2007 № 11
Шрифт:
Слушали музыку, такую же убогую, как панельные многоэтажки с подсиненными краской швами, что геометрически громоздились вокруг.
Похвалялись мобильниками. У кого там камера, у кого плеер с радио, а у кого и шагомер!
Обсуждали роликовые доски и велосипеды, как на них прыгают, больно ли падать — стараниями рекламных агентств, помешанных на «урбан стайл» и всяческом «индастриале», тема, накрепко приклеенная к газировке, пиву и шоколадным батончикам, была в моде.
Неостановимо сквернословили.
Каким образом Тата попала в эту компанию, не знает даже всеведущая Королева
А вот задержалась она там из-за долговязого мальчика по имени Олег. Он был старше Таты на три года и, несомненно, относился к худшей разновидности людей, несущих на себе стигