вручить уже давно нет на карте мира. Вернее – не было! Оно есть! И надеюсь – будет всегда!

Шелепин приколол мне на свитер орден Ленина, потом звезду Героя, и отошел на шаг, будто художник, оглядывающий произведение своих рук. А я, выждав секунду, громко и четко сказал:

– Служу! Советскому! Союзу!

И это была истинная правда. Совершеннейшая правда! Потому что только ему я и служил. Не этим двух мужикам, свергнувшим своих предшественников. Не социалистическому строю, который довел страну до развала с помощью тупых решений престарелых своих руководителей. Нет. Я служил своей стране, своей Родине! И какая разница, как она называется – Советский Союз или Российская Федерация – это МОЯ Родина, и она ей останется навсегда. И я с ней – навсегда. И только так.

Семичастный тоже вышел из-за стола и протянула мне руку:

– Поздравляю вас, товарищ Карпов. И не обижайтесь. Я можно сказать… любя! Вы наш человек, я знаю, а потому мои резкие слова не были сказаны для того, чтобы вас как-то обидеть, оскорбить. Я болею за дело, и если вижу, что можно было сделать все по-другому – говорю честно, без обиняков. И вы всегда можете на это рассчитывать. Мы вам не враги! Мы сделаем все, чтобы вам помочь, и чтобы воздать вам по заслугам. Но и вы нам помогите. Дайте нам информацию, которая поможет нашей стране! Сделайте все, что возможно сделать, и страна вас не забудет!

– По-моему я и так делаю все, что могу – вздохнул я, отпуская руку Председателя КГБ – Кто скажет, что это не так – пусть первый бросит в меня камень. Что смогу – расскажу. Только не думайте, что я вот так усядусь и опишу все, что произойдет в будущем. Во-первых, и вы уже должны были догадаться – чем больше я даю прогнозов, тем больше изменяется будущее. А значит – прогнозы в конце концов просто перестанут сбываться. И значит я стану бесполезен для вас. А во-вторых… мои воспоминания проявляются не сразу. Я не могу вам дать полную картину всего на свете. Мне нужен вопрос, чтобы я на него мог ответить, понимаете? Ну то есть я не могу вам рассказать о том, о чем вы меня не спросили. Или… даже не так: я не могу рассказать о чем, во что не уперлась моя мысль. Вот я подумал о чем-то, что-то натолкнуло меня на мысль, и сразу же у меня в памяти всплывают какие-то данные, какая-то информация, которую я получил в течение своей жизни. А если не натолкнуло на мысль, значит… значит – я ничего и не скажу. И это не потому, что не хочу. Просто так устроена система моих воспоминаний. Я просто не вспомню! Да, я готов отдать вам всю информацию, что имею, но вы не должны выжимать меня досуха, как тряпку! И уж тем более не должны использовать какие-то химические средства, чтобы заставить меня говорить. В противном случае вы нарушите систему воспоминаний моего мозга, и тогда… тогда не будет совсем ничего. Вся моя ценность именно в том, что я при желании могу достать из мозга все, что я когда-то прочитал, видел, слышал в своей жизни. И воспоминания эти всплывают порционно, и лучше всего – как ответы на вопросы. Но я уже повторяюсь.

– Давайте, присядем! – предложил Шелепин – В ногах правды нет. Банально, но это истина. Сейчас вы Михаил Семенович расскажете нам, кто вы такой на самом деле и откуда взялись. А потом мы поговорим дальше.

– Мне хотелось бы выяснить один вопрос… – начал я нерешительно, и замолчал, собираясь с мыслями, но Шелепин меня остановил:

– Я вас прекрасно понимаю, Михаил Семенович. Ваш официальный статус мы обсудим позднее, как и социальные гарантии для вас. Как я уже вам пояснил, страна вас не забудет, родина вас не оставит. И на этом пока остановимся. Давайте-ка к делу. Итак, кто вы такой:

– Я Карпов Михаил Семенович. Да, именно так меня и зовут… звали… будут звать в две тысячи восемнадцатом году. (глаза Шелепина и Семичастного расширились, они переглянулись). Я военный пенсионер. Когда попал сюда, мне было без малого пятьдесят лет. Я участник нескольких войн, о которых вам некогда писал в письме. Был бойцом спецназа – это такие специально обученные подразделения армии, созданные для исполнения особо сложных боевых задач. Например, меня натаскивали на диверсионно-разведывательную деятельность, а конкретно – на захват командных пунктов стратегического вооружения. А также для диверсионной деятельности в тылу врага. Специализация моя – снайпер, так как я с детства обладаю умением попадать туда, куда целюсь. После демобилизации из армии служил в ОМОНе – это тоже специальные подразделения, но только в структуре МВД. Они будут созданы в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году, в связи с тем, что страну захлестнет волна бандитизма, и понадобятся специальные военизированные подразделения чтобы с успешно бороться с бандгруппами. ОМОН будет существовать и в две тысячи восемнадцатом году.

– Почему вы уволились из ОМОНа? Почему ушли на пенсию? (это Семичастный)

– Навоевался, хватит – вздохнул я, и мои награды на груди тихонько зазвенели, столкнувшись – устал от крови. От всего устал. Пенсия неплохая, опять же доплаты за награды, так что… жить можно. Домик на окраине города, автомашина «нива», и на природу, чтобы никого не видеть. Чтобы только небо, поле, лес…

– Мне иногда самому хочется уехать, и никого не видеть! Очень даже понимаю! – усмехнулся Шелепин.

– Но-но! – Семичастный погрозил пальцем Шелепину – Товарищ Генеральный, что за упадническое настроение! Не для того мы впряглись в это ярмо! Тянуть надо! Правильно, Карпов?

– Правильно, товарищ Семичастный… – усмехнулся я – не для того вы… впрягались в ярмо. И не для того я тут эти все кружева устроил.

– А для чего? – тут же вцепился гэбэшник – зачем вам все это? У вас куча денег, вы уважаемый во всем мире человек – зачем вам помогать нашей стране? Сидели бы у себя на вилле, да сидели! В кино снимались! Зачем вы устроили ЭТО?!

– Затем, что я советский человек. Я родился и вырос в этой стране. И я видел, как она умерла. Видел, как стая шакалов рвала ее, растаскивала на части! Видел, как страдает, как умирает мой народ! Разве может советский человек спокойно жить, зная, что ждет в будущем его родину?! А жить потом как?! Как смотреть в глаза самому себе, глядя на себя в зеркало?! И пусть это возможно и не мой мир, но люди-то те же! Наши, советские люди! И я хочу, чтобы страна жила. Наша, советская страна! И потому я решил – сделаю все, что возможно, но Союз спасу. Людей спасу! Вот, в общем-то и все.