2004, №12
Шрифт:
— Не ты ли пытался убедить нас, что крики издают звери, растревоженные грозой? Откуда же взялся оборотень?
Чалла нисколько не смутился.
— Молодым девушкам хочется верить в сказки, пусть даже в страшные. Особенно в страшные, мой господин. Прошу меня извинить.
— Постарайся отговорить принцессу от повторения таких выходок, — сурово велел ему Кортес и повернулся к Эстебану. — Я не стану утверждать, что эта тварь не навестит нас снова. Поэтому будьте готовы ко всему. Шлемы не снимать, даже если дождь вдруг перестанет.
— Что же это было, сеньор капитан? — спросил кто-то. Кортес пожал плечами.
— Неважно, что это было, солдат, важно, что христианское оружие ему не по нраву. Помните об этом и держите клинки
Он поднялся на пирамиду, чувствуя себя разбитым и опустошенным, как будто проклятая тварь высосала из него все силы. Рассказы об упырях, обитающих в джунглях, были очень популярны среди наемников, но все сходились на том, что эти твари, как правило, нападают на лошадей и мулов, избегая столкновений с людьми. Может быть, здесь, в дебрях Юкатана, водятся чудовища покрупнее? Ему вспомнились слова старого вождя из Тласкалы: "В мертвых городах на юге похоронено великое зло".
У дверей святилища его встретил Ибрагим.
— Ее Высочество ожидает вас у себя в палатке, — сообщил он довольно недружелюбным тоном. Эрнандо с удивлением заметил в обычно заискивающем взгляде евнуха почти неприкрытую враждебность.
— Передай Ее Высочеству, что я буду через пять минут, — бесстрастно отозвался он. Гигант едва заметно кивнул и скрылся в ночи.
Две минуты Кортес потратил на то, чтобы ввести в курс дела охранявшего храм капитана Коронадо. Тот был слишком опытным солдатом, чтобы удивляться рассказу о призраках, тающих, как туман; он внимательно выслушал командира и сделал все необходимые выводы. Затем Эрнандо вернулся к своему походному ложу, расчесал бороду и сменил насквозь мокрый черный плащ на немного потрепанный, но зато совершенно сухой серый. В сапогах по-прежнему хлюпало, но других у него не было.
В палатке Ясмин царил смешанный аромат мускуса и свежесваренного кофе. Кофе на изящной бронзовой жаровне варила одна из невольниц принцессы, османка Бусайна. Сама Ясмин в шелковом халатике восседала на расшитой золотыми нитями подушке за лакированным дорожным столиком с изображениями Эдемского сада. Несколько поодаль расположился похожий на огромного нахохлившегося ворона Туб ал.
— Присаживайтесь, сеньор Кортес, — тонкая ручка принцессы указала на такую же расшитую подушку напротив. — Хотите кофе?
— Вы очень добры, Ваше Высочество, — склонил голову Кортес. Кофе ему действительно очень хотелось. — Прошу вас простить моих людей и меня самого за этот прискорбный случай. Я надеюсь, вы понимаете…
— Что они выполняли ваш приказ, а вы больше всего печетесь о моей безопасности, — со смехом добавила Ясмин. — Конечно, амир, не будем больше даже вспоминать об этом, ладно? На самом деле я хотела поговорить с вами совсем о другом.
— Я весь внимание.
Принцесса бросила быстрый взгляд на Тубала. Секретарь молча открыл небольшую шкатулку из слоновой кости и извлек оттуда свернутый в трубочку пергамент. Кортес протянул руку.
— Пожалуйста, будьте с ним осторожны, — попросил чалла, передавая ему свиток. — Этому документу почти триста лет…
Кастилец аккуратно развернул свиток. Ветхий, потрескавшийся от времени пергамент был покрыт ровными, каллиграфически выписанными арабскими буквами. Чернила местами выцвели, но большая часть текста сохранилась на удивление хорошо.
