20000 километров по Сахаре и Судану
Шрифт:
И все же Барт сделал здесь немало набросков, подробно описал многие захоронения, чем внес существенный вклад в историю открытия этого богатого культурным наследием края.
Зима обрушилась на путешественников внезапно — сильными снегопадами и холодами, так что группа поспешила к месту своего назначения. Последний отрезок пути был для них жестоким испытанием: «Дорога от Исник до Карамюрселя была самой утомительной во всей поездке, но я терпел, особенно когда сопоставлял свое теперешнее положение с тем, что испытал в Сахаре знойным летом 1855 года. Снежная вьюга продержалась целый день и не доставляла никакого удовольствия, ибо сопровождалась пронизывающим холодом; разумеется, дороги через горный хребет были отвратительны и даже опасны, только очень опытные проводники могли обнаружить их. Мы надеялись,
Теперь цель, к счастью, была уже близка. Рано утром они двинулись дальше и после полуночи, промерзшие и насквозь промокшие, прибыли в Скутари, а на следующий день переправились в Константинополь. Прекрасное, хотя и тягостное под конец путешествие было закончено. Это не было исследовательской экспедицией, стремившейся добиться новых научных открытий. Барту хотелось только расширить свои познания, которые он приобрел во время его первой поездки по Средиземноморью и которые ограничились тогда прибрежным районом, изучив глубинные районы, и при этом прежде всего хозяйственную жизнь. Кроме того, многонедельное путешествие было попыткой бежать от личных неурядиц, которые посыпались на Барта по возвращении его из Англии. Втайне он даже надеялся найти себе должность в ганзейском консульстве в Константинополе, но и эта надежда не оправдалась.
Горькие разочарования
4 января 1859 года Барт вернулся в Берлин и, решив обосноваться здесь, снял на Шеллингштрассе квартиру. Дальнейшая его судьба в значительной степени зависела от друзей, Он знал, что сможет полностью на них положиться. Его патрон Бунзен писал ему накануне нового, 1857 года: «Вы очень красочно описали то, что принес Вам ушедший год. Меня радуют мудрость и точность Ваших наблюдений. Нет лучшей школы жизни, чем сама жизнь, а цена за приобретенную мудрость никогда не бывает слишком высокой. Разумеется, Вам было очень тяжело, но Ваше ревностное стремление к истине и самоотверженное служение великому делу, которому Вы посвятили последние годы в Африке и в Европе, помогли преодолеть все трудности и помогут в дальнейшем. Желаю Вам также удачи и здоровья после перенесенного почти сверхчеловеческого напряжения и лишений».
Ободряющее письмо послал ему и его учитель Бёк: «Если бы наши жизненные пути разошлись, я все равно бы помнил о Вас, даже если бы Вы и не достигли благодаря полным опасностей экспедициям всеобщего признания. Дружба идет от сердца, уважение — плод разума. Я же был к Вам сердечно расположен с тех самых пор, как познакомился с Вами…»
«Нестор» науки Александр Гумбольдт также заверил его в своем глубоком уважении в письме от 26 февраля 1859 года: «Я сильно сконфужен, дорогой коллега, что страх перед Вашим непреодолимым для меня третьим этажом… так долго препятствовал посетить того, кого мы хотели бы полностью назвать своим, того, кому мы обязаны открытием целой части света. Я на днях серьезно беседовал с Риттером и регентом [34] о Ваших пожеланиях и надеюсь, что все они будут удовлетворены».
34
Регент — речь идет о будущем (с 1861 г.) короле Прусском и (с 1871 г.) императоре Германском Вильгельме I, провозглашенном в октябре 1858 г. регентом королевства Прусского в связи с душевной болезнью своего старшего брата короля Фридриха Вильгельма IV (1840–1861).
Но судьбе угодно было распорядиться иначе: за очень короткий промежуток времени все три покровителя умерли: Карл Риттер — 28 февраля 1859 года, Александр Гумбольдт — 6 мая 1859 года, Кристиан Карл Иозиас Бунзен — 28 ноября 1860 года. Особенно тяжелой для Барта была потеря Риттера, хотя это печальное событие и стало поворотным этапом в его судьбе. Место Риттера как председателя Географического общества занял профессор Дове, а Барт был избран вторым председателем. Когда же Дове в апреле 1863 года в связи с загруженностью сложил с себя обязанности первого председателя, Барт занял его место. С особым энтузиазмом он работал над созданием фонда Карла Риттера — для поощрения путешествий, имеющих научные цели. К первым мероприятиям, проведенным с помощью этого фонда, относилось выяснение судьбы пропавшего без вести в Африке (в мае 1855 года) Эдуарда Фогеля. В Комитет фонда, основанный в июле 1860 года, вошли Генрих Барт, Юстус Пертес и Август Петерман.
Барт возглавил кампанию по сбору средств среди населения, в результате чего стало возможным учредить поисковую экспедицию, которой было дано задание «выяснить судьбу Фогеля, спасти документацию и завершить его научные начинания, а именно исследования района между Нилом и озером Чад». Но поскольку возглавленная Теодором Хейглином (1824–1876) экспедиция не придерживалась разработанного Бартом маршрута, он распорядился отозвать ее. Это привело к разногласиям с Петерманом, поддержавшим стремление путешественников по своему усмотрению изменить курс, так как он был заинтересован в разнообразной информации для своих «Географических сообщений».
Вторая организованная Бартом экспедиция для обеспечения сохранности наследия Фогеля (к тому времени сообщения о его трагической гибели подтвердились) под руководством Морица Бойрмана (1835–1863) не увенчалась успехом, так же как и третья, проводившаяся под руководством Клауса Деккена (1833–1865).
Богатый практический опыт и обширные знания позволили Барту стать главным консультантом в деле исследования Африканского континента. Обилие писем свидетельствует о большой поддержке, которую он оказывал ученым, а также и о том, как были важны его исследования в эпоху колониализма, которые вопреки человеконенавистническим буржуазным теориям были направлены на утверждение гуманности и человеколюбия.
В этот период своей жизни Барт развернул обширную публицистическую деятельность. Многие его труды были напечатаны, в частности, в «Журнале общей географии». Ученый снискал себе признание и как редактор и комментатор путевых заметок многих своих коллег.
С чувством глубокой симпатии Барт следил за всеми научными экспедициями. После возвращения Ливингстона в 1857 году он выступил с торжественной речью. Ливингстон, со своей стороны, посвятил ему свою книгу со словами: «Д-ру Генриху Барту посвящается эта книга с дружеским приветом и высоким признанием его заслуг в открытии Африки; от друга и соратника Давида Ливингстона. Лондон, 29 октября 1857 года».
С другими учеными, прежде всего с Георгом Швейнфуртом (1836–1925) и Герхардтом Рольфсом (1831–1896), он в качестве их покровителя поддерживал тесные дружеские отношения.
Не менее важными, чем финансовая помощь, были для начинающих путешественников рекомендательные письма Барта. Теперь настал его черед поддержать такими письмами своих молодых коллег. Рольфс попросил его написать всем влиятельным лицам, в особенности Хамед эль-Баккаи в Центральную Африку, ибо никогда нельзя знать, куда забросит человека судьба в подобном путешествии, а Абд эль-Керим оставил везде после себя добрую славу.
Главным трудом всей своей жизни, в основе которого лежали результаты его экспедиций, а также путешествий, предпринятых им в одиночку, Барт считал «Физическую и историческую сравнительную географию Средиземноморского бассейна».
Среди небольших работ особое место по значению занимала статья «Негры и негритянские страны», написанная для «Германского словаря государств мира».
Она свидетельствовала о глубине его познаний в области африканистики и со всей определенностью характеризовала Барта как гуманиста. Он не только рассматривал в 1862 году африканца как равноправного «члена великой человеческой семьи», но и подверг уничтожающей критике «благотворное» влияние европейских культуртрегеров: «Деятельность… европейских наций ограничивалась переброской на побережье [Африки] подонков общества и, с одной стороны, приводила первобытные народы в соприкосновение с худшими сторонами христианского общества, с другой — превращала существовавшее там с древнейших времен местное рабовладение в пагубную работорговлю».