1990-e годы

Секерин Николай

И самое страшное в этой ситуации то, что для подтверждения той версии, людям не нужно даже смотреть телевизор. Достаточно всего лишь выйти на улицу и оглянуться по сторонам. На их родной земле стоят русские танки, их дома разрушены, их близкие убиты…

Отец перевёл дух, а сын раздражённо отмахнулся:

– Ладно, всё понятно, хватит с меня теории заговора. Расскажи теперь, почему ты не отговариваешь точно так же и соседских парней? Почему на улицу с плакатами не выходишь? Ведь по-твоему война там не нужна и мы должны просто принять все условия, что от нас требуют?

Отец терпеливо ответил:

– Сынок, соседские

парни не являются моими детьми, поэтому я их не отговариваю…

– Вот то-то и оно! – торжествующе воскликнул юноша. – Говорю же: ты просто хочешь, чтобы проблемы твоей Родины решались чужими руками! Лишь бы тебя не коснулось, лишь бы твой собственный сын не воевал! В этом всё дело!

– Это святая обязанность любого нормального отца – огородить своего ребёнка от необдуманных поступков, – холодно произнёс отец. – Но если бы война была не там, а здесь, то я бы ни от чего тебя не отговаривал, а пошёл бы на фронт вместе с тобой. Только вот сейчас совсем другое дело – всех вас просто используют в качестве ресурса для достижения личных целей те, в чьих руках сосредоточена власть. А они-то уж своих собственных детей туда не отправляют, будь уверен.

Сын уже больше ничего не говорил. Казалось, что монолог отца он начал воспринимать как какую-то скучную радиотрансляцию. Он подошёл к холодильнику, вынул очередную бутылку пива, с хлопком открыл её зажигалкой и сел на табуретку обратно пить.

– Ладно, папа, говори всё, что хотел сказать, а я буду просто слушать. Больше перебивать я не стану, обещаю. Учи меня, учи.

С удручённым видом отец покачал головой и тихо произнёс:

– Жаль только, что мои слова ничего для тебя не значат.

– А? Говори громче, папа, я не услышал.

Отец поднял взор и посмотрел на своего двадцатилетнего сына. Как вышло, что он вырос таким глупым? И где была его ошибка в воспитании, которая привела к тому, что его чаду смогли так основательно насрать в голову? Что же он сделал не так, и когда?

– Наверное, всё дело в телевизоре, общественном мнении и его друзьях… – пробормотал вполголоса отец.

– Что? Говори громче, папа, я не слышу! – повторил сын. – Что там про телевизор?

– Я хотел сказать, сынок, что телевизор – это сейчас главное средство для одурачивания таких как ты. А что по части отделения Чечни от России, то вот что я тебе скажу: когда я был твоего возраста, я жил в Советском Союзе, которого, как ты знаешь, теперь нет. И когда три марионетки из верхних эшелонов власти совершили предательство своей Родины и своего народа – СССР просто развалился без всякой войны и всё. А теперь один из этих предателей отдаёт приказ о войне за территорию Чечни, которая, по его мнению, не может отделиться от государства, которое он сам же продал. Чечня, которая по своим размерам в сотни раз меньше, нежели Казахстан, Азербайджан, Узбекистан и другие, ныне независимые республики, которые Ельцин со своими подельниками уже успел просто так, без всякой войны, отделить. И сейчас этот мерзкий алкаш почему-то решил, что способен остановить процесс разложения, который сам же и начал?! И я не понимаю, почему я должен жертвовать ради этих блядей жизнью своего единственного сына! Я не понимаю этого! Не понимаю!

Проговаривая свой монолог, отец всё больше горячился и на последних словах чуть не перешёл на крик, а его сын тем временем лениво допил бутылку пива, широко зевнул и сказал:

– Ладно, пап, не расстраивайся.

Я тоже многого не понимаю, что поделать. Жизнь – сложная штука. Я пойду посплю ещё, хорошо?

– Не понимаю, я не понимаю, – рассеянно глядя куда-то вниз, тихо повторял отец.

– Что, папа? Говори громче, я не слышу, – сказал сын, вставая из-за стола. – Да ладно тебе, не огорчайся так.

Он похлопал ссутулившегося отца по плечу и ушёл.

В кухню бесшумно вошла мать. Невидящим взором отец пялился в мерцающий чёрно-белый экран. Старый шилялис передавал последние известия, в которых президент России выступал перед американскими телекамерами.

– … хочется сказать: «Боже, благослови Америку», – провозгласил президент России.

– Ну что? – затаив дыхание спросила мать.

Отец отвёл взгляд от шилялиса и растерянно уставился на жену.

– Что? – переспросил он.

– У тебя получилось его переубедить?

Отец опустил глаза на кухонный стол, взял пустую бутылку из-под пива, встряхнул и поглядел сквозь неё на свет, будто хотел убедиться в том, что она действительно пуста.

– Я сделал всё, что мог, – сказал он и зачем-то поставил пустую бутылку обратно на стол.

Ничего более не спрашивая, мать вышла из кухни и тихо заплакала.

***

Через две недели родители провожали молодого военного на железнодорожном вокзале. Там он встретил своих товарищей и, обмениваясь шутками, никак не мог дождаться момента, когда тронется поезд и отец с матерью уберутся восвояси вместе со своими, навевающими смертную тоску, скорбными лицами.

Отец оставил последние попытки отговаривать сына и, примирившись с неизбежным, старался просто насладиться каждым мгновеньем, проведённым вместе. Мать продолжала большую часть времени молчать и держалась из последних сил, чтобы не разрыдаться.

Потом железнодорожный состав тронулся и они какое-то время шли, а затем бежали за удаляющимся окном, в которое махал им счастливо улыбающийся сын. Вид у него был такой, будто он отправляется в какое-то увлекательное приключение.

– Не волнуйтесь, всё будет хорошо. Через три месяца я вернусь, – обещал на прощанье сын, но вернулся он гораздо раньше.

Гроб с его телом родители встречали в аэропорту уже через две недели.

С момента получения похоронки, мать почти не переставала плакать и пить лекарства, а отец сделался таким, каким будет теперь до конца своих дней: хмурым, неряшливым и пьяным. Глядя на приземляющийся военный самолёт, он раз за разом мысленно прокручивал навсегда отпечатавшуюся в памяти картинку, в которой его сын весело улыбался и махал им с матерью из окна, набиравшего скорость, поезда.

Он вспоминал лицо своего сына в окне удаляющегося поезда и слышал в голове его голос, который снова и снова повторял одну и ту же фразу:

«Говори громче, папа, я не слышу!».

Чеченец

Незадолго до того как всё началось, Хамзат собрал семью и уехал из Грозного. Обстановка накалялась с каждым днём, и поэтому он почёл за лучшее покинуть до поры до времени родные края.

– Вернёмся, когда всё это закончился, – сказал Хамзат сыновьям.

– А когда это закончится, папа? – спросил Руслан.

– Когда закончится – тогда закончится, садитесь в машину.