Во имя Аллаха, милостивого и милосердного! В годы правления халифа Абу Йусуфа был в ал-Андалус купец по имени Карим. Он торговал с меднокожими жителями Драконьих островов и с помощью Аллаха быстро разбогател. Весной 642 года Хиджры корабль, на котором он плыл из Алхесираса в ал-Тин, попал в сильный шторм и был унесен далеко на юг. Страдая от жажды, Карим принял решение высадиться на незнакомом берегу, чтобы пополнить запасы пресной воды. Он обнаружил там селения миролюбивого народа ал-майям и выменял у них немало драгоценного нефрита за свои товары. Чтобы хранить полученное, он основал на побережье укрепленный лагерь Рабд-ал-Хандак,
— Что это такое? — спросил Кортес, отрывая взгляд от пергамента. — Ваше Высочество собирает старинные рассказы о путешествиях?
— Прошу вас, амир, дочитайте до конца, — голос принцессы прозвучал так кротко, что Эрнандо только хмыкнул и вернулся к документу.
Через пять дней пути они достигли областей, населенных народом ал-киц. Это низкорослые смуглые люди, которые затачивают свои зубы каменными брусками. Вместо денег у них зерна, похожие на бобы. Ал-киц рассказали Кариму о древнем покинутом городе, расположенном на юге…
…достигли города, заросшего лесом, и провели здесь несколько дней, разыскивая спрятанные сокровища. В подземелье под белой горой, построенной джиннами, нашли каменную плиту, закрывавшую вход в потайную пещеру. Потребовались усилия десяти человек, чтобы сдвинуть крышку, и когда это удалось, порыв ядовитого воздуха убил двух спутников Карима. Несколько дней Карим ждал, что ветер развеет скопившийся в подземелье яд, и только по истечении некоего срока спустился в пещеру… Он нашел там много сокровищ, достойных самого повелителя правоверных… золотые подвески и колокольцы, нефритовые фигурки и чаши, шары драгоценной смолы, называемой копаль… а также семь изумрудных скрижалей с вырезанными на них письменами. Но когда стали поднимать все наверх из пещеры, разразилась страшная гроза и буря, и под шум грозы воины ал-киц напали на Карима и его спутников. И у них были щиты из кожи животного, называемого ал-тапир, что имеет облик верблюда, и стрелы, смазанные ядом. Карим же и его люди защищались щитами из панциря черепахи, поэтому стрелы не причинили им вреда. Все же под натиском врага им пришлось бежать из руин, бросив там половину сокровищ, и из семи скрижалей они унесли с собою четыре. Когда они вернулись на побережье, меднокожие, видя скрижали, падали ниц и повторяли: "Гугумац, Гугумац", — но что это значит, никому не ведомо, ибо они не умели объяснить. Карим же оставался в Рабд-ал-Хандак до тех пор, пока не закончился сезон штормов, а после отплыл в ал-Тин, оставив в лагере несколько человек, больных лихорадкой и женившихся на девушках ал-майям. После он вернулся в ал-Андалус и прибыл ко двору Его Величества халифа, поднеся ему в дар изумрудные скрижали и золотых птиц искусной работы. Рассказы его о мертвом городе так поразили Его Величество, что он велел записать историю Карима на лучшей телячьей коже и переплести с книгой "История Земель и Стран", хранящейся в его библиотеке в Куртубе…
— Надо полагать, этот пергамент вырван как раз из "Истории Земель и Стран", — предположил Кортес, возвращая свиток Тубалу. — Какое кощунство!
— Это было сделано по приказу самого халифа, — холодно заметил секретарь. — Его Величество предполагал, что принцесса Ясмин в своих странствиях может оказаться поблизости от тех мест, которые посетил когда-то торговец Карим. Именно поэтому лист с описанием его приключений все это время путешествовал с нами…
Эрнандо с интересом посмотрел на Ясмин.
— Значит, вы ищете город, в котором этот торговец триста лет назад обнаружил какие-то скрижали?
Ресницы Ясмин дрогнули — словно черная бабочка взмахнула бархатными крыльями.
— Почему же «какие-то»? Именно эти…
Послышалось легкое шуршание шелка. Тонкие пальцы принцессы сорвали алое покрывало со стоявшего подле нее походного сундучка — прежде чем крышка распахнулась, Кортес успел увидеть вырезанный на ней знак дома Омейядов.
— Посмотрите, амир, вот то, что сумел вывезти отсюда храбрый Карим.