1том. Стихотворения. Коринфская свадьба. Иокаста. Тощий кот. Преступление Сильвестра Бонара. Книга моего друга.
Шрифт:
— Возможно, — заметил Годэ-Латеррас и взмахнул рукой, словно собираясь оттолкнуть кого-то.
— Я рассчитываю, как вам и писал, что вы подготовите этого юнца к экзамену на бакалавра и сделаете из него человека.
Господин Годэ-Латеррас откинулся на спинку стула, выпятил грудь и, придав лицу горизонтальное положение, заявил:
— Прежде всего, любезнейший Сент-Люси, я обязан изложить вам свои убеждения. Когда дело касается принципов, я непреклонен. Я — человек железной воли, ее можно сломить, зато никому ее не согнуть.
— Знаю, знаю, — отвечал г-н Сент-Люси и все крошил булку.
— Образование, которое я дам вашему сыну, будет свободно от всяких предрассудков.
— Знаю, знаю…
— Я помогу
Бывший министр любил порассуждать, по смотрел на вещи практически; поэтому он слегка нахмурился, давая понять, что при ученике нельзя вести такие речи. Однако вольнодумец-наставник, воодушевленный высокими идеями, воскликнул:
— Университет, да ведь это — монополия! Университет, да ведь это — рутина! Университет, да ведь это — враг! Война университету!
Тут он положил руку на плечо молодого мулата, который сидел с безразличным видом, ничему не удивляясь, и произнес:
— Друг мой, я подготовлю вас к экзамену на бакалавра и открою вам истины первостепенной важности. А когда я вас выпестую, вы предстанете перед экзаменаторами в Сорбонне как их судья, ибо не им быть вашими судьями! Вы скажете всем этим Каро [73] и Тайландье [74] : «У меня есть принципы, а у вас нет их. Человек железной воли, Годэ-Латеррас, вот кто развил мой ум». О, да эти господа еще узнают меня!
73
Kapo Эльм-Мари (1826–1887) — французский философ-идеалист, занимался вопросами философии религии.
74
Тайландье Рене-Гаспар-Эрнест (известный под именем Сен-Рене, 1817–1879) — французский историк литературы.
Пока он говорил, юный Реми как ни в чем не бывало набивал карманы сахаром, который украдкой таскал из сахарницы.
Господину Алидору нравились витиеватые речи; такая подготовка к ученой степени была, по его мнению, великолепна, но все же опасна. Однако характер у него был упрямый, и он не отступился от мысли доверить сына креолу с острова Бурбон.
— Реми, — сказал он, небрежно вынимая из кармана золотой, — сбегай за сигарами, да скажи, что для меня.
Они остались вдвоем, но г-н Алидор все крошил булку и молчал. У него была особенная манера молчать — таинственная и внушительная. А помолчав, он мягким тоном, подобающим человеку с весом, заявил будущему наставнику, что речь идет о подготовке к экзамену на бакалавра, то есть о деле главным образом практического значения, что надо без всяких отклонений придерживаться программы, что, в общем, вся суть в греческом и латинском языках, а не в истинах первостепенной важности.
— Разумеется, разумеется, — ответил человек железной воли.
Его спросили, доводилось ли ему преподавать. Ответ был туманный. Пришлось коснуться вопроса о жалованье.
Бывший министр предложил наставнику двести франков в месяц.
Тут г-н Годэ-Латеррас совсем запрокинул голову и жестом дал понять, что он выше таких мелочей.
Реми принес сигары. Вместе с ним в комнату вошел стройный красивый человек с золотистой бородой, спускавшейся на грудь, — он не снял мягкую шапочку, похожую на берет, которую носил, сдвинув на косматый затылок.
— Добро пожаловать, Лабанн, — сказал Сент-Люси, не вставая. — Сигару хотите?
Но Лабанн молча вынул из кармана пенковую трубку, отделанную
— Уж не печник ли притащил вам эту модель трубы?
Он повернулся к позолоченной пирамиде, прикидываясь, будто видит нечто удивительное, прищурился и сказал:
— Забыли проделать отверстие для монет.
Его никто не понял. Он добавил:
— Да ведь это просто-напросто копилка.
— Ничего не поделаешь, — с философским спокойствием возразил г-н Сент-Люси. — Приходится брать, что дают. Вот ведь от вас, Лабанн, проекта никак не добьешься.
— Тружусь, — ответил скульптор. — Кстати, вчера я прочел в медицинском журнале прелюбопытную статью о «пигментации» у представителей черной расы. А сегодня утром купил на Вольтеровской набережной [75] , у знакомого букиниста, трактат о геологическом строении Антильских островов.
75
Вольтеровская набережная — набережная на левом берегу Сены, на ней расположено много букинистических лавок. В доме № 9 находилась букинистическая лавка Франсуа Тибо — отца Анатоля Франса. Писатель описал ее в очерке «Потухший очаг», 1867 года.
— И чего ради вы это делаете? — удивился г-н Сент-Люси, который был совсем сбит с толку, хоть и хорошо знал гостя…
— Когда я собираюсь выполнить какой-нибудь скульптурный замысел, — ответил Лабанн пренебрежительным тоном, — то не прикоснусь к глине, пока не прочту тысячи полторы книг. Все — во всем. Разрабатывать тему, отрывая ее от целого, — прием надуманный и порочный… Кого я вижу!.. Да вы ли это, Годэ? Какими судьбами? А я вас и не заметил.
Мулат с острова Бурбон, прислонившись к камину и заложив правую руку за борт сюртука, язвительно усмехнулся.
Скульптор разжег трубку и продолжал:
— Ведь я не воплощаю собой силу природы, грубую силу. Ведь я не пичуга, высидевшая вот этакую образину (и он показал трубкой на духа негритянской свободы). — Я — воплощение разума, сознания, и в свою скульптуру вкладываю мысль.
Господин Алидор Сент-Люси одобрительно кивнул, но все же начал упрашивать скульптора сделать хотя бы эскиз, набросок и представить его комиссии. Ведь он через неделю уезжает на Гаити.
Лабанн растянулся на диване и погрузился в глубокое раздумье.
Засим он вытряхнул пепел из трубки, сплюнул на ковер и, внимательно разглядывая лепной орнамент, украшавший потолок, проговорил:
— По какому праву мы творим воображаемые существа? Фидий или Микеланджело, или художник Икс создают человеческую фигуру, и она полна жизни, она запечатлевается в глазах наших, пленяет наше воображение. Это — Афина в Парфеноне, Моисей или Нимфа в Аньере. О них говорят, ими грезят. Ведь на свет появилось еще одно существо! Что же оно совершит? Внесет сумятицу в умы, растлит сердца, собьет с толку разум и станет издеваться над людьми. Любое произведение искусства, любое творение человеческого гения — опасная иллюзия и преступное надувательство. Ваятели, живописцы и поэты — плуты высшей марки и прославленные врали, больше ничего. Я сам, увидев в Лувре Антиопу [76] , целых полгода был в нее влюблен, как болван. Другими словами, негодяй Корреджо полгода издевался надо мной.
76
Антиопа. — Имеется в виду картина итальянского художника XVI века Антонио Корреджо «Сон Антиопы», находящаяся в Лувре.