20000 километров по Сахаре и Судану
Шрифт:
Все это, включая оплату долгов, оставленных после себя прежней экспедицией, я осуществил приблизительно с 10 тысячами талеров. Его величество король Пруссии внес 1 тысячу талеров, а я — 1400 талеров! Разумеется, я оставил на проложенном мною пути кое-что моим последователям для завершения и все же испытываю удовлетворение от сознания того, что открыл взорам научной европейской общественности весьма обширный участок земли до того времени закрытого африканского мира».
Впереди времени
В поисках источника к существованию
Возвращение Барта привлекло к себе огромный интерес во всей
Я знаю, так думают и лорд Кларендон, и лорд Пальмерстон, а у нас — Географическое общество. Гумбольдт и сам король — все они не преминут принести Вам доказательства своего внимания и участия. Дай только бог, чтобы Ваше здоровье поправилось. Ваше мужество и упование на бога, я уверен, не ослабли.
Мой сын Эрнст и бравый, неутомимый друг Петерман расскажут Вам более подробно, что я об этом думаю.
Вам, несомненно, предложат пароход с целью посетить реки Чадду и Бенуэ. Если Вы прибудете в Германию, ни в коем случае не обойдите Гейдельберг. Все мои домочадцы передают Вам сердечные приветы. С глубочайшей преданностью и совершенным к Вам почтением
Ваш Бунзен».
Когда Барт доложил 19 сентября в Лондоне об успешном завершении экспедиции, лорд Кларендон писал ему: «Я поздравляю Вас со счастливым возвращением в страну, которая готова воздать должное Вашим усилиям, и весьма счастлив сказать Вам, что королева выразила свое намерение посвятить Вас в кавалеры ордена Бани, что cвидeтeльcтвyeт о высоком мнений, которого Ее величество придерживается в отношении Ваших заслуг перед наукой».
Однако вручение ему ордена Бани, высокой награды, учрежденной еще в 1399 году Генрихом IV, заставляло себя ждать. С материальным вознаграждением заслуженного исследователя за проделанный им труд британское правительство также не торопилось. Поскольку Барт путешествовал не как служащий британской короны, ему за все время работы в экспедиции, считавшейся его «личным делом», не утвердили жалованья. Полагалось возместить ему только расходы. Теперь, по возвращении Барта, подсчитали издержки с целью их компенсации. Бунзен, которого тем временем на посту прусского посланника сменил граф Бернсторф, представил на рассмотрение в интересах своего протеже и с учетом его заслуг смету на денежное вознаграждение. При этом он положил в ее основу ежегодное жалованье в размере 500 фунтов, а общую сумму расходов определил в 3 тысячи фунтов. За выпуск многотомного произведения, посвященного путешествию, издательство «Лонгман» должно было выплатить Барту гонорар в 2 тысячи фунтов.
Однако правительство проявило крайнюю мелочность: за основу расчета оно взяло 450 фунтов жалованья, и начисление его должно было начаться со дня смерти Ричардсона. Согласно этому расчету, общая сумма составляла 2020 фунтов. Гонорар за публикацию был также снижен на 340 фунтов.
Аналогичные расчеты Барту пришлось иметь с Пруссией. Географическое общество выступило с инициативой сбора средств, чтобы дать возможность заслуженному исследователю отдохнуть на курорте. В то. время как Александр Гумбольдт всемерно поддержал это мероприятие, у короля Фридриха Вильгельма IV были «сомнения». Он счел более правильным, если «первую скрипку» в оказании помощи будет играть богатый ганзейский город Гамбург.
По предложению Риттера Барту (в соответствии с королевским указом от 17 декабря 1855 года) было наконец утверждено единовременное годовое пособие в размере 1 тысячи талеров (эта сумма была увеличена до 1500 талеров) из резервного королевского прусского фонда свободных средств, так что вместе с британскими выплатами и причитавшимся ему гонораром материальная обеспеченность была ему на ближайшее время создана, и Барт получил, таким образом, возможность завершить свои путевые заметки. В этом деле ему помогал известный географ Уильям Десборо Кули (умер в 1883 году), который, как показывает его письмо Барту, имел печальный опыт общения с консервативно настроенными членами Географического общества: «Применительно к африканской географии мудрость прошлого есть не что иное, как старческая немощь будущего; однако, к сожалению, самым большим влиянием в Обществе (здесь по меньшей мере) пользуются всегда те, кто меньше всего придерживается прогрессивных взглядов. Однако я надеюсь, что будущее поколение осознает, что географию, как и ее сестру историю, необходимо полностью очистить от устаревших и ошибочных гипотез».
В Генрихе Барте он увидел желанного соратника в борьбе за истину, обнародование которой «воспринимается с негодованием». Предпосылкой «восторжествования нового», по его мнению, служат научные результаты, в достижении которых Барт наряду с другими занимает одно из первых мест. «Вы уже очень много совершили в ходе Вашей миссии, — писал он Барту, — и, бесспорно, способны сделать еще многое. Вы переслали домой гораздо больший объем информации, чем какой-либо другой путешественник по Африке сделал это до сих пор».
В начале октября Барт смог наконец уехать в Гамбург, к своей семье, которая с огромным нетерпением ожидала «умершего». Однако он почти не позволял себе тратить время на личные дела. Уже в середине октября он возвращается в Берлин и делает в Географическом обществе доклад о результатах своих исследований. Преодолев тяжелейший путь длиной почти 20 тысяч километров, он, по его собственным высказываниям, достиг значительных научных результатов. К ним относятся: уточнение особенностей Сахары; географическое определение места и протяженности Мендипского нагорья; доказательство того, что восточный приток Нигера — река Бенуэ — не связан с озером Чад; обследование речной системы от Багирми до Адамава; определение течения Нигера между Томбукту и Саем.
Из этих географических открытий вытекали дальнейшие научные выводы. Так, сделанные Бартом наблюдения геоморфологических форм поверхности оказались столь же значительными, как и его климатологические и гидрологические изыскания. Он все же провел в пустыне не меньше 11 месяцев, а в Судане — четыре с половиной года. За это время он смог досконально изучить, как влияет климат и погода на человека и животный мир. К сожалению, из-за отсутствия измерительных приборов у него не было возможностей определять атмосферное давление и влажность воздуха.
Особого внимания заслуживали гидрологические исследования, которые позволяли судить о режиме рек и водных путях изучаемых территорий. Данные Барта по географии населения впервые давали правдивую дифференцированную картину доколониального общинного строя в странах, которые ему довелось посетить. В рамках экспедиции Барт внес свой вклад также в изучение флоры и фауны Африки. Поскольку он не был естествоиспытателем, то не смог дать точное определение видам или собрать обширную коллекцию, однако его описания помогли определить свыше 50 семейств диких и около 40 — культурных и технических растений.