200 дней на юг
Шрифт:
Дорога была только что заасфальтирована, но никаких знаков и разметки там не наблюдалось. Мы неслись по ней со скоростью 190 км/час.
— Где в твоей проклятой России можно ехать 190 км в час? — продолжил высокопарную речь водитель. — А сейчас, а сейчас, я покажу тебе то, что ты никогда не видел и не увидишь во всей своей жизни! Никогда, нигде такого ты не видал! — и, вскоре притормозив, мы свернули в лес. Там, недалеко от дороги, рос баобаб средних размеров. Почему-то он был возведён в ранг величайшего баобаба на свете, хотя я в Танзании видел куда более здоровенные экземпляры (но скрыл это). Вылезли из машины и долго фотографировались вокруг того, что никогда в жизни больше не удастся увидеть. (Кстати
Через некоторое время, наснимавшись, мы опять сели в машину и скоро были на базе дорожных рабочих. Она была в стороне от дороги и содержала несколько брезентовых палаток с кроватями внутри и большой бассейн с водой, непрерывно наполняемый водой из трубы. Эти бассейны находились вдоль всей строящейся трассы, и вода здесь была для технических нужд, но искупаться можно было. Водители и я полезли купаться. Как это часто бывает, я потерял в бассейне мыло и не нашёл его.
11 января, четверг
Я переночевал в одной из брезентовых палаток. Часа в четыре утра привезшие меня инженеры-дорожники тихо уехали. Когда я проснулся, обнаружил, что в лагере никого нет, кроме молчаливого негра, того самого, который должен следить за насосом и говорить: "Насос работает! насос не работает!"
Вышел на пустынную гладкую строящуюся трассу и застопил других дорожников, которые неторопливо отвезли меня в деревню Сехитва, по дороге заезжая на разные автобазы и давая указания трактористам и др. В Сехитве я сидел на дороге и ждал попуток на север, доедая вчерашний намибийский хлеб. Подошли двое ботсванских ребят, один семи, другой десяти лет.
— Give me some bread! (Отломи хлебца!) — Я поделился.
Ботсванские дети и вообще люди очень общительны. Ребятишки и девушки, знающие английский, любят заговаривать первыми с проходящими иностранцами. Хлеб — это только предлог. В другой раз, когда мы ехали с Шарлаевым и Костенко, очень пышно разодетые тётки, проходя мимо нас, просили кока-колы, тоже не из-за бедности, а из интереса. Так и сейчас, дети протусовались вокруг меня минут десять, выспросили, куда и зачем я еду, истребили остатки хлеба, примерили по очереди мой рюкзак и, попрощавшись, убежали дальше по своим босоногим ребячьим делам.
Я же вскоре уехал по своим взрослым непонятным делам в следующий городок, где застрял на целый день. Тут, в Ботсване, возникла величайшая жара, разгар лета в пустыне Калахари. Хотя это и не настоящая песчаная пустыня, а травянистая ерунда со скоплениями деревьев, кустов и даже травы. В тени было не меньше +40, а на солнце плавился асфальт, и местные ослы и лошади оставляли на нём следы, да и ботинком этот асфальт ковырялся легко, а приставные красивые катафоты легко от него отклеивались. Едущие в кузовах ботсваночки прикрывали свои чёрные ножки пакетами, чтобы не обгореть.
Днём по трассам тут почти никто не ездит, а кто ездит — не останавливается, а кто останавливается — нередко хочет денег. Только к вечеру меня подобрал солдатский грузовик до села Шакаве на самом севере Ботсваны; до границы Намибии оставалось километров пятнадцать. Интересно, что некая ботсванка, долго болтавшая со мною, заранее знала о том, что будет бесплатный грузовик, и сознательно не стопила местный частный транспорт, ожидая солдатской оказии.
Из тех километров, что оставались до границы, половину пути меня подвезли, а дальше я пошёл пешком, ибо транспорта не наблюдалось. Вдоль дороги тянулись североботсванские деревни. Воды реки Окаванго дают здесь достаточно влаги для густой травы, кустов и зелёных деревьев. Ботстванцы жили здесь не в капитальных домах, а в аккуратных хижинах из веток, соломы и глины, эти хижины были огорожены
18.00, поэтому я, немного покричав в закрытые ворота, установил свою палатку прямо под вывеской "MAMUNO BORDER POST".
В России меня бы арестовали сразу же, особливо после того, как я сфотографировал палатку на фоне колючей проволоки и пограничных сооружений. Так же было бы и в Египте, Танзании и в других полицейских странах. Здесь же мной никто не заинтересовался. Поставив палатку, я отправился к колючей проволоке, за которой стояли домики пограничников, просить воду и еду. Воду мне дали, а о еде соврали, что её нет. Несолоно хлебавши, я лёг спать, но, видимо, даже у ботсванских пограничников бывают нормальные дети, и какая-то девочка в вечернем полумраке пришла ко мне и принесла одно недозрелое манго, которое я с удовольствием съел.
12–13 января. У врат Анголы. В гостях у болгарских врачей в Ошакати
Ровно в 6:00 ботсванцы открылись, а их намибийские коллеги спали ещё 25 минут. Приехали какие-то белые люди — навстречу, из Намибии в Ботсвану — и мы с ними долго искали пограничников и наконец разбудили их. Намибийские погранцы, как и ботсванские, живут прямо на границе в домиках.
Всё же проснувшись, они поставили в мой паспорт очередной штамп и (уже в третий раз) впустили меня в свою страну.
На стене пограничного домика висел список стран, жители которых могут въезжать в Намибию без визы. Это — все богатые страны Западной Европы, США, Канада, Япония, соседи по Африке Замбия, Танзания, Зимбабве, ЮАР, Лесото и некоторые другие, и страны социализма, помогавшие в борьбе с апартеидом — Куба, Ангола и СССР. На пожелтевшем от времени листке так и значилось — Union of Soviet Socialist Republic.
Судя по пограничной книге, машин здесь было не более десяти в день.
Я не стал никуда спешить, тем более что начинался дождь, остался на границе и дождался какую-то развалюху. Эта машина стоила хозяину, как он сам сообщил, всего 5000 пула ($900), и он мечтал как можно скорее отработать эти деньги таксизмом. Видя мечты и устремления водителя, я предложил ему 10 намибиийских денег, и хотя он всю дорогу клянчил 20, но и десятке был рад. Подбирая и других платных попутчиков, мы проехали километров двадцать по размокшей от дождя песчаной дороге до основной трассы, где, в местечке Багани, мы и расстались — водитель поехал дальше таксовать в сторону Рунду, а я устремился в ту же сторону, но на другой, бесплатной машине.
Я многократно писал, что в Намибии и Ботсване нередки деньгопросы, хотя здесь такие все богатые, по сравнению с Эфиопией или даже с Замбией. Но тут самые богатеи не останавливаются — лень, — а "средний класс" мечтает о заработках. Общественный транспорт здесь развит плохо. И в Намибии, и в Ботсване, порой можно встретить целые тусовки чёрных платных автостопщиков. Междугородних автобусов вообще нет, есть только маршрутки на десять-пятнадцать человек, они очень тесные, и багаж пассажиров едет сзади в прицепе. Но маршрутки эти берут только людей, едущих до их конечного пункта, это 400–800 км, а локальным пассажирам приходится автостопить.