20 лет
Шрифт:
– Привет ей передавайте.
– Конечно. А как у тебя с работой? Всё там же? Юлька говорила, вы квартиру обменяли?
– Обменяли, тёть Лиз. Олега повысили, он у нас теперь начальник. Подумываем дело своё открыть, всё-таки сейчас и привилегии, и выслуга. Я год уже, как ему звание дали, сижу без работы, так что, может, через годик-другой бизнесом займусь, - прощебетала она, не переставая ослеплять натянутой улыбкой.
– Там, глядишь, на дом свой замахнёмся. Квартира - квартирой, но дом-то хочется. С газоном, с цветником, с садом, со своими помидорками, огурчиками. Давно мечтаю о небольшом огороде - пусть немножко, а своё, не в магазине куплено.
– Правильно-правильно, Кристюш.
Кто-то, похоже, был не в курсе того, что умер человек. Я смотрела, слушала и больше чего-либо хотела протиснуться к входной двери и без всяких слов уйти. Ради чего устраивается весь этот спектакль со сбором псевдородных людей, пришедших не проститься с усопшим, а продемонстрировать свои успехи, обсудить знакомых, работу, дом, семью? Не лучше ли тихо похоронить человека, не расставляя вокруг смехотворные декорации? Не превращая смерть в повод для встречи с теми, с кем "со свадьбы не виделись"? Я продолжала молчать. Половины из пришедших гостей не знала, да и они меня, собственно, тоже. Комедийно получалось, когда кто-нибудь из присутствовавших вспоминал, что у Антона был ребёнок, подходил к очередной двоюродной тётке, стоявшей вплотную рядом со мной, и спрашивал: "А дочь-то приходила?". В такие мгновения я с трудом сдерживала горечь, рвущуюся изнутри вместе с приступом дикого хохота. Гнойного, болезненного ржача. Вполне понимала отца, решившего удавиться.
Продолжалось это представление ещё порядком два - три часа. Встречи и приветствия с "родными", обсуждение обстоявших дел, обсуждение кто где у кого работает, кто сколько получает, кто куда ездит, кто на ком женился, сколько у кого пополнилось детей, кому когда в детский сад, кто оканчивает школу, кто куда поступил. Большая часть новоявленных заботливых родных людей знать - не знала, какой смертью умер отец, не говоря уже о причинах, и это есть норма. Прийти на похороны, дабы показать себя. Блеснуть благородством тем фактом, что ты приехал проститься с человеком, которого при жизни в грош не ставил. Если такова цена смерти, то какова цена жизни? Есть ли вообще у этой жизни ценность? Хотя бы незначительная, мизерная ценность?
Кладбище находилось в нескольких остановках от дома, поэтому шествие до него, к счастью, было недолгим. Солнце обжигало спину, неприятно ослепляло глаза. Я шагала, уставившись в землю, судорожно тряслась то ли на нервной почве, то ли температура поднялась - не знаю. Пока рыли яму, женская аудитория представления, конечно, театрально пустилась в лирические рыдания. "Дурак! Всю жизнь глоткой своей загубил! Всю жизнь!
– причитала одна из тёток.
– Хороший ведь когда-то был человек". Я старалась не слушать. Вернее, не вслушиваться в подобные излияния, но не выходило. Глоткой жизнь загубил? Нет, неправильно. Это жизнь загубила отца. Жизнь и вы, которые отвернулись от него тогда, когда ему нужна была моральная помощь. Когда он нуждался в вас, нуждался в поддержке. Кому легче от этих показных слёз? Всё, что вы демонстрируете - дешёвая комедия. Даже Юля с Кристиной, которым, откровенно говоря, было трижды насрать на отца, на его испоганенную жизнь, - и те стояли подтирая слёзки. Меня мутило. Мутило от боли и стыда перед отцом за то, что даже его уход из мира, как и всё пребывание, оказался пропитан едким соком фальши. Единственным, кому, возможно, действительно было дело до всего происходящего - дядя Гриша, муж тёть Лизы. Он отошёл в сторону и, опустив глаза, скуривал одну сигарету за другой.
Вспоминается сейчас вся эта церемония обрывками. Тогда я ещё мало осознавала случившееся. Состояние аффекта? Возможно. Держала себя в руках, держала в руках боль, терпение, обиду, злость. Знала, что если дам себе слабину, остановиться не сумею. Однако когда наёмная служба рабочих опустила гроб в яму и принялась засыпать его сырой землёй, драматизм обстановки начал ослабевать. Вот уже скоро женщины сменили трагические выражения лиц на полное равнодушие, а, покидая кладбище, и вовсе забыли о том, что недавно ревели. Направлялись в сторону заказного автобуса, улыбались, говорили об успехах детей. Для кого всё это устраивалось? Не для отца. Не знаю, воскресает ли душа после смерти, перерождается или разлагается в могиле вместе с телом, но не думаю, что он хотел бы видеть свои показные похороны с соломенными актёрами.
В арендованной столовой, где обед был накрыт на соединённых в шеренгу столах, я заняла крайнее место, оказавшись в компании Кристины, её пафосного, наголо бритого мужа, то и дело бросавшего взгляд на часы, Юли, какой-то худощавой незнакомой женщины престарелого возраста с оттёкшим лицом и двух троюродных блондинистых сестёр - Лили и Вали. Лиля приходилось ровесницей мне, а Валя - ровесницей двум другим окружавшим меня девушкам. Виделись мы с ними за всю жизнь пару раз, к тому же в далёком детстве. Если б в квартире отца не представились, то и не узнали бы друг друга. Хотя...может, оно было б и к лучшему?
За столом Кристина сразу недовольно призналась, что на диете, в чём её активно поддержали и Лиля с Юлей. Валя с отвращением отодвинула тарелку с гречкой и котлетой, заявив, что уже лет пять как придерживается вегетарианства.
– А нафига оно тебе?
– удивлённо протянула Кристина, вздёрнув красиво нарисованной модной бровью.
– Фигуру держишь?
– Да нет. Просто насмотрелась, начиталась и однажды поменяла мировоззрение.
– И что, не ешь ни курицу, ни рыбу - вообще ничего животного?
– Вообще.
– А чем тогда питаешься?
– Овощами, фруктами. Молочкой.
– Ну да, одной неплохо, в семейной жизни так не протянешь, - улыбнулась та, бросив взгляд на своего расхваленного Олега.
– Замуж не собираешься, кстати?
– Так я замужем.
– Замужем?
– вмешалась Юля.
– А почему молчала? Когда играли-то?
– Два года назад. Но мы особо и не играли, просто расписались, посидели в кафешке с друзьями, шампанское выпили. Всё. Никакой помпезности.
– Ну вы даёте!
– негромко рассмеялась Кристина.
– Тихушники, блин! А что играть не стали? С финансами проблемы?
– Да нет, денег хватает. Просто решили не афишировать на всю Ивановскую. Смысл?
– Смысл? А как же мечта девочки о белом платье, внимании? Родственников бы порадовали. Где ещё можно собраться таким составом? Лишь на похоронах да на свадьбах.
– Вот именно, - кивнула Юля.
– А что насчёт детей? Не думаете пока?
– Думаем. Но у нас год ещё ипотека висит, хотим расквитаться с ней, а там уж о пополнении думать. Хочется, чтоб ребёнок в финансовом благополучии рос, не нуждался ни в чём. А у вас, Юль, что? Вроде давно живёте, не планируете оформиться?
– Планируем, конечно. Сейчас откладываем на свадьбу, плюс Мишка машину хочет поменять, присмотрел Ауди Q3, а у неё цена за два ляма летит. Но он упрямый - фиг переспоришь. Если уж он чем-то загорелся, то всё, лучше не лезть. Ну зато обещается мне свою Тойоту отдать.
– Ты тоже с правами?
– загорелась энтузиазмом Кристина.
– Давно получила?
– Так ещё в студенчестве. Я тогда случайно отцовскую Хонду разбила, семь лет после этого боялась за руль сесть, а сейчас жизнь вынуждает. На метро надоело кататься, Мишка не может меня постоянно возить, сам вечно в делах. В двадцать первом веке без колёс никак.