1977. Три мушкетера (с иллюстрациями)
Шрифт:
— Превосходно! — заявил де Бюзиньи.
— Отлично! — подтвердил драгун.
— Идет! — согласился швейцарец.
Четвертый участник, игравший во всей этой сцене немую роль, кивнул головой в знак согласия.
— Ваш завтрак готов, господа, — доложил хозяин.
— Так принесите его! — распорядился Атос.
Хозяин повиновался. Атос подозвал Гримо, указал ему на большую корзину, валявшуюся в углу зала, и сделал такой жест, словно он заворачивал в салфетки принесенное жаркое.
Гримо сразу понял, что речь идет о завтраке на лоне природы,
— Где же вы собираетесь завтракать? — спросил хозяин.
— Не все ли равно? — ответил Атос. — Лишь бы вам заплатили за завтрак!
И он величественным жестом бросил на стол два пистоля.
— Прикажете дать вам сдачи, господин офицер? — спросил хозяин.
— Нет. Прибавь только две бутылки шампанского, а остальное пойдет за салфетки.
Дело оказалось не таким прибыльным, как трактирщик думал сначала, но он наверстал свое, всучив четырем участникам завтрака две бутылки анжуйского вина вместо шампанского.
— Господин де Бюзиньи, — сказал Атос, — угодно вам поставить ваши часы по моим или прикажете мне поставить свои по вашим?
— Отлично, милостивый государь! — ответил кавалерист, вынимая из кармана великолепные часы, украшенные алмазами. — Половина восьмого.
— Семь часов тридцать пять минут, — сказал Атос. — Будем знать, что мои часы на пять минут впереди ваших, милостивый государь.
Отвесив поклон остолбеневшим посетителям трактира, четверо молодых людей направились к бастиону Сен-Жерве в сопровождении Гримо, который нес корзину, сам не зная, куда он идет, — он так привык беспрекословно повиноваться Атосу, что ему и в голову не приходило об этом спрашивать.
Пока четыре друга шли по лагерю, они не обменялись ни единым словом; к тому же по пятам за ними следовали любопытные, которые, прослышав о заключенном пари, хотели посмотреть, как наши друзья выпутаются из этого положения. Но, как только они перешли за линию лагерных укреплений и очутились среди полей, д'Артаньян, бывший до сих пор в полном неведении, решил, что настало время попросить объяснений.
— А теперь, любезный Атос, — начал он, — скажите мне, прошу вас, куда мы идем.
— Как видите, — ответил Атос, — мы идем на бастион.
— А что мы там будем делать?
— Как вам известно, мы будем там завтракать.
— А почему мы не позавтракали у «Нечестивца»?
— Потому что нам надо поговорить об очень важных вещах, а в этой харчевне и пяти минут невозможно побеседовать из-за назойливых людей, которые то и дело приходят, уходят, раскланиваются, пристают с разговорами… Сюда, по крайней мере, — продолжал Атос, указывая на бастион, — никто не придет мешать нам.
— По-моему, мы могли бы найти какое-нибудь укромное место среди дюн, на берегу моря… — заметил д'Артаньян, проявляя ту осмотрительность, которая так хорошо и естественно сочеталась в нем с беззаветной храбростью.
— …где все бы увидели, как мы разговариваем вчетвером, и через каких-нибудь четверть часа шпионы кардинала донесли
— Да, — подхватил Арамис, — Атос прав: «Animadve-rtuntur in desertis». [34]
— Было бы неплохо забраться в пустыню, — вставил Портос, — но вся штука в том, чтобы найти ее.
34
Их замечают в пустыне (лат.).
— Нет такой пустыни, где бы птица не могла пролететь над головой, где бы рыба не могла вынырнуть из воды, где бы кролик не мог выскочить из своей норки. А мне кажется, что и птицы, и рыбы, и кролики — все стали шпионами кардинала. Так лучше же продолжать начатое нами предприятие, отступиться от которого мы, впрочем, уже и не можем, не покрыв себя позором. Мы заключили пари, которое не могло быть преднамеренным, и я уверен, что никто не угадает его настоящей причины. Чтобы выиграть наше пари, мы продержимся час на бастионе. Либо нас атакуют, либо этого не случится. Если нас не атакуют, у нас будет достаточно времени поговорить, и никто нас не подслушает: ручаюсь, что стены этого бастиона не имеют ушей. А если нас атакуют, мы все-таки сумеем поговорить о наших делах, и к тому же, обороняясь, мы покроем себя славой. Вы сами видите, что, как ни поверни, все выходит в нашу пользу.
— Да, — согласился д'Артаньян, — но нам не миновать пули.
— Эх, мой милый, — возразил Атос, — вы отлично знаете: самые опасные пули не те, что посылает неприятель.
— Но мне кажется, — вмешался Портос, — что для подобной экспедиции следовало бы захватить мушкеты.
— Вы глупы, друг Портос: зачем обременять себя бесполезной ношей!
— Когда я нахожусь лицом к лицу с неприятелем, мне не кажутся бесполезными исправный мушкет, дюжина патронов и пороховница.
— Да разве вы не слышали, что сказал д'Артаньян?
— А что сказал д'Артаньян?
— Он сказал, что во время ночной атаки было убито девять-десять французов и столько же ларошельцев.
— Что же дальше?
— Их не успели ограбить, не так ли? Ведь у всех были в то время дела поважнее.
— Так что же?
— А то, что мы найдем там их мушкеты, пороховницы и патроны, и вместо четырех мушкетов и дюжины пуль у нас будет полтора десятка ружей и сотня выстрелов в запасе.
— О Атос, поистине ты великий человек! — воскликнул Арамис.
Портос наклонил голову в знак того, что он присоединяется к этому мнению.
Одного только д'Артаньяна не убедили, по-видимому, доводы Атоса.
Гримо, вероятно, разделял опасения юноши: видя, что все продолжают идти к бастиону, в чем он вначале сомневался, он дернул своего господина за полу.
«Куда мы идем?» — сделал он вопрошающий жест.
Атос указал ему на бастион.
«Но нас там ухлопают», — продолжал все на том же языке жестов безмолвный Гримо.
Атос возвел глаза и руки к небу.