1990-e годы
Шрифт:
Последние слова он выкрикивал, и обуявшая его ненависть рвалась наружу вместе с частичками не до конца пережёванных оладий. Он потерял самообладание и орал на родителей, будто это они были виноваты в том, что произошло с девочкой.
– И вы после этого мне говорите, что я не должен воевать! Вы что не видите, что эти мрази у нас здесь вытворяют? А? Что ты теперь на это скажешь, папа? Что?
Отец мрачно переглянулся с матерью.
– Что, а? – вызывающе спросил юноша снова.
Отец посмотрел сыну в глаза и тихо проговорил:
– Я-то многое могу тебе сказать, сынок, но готов ли ты
Военный саркастично усмехнулся:
– Вот как мы теперь заговорили! Ха! Тактику сменил? Да, папаша? Не получилось добром меня умаслить, теперь станешь унижать? А я не дам! Не позволю! Я в армии отслужил! А ты, папаша, – нет! Ты-то сам не был в армии! И сейчас завидуешь! Так-то! Ты мне вообще не авторитет и не смей меня обзывать дураком! Я – военный! Я – защитник отечества! Понял?
Как и предрекал в своих словах отец, сын после этого резко вскочил, выбежал из кухни, быстро обулся и снова ушёл из дому почти на сутки.
Пьяный в говно, он вернулся вечером следующего дня и завалился спать не раздеваясь. Мать стянула со спящего сына военную форму и тщательно выстирала. Проснувшись на следующее утро, молодой воин обнаружил, что ночью он в пьяном угаре обоссался и теперь на мятой постели подсыхало неприятное жёлтое пятно.
Голова военного отчаянно болела, поднявшись на кровати, он к своему неудовольствию увидел стоящего в дверях комнаты отца.
– По поводу вчерашнего разговора… – начал отец.
– Ох нет, папа, только не сейчас! Мне так плохо…
– Вижу, сынок, но боюсь, что другого случая у нас не предвидится. Ведь когда тебе не плохо, ты моментально психуешь и уходишь из дома. Скажи честно, ты просто хочешь быть самостоятельным и жить отдельно? Поэтому ты подписал контракт?
«Может и поэтому!», хотел выкрикнуть он, но промолчал. А если отец сейчас предложит разменять квартиру, или ещё как-нибудь решить этот вопрос? Тогда он попросит взамен отказаться от командировки, и в таком случае он может быть и отказался бы… Но что тогда он скажет одноклассникам, перед которыми столько раз хвастался своим патриотичным решением защищать Родину?
– Не поэтому! – выпалил он. – Ты разве не слышал, что я тебе вчера говорил? Эти твари должны быть…
– Я прекрасно всё слышал, – оборвал его отец. – И позволь теперь задать тебе пару уточняющих вопросов. Первое: откуда тебе стало известно, что те ужасные преступления с несчастной девочкой совершили чеченцы? И второе: как именно ты собираешься восстанавливать справедливость здесь, сам при этом находясь там?
– Чего???
– Того! Бандиты совершают преступления в нашем городе. Стало быть, их необходимо искать и наказывать здесь! Или, во всяком случае, ежели тебе угодно карать преступников, то ты должен служить в милиции, а не воевать за тридевять земель!
– Это были чечены, больше некому, – тупо сказал он, вспомнив про первый вопрос. – Ты что, сам не знаешь, что всё зло от них? По телеку вон каждый день показывают!
– Сынок…
Юноша вдруг резко вскочил с обоссаной постели.
– Ох, пусти, папа, мне надо в туалет.
В довесок
Обоссаное бельё было уже убрано. Посыпав стиральным порошком изгаженный диван, мать старательно чистила мокрой тряпкой жёлтое пятно.
Он смущённо кашлянул:
– Кхе, мам… я… это…
– Иди покушай, сынок, на кухне отец, составь ему компанию, – быстро сказала мать не давая ему возможности озвучить произошедший ночью, по пьяному делу казус.
– Ээ, да, конечно.
На кухне отец поставил перед ним пиво.
– Выпей, сынок, полегчает. Хорошее пиво, немецкое.
– Спасибо, – удивлённо ответил юноша и залпом ополовинил бутылку.
– Предлагаю сегодня попить пивка дома, – сказал отец. – Раз уж ты решил посвятить все дни на гражданке пьянству, то почему бы не выделить один запойный день и для семьи.
Немного смутившись, сын хохотнул.
– Да я не… о! Сделай громче, там вон новости начались.
Отец повернулся к мерцающему на холодильнике шилялису и прибавил звук. Ведущая рассказывала о боях, которые ведутся на территории Чечни и передавала последние данные о потерях российских военнослужащих.
– Ну вот опять, – буркнул отец.
– Так что ты там говорил, пап, а? Что ты на это скажешь?
– На что «на это», сынок?
– Да на то, что война идёт! И важен каждый солдат! А что если они завтра сюда придут? И станут стрелять и бомбить не в горах, а здесь?
– Сынок, сюда они не придут, и не стоит тебе верить всему, что говорят по телевизору и ваши агитаторы в военкоматах. Я бы объяснил тебе в чём заключается роль таких как ты парней в этой войне, но боюсь, что ты опять распсихуешься и уйдёшь из дома.
– Ха! Ну-ка давай, объясни. Не бойся – не уйду. Если, конечно, ты снова не начнёшь меня оскорблять.
Отец поднёс горлышко бутылки к губам и сделал небольшой глоток:
– Видишь ли, сын, никому из нас не положено знать истинный смысл большой политики. А любая война – это в первую очередь форма реализации этой политики. На самом деле то, что происходит сегодня в Чечне, является всего лишь борьбой за влияние в высших эшелонах власти. Я не говорю сейчас о власти только в одной нашей стране, я говорю о власти в мировом масштабе. Совсем недавно развалилась великая держава СССР, и после этого расстановка сил на мировой арене сильно изменилась. Теперь наша страна стала гораздо слабее, но тайным врагам России необходимо, чтобы она ослабла ещё сильнее. Для этого и была организована война в Чечне…
Молодой военный со скучающим видом допил бутылку пива до конца и нагло перебил отца:
– Баа, что ты несёшь, папа? Какая ещё мировая власть? Ты про масонскую ложу мне ещё расскажи! Ты что, не понимаешь, что это зверьё просто хочет истребить нас, православных? Мы бьёмся не ради чьей-то власти, а ради своего выживания! Ради будущего наших детей!
– Ты ещё пива хочешь, сынок? Возьми в холодильнике, я сегодня целый ящик купил. Рыба есть, вяленая, будешь?
Моментально позабыв о своих героических рассуждениях, молодой военный встал с табуретки и направился к холодильнику за пивом и рыбой.