1972
Шрифт:
– Я знаю его – снова вмешался Уркидес – Он контактник, мы с ним не встречались в поединке, но он очень крут. И парень хороший.
– Именно так – подтвердил я – Крутой парень, и притом мужик тихий, спокойный, деловой. Для него есть роль мастера единоборств в школе, в которой оказался Нед. Впрочем – сам решишь, где его задействовать. Но возьми его, у парня великое будущее! Опять же – не пожалеешь!
– Я тебя уже боюсь – криво усмехнулся Кубрик – ты может и правда колдун? Знаешь будущее? Можешь предсказать нашу судьбу?
– А что, может предскажешь? – Уркидес весело усмехнулся – Майкл, ну давай! Расскажи нам, как мы будем жить и когда умрем! А мы проверим – как оно все получится!
– А ты на самом деле хочешь знать, когда умрешь? – спокойно
– Это как так? – это опять неугомонный Бенни, он же Реактивный – Будущее предопределено! Как можно его изменить, если тебе его предсказали?
– Как? – я быстро взглянул на Брюса, хмурого и будто отсутствующего в этой комнате – Ну вот, к примеру, возьмем Брюса (Брюс едва заметно вздрогнул и вскинул на меня удивленный взгляд). Брюс, не против, если я тебе кое-что предскажу?
– Ну… не против. Хотя я в предсказания и не верю – Брюс криво из-за опухшего лица улыбнулся – Давай, предсказывай.
– Итак, Брюс… после того, как ты снимешься в этом фильме – станешь невероятно популярным. Тебя все будут знать, все будут узнавать. Ты станешь постановщиком трюков в фильмах с кунг-фу, и эти фильмы будут иметь большой успех. Но если ты уедешь в Гонконг, как ты хотел – умрешь через три года от отека мозга. Тебе нельзя ехать в Гонконг – даже появляться там. И не пей таблеток от головной боли. Никаких! Кстати, сегодня ты делал то, что делать было нельзя – бил ногами выше пояса. Ты хотел сделать меня красиво – чтобы это видел режиссер, чтобы это видели красивые девушки. И только к концу поединка перешел к тому стилю боя, который ты собственно и придумал. Но было уже поздно. В фильмах ты будешь делать красиво. Но в жизни больше так не делай. И еще вот что – берегись своих земляков-китайцев. На тебя обозлятся все мастера единоборств, выходцы из Китая. Ты сейчас думаешь, что являешься самым сильным мастером единоборств в мире. Но заверяю тебя – есть такие мастера, для которых ты как ребенок. И эти мастера владеют древними искусствами, о которых ты возможно только слышал. Тебя могут наказать за профанацию древних искусств, за раскрытие их тайн западным людям. Проще говоря – тебя просто убьют. Если хочешь жить – держись Голливуда и как можно дальше отстранись от своих соплеменников. И тогда, возможно, ты проживешь долго и счастливо. Будешь богат, востребован, успешен. Откроешь сеть школ, где твои ученики будут учить всех желающих твоему Джит Кун До. Вероятно, ты уже знаешь, что тобой недоволен и твой учитель Ип Ман. Опасайся и его – тоже.
– А мне! Мне предскажи! – Бенни едва не подпрыгивал на месте – Майкл, мне!
– Брюс, ты меня понял? – не обращая внимания на Бенни спросил я – Очень хочется, чтобы ты выжил. Ты уникальный человек, великий мастер, и надо, чтобы ты жил. Еще раз, запомни – никаких болеутоляющих таблеток, и вообще – регулярно проходи обследование у врачей. Не принимай никаких съестных подарков – там может быть яд. Не общайся с соплеменниками – тебя могут убить в технике «отсроченной смерти», ты знаешь, что это такое, или чем-то подобным. И еще – от того, жив ты, или нет – зависит жизнь твоего сына. Большего я тебе не скажу. Не вижу. Переплетения судеб путаются, меняются…
Я помолчал. Молчали и мои собеседники, ошеломленные моей речью. И я продолжил:
– Бенни, у тебя все будет хорошо. Ты будешь известен после фильма, как суперзвезда. Откроешь сеть школ единоборств, проживешь до глубокой старости – если не сорвешься в какую-нибудь авантюру, если станешь беречь здоровье. Ты будешь выигрывать чемпионаты – и скоро откажешься от бесконтактного вида карате. Займешься
– Ну… да! – Сигал прошелестел мягко и вежливо, и я даже усмехнулся. Он очень похож на своего киношного персонажа. На всех своих персонажей. Мягкий разговор, шелестящий голос, спокойное, умиротворенное выражение лица. Он уже проникся философией айкидо, и сдерживает эмоции. А придется слегка раскрепоститься! Но это уже пусть режиссер думает, как из него достать эти самые эмоции.
– Ты будешь богат и очень известен. Ты снимешься во многих фильмах, продвигая в жизнь свое айкидо, которое ты сделаешь прикладным, можно сказать уличным. И за это получишь один из своих данов. Ты будешь большим мастером, у тебя будет много данов. Смерти твоей я не вижу.
Я хотел сказать, что он будет приезжать в Россию, что Сигал получит еще и российское гражданство… но вовремя осекся. Меня тут же бы спросили – как это «российское»? А почему не гражданство СССР? Куда тогда делся СССР и все такое прочее. И зачем мне это?
Показалось, или нет – но на мои слова, что я не вижу смерти Сигала, тот незаметно перевел дух. То-то же! А то – «когда я умру?»! Кстати, насчет Брюса – а может я и зря ему сказал? Но очень уж хотелось, чтобы он жил… даже сам не знаю – почему. Мне он кажется приличным парнем, заслуживающим жить. Если есть возможность спасти хорошего человека – почему бы этого не сделать? Хоть немного, но добра в мире будет все-таки больше, если я его спасу. Хотя скорее всего он не услышит меня в своей неизбывной гордыне. Слишком Брюс гордый, чтобы поверить какому-то там… писаке-фантасту. Но будь что будет – я сделал все, что смог.
– А мне? Мне предскажешь? – Кубрик широко, но как-то напряженно улыбался – Всем предсказал, а меня забыл!
– Тебе? – я уставился на Кубрика неподвижным тяжелым взглядом, прикидывая, как рассказать ему, но и… не рассказать. И под моим взглядом шумный, яростный режиссер вдруг как-то сник, потух и слегка побелел – Хорошо, слушай. Ты будешь великим режиссером, одним из самых известных режиссеров этого века. Одним из самых влиятельных режиссеров. И начнется твой взлет после этого фильма. Он тебя просто вытолкнет наверх – если ты сумеешь снять его как следует: ярко, сочно, фантастично. Ты снимешь несколько картин, которые тебя прославят, но которые тебя и погубят. Твоя тяга к провокации, к эпатированию публики, к скандалу, поставит тебя на грань отрешения от кинобизнеса. Твои фильмы будут запрещать, ты пожалеешь, что их снял, хотя они и будут успешными в коммерческом плане. Тебя будут долбать, клевать – все, кому не лень. И за «Лолиту», которую ты снимешь, и за «Заводной апельсин», который ты снял. Будут угрожать убийством тебе и твоей семье – стоит фильму выйти в прокат. В конце концов, тебе так истреплют сердце, что оно не выдержит. Тебе нужно срочно предпринять все средства, чтобы укрепить свое сердце, чтобы поберечь его от разрыва. Иначе ты долго не проживешь. А ты гениальный режиссер, и можешь создать много замечательных фильмов. Дату смерти я тебе не скажу. Уже говорил – почему. Береги себя, Стэнли, ты нужен миру!
Все молчали минуты две, не меньше – даже двигаться перестали. Ошеломленные, напуганные. Лаура выглядывала из-за угла, и глаза ее таращились, будто вместо меня она увидела посланника небес – то ли ангела света, то ли ангела смерти. Ниночка вообще застыла с открытым ртом – вот так открыла ротик, чтобы положить туда печенье, да и застыла. Только глаза по плошке – ну вот смешно, право-слово!
Режиссер уже не улыбался, смотрел на меня печально и… может мне показалось, но у него в глаза реально плескался страх. Он меня боялся! Как боятся чего-то странного, неизвестного – например, странного жука ползущего по стене над головой. Или хищную птицу, вырвавшую у тебя из руки надкусанный гамбургер и едва не распоровшую щеку. Странное всегда вызывает страх – не зря когда-то колдунов просто сжигали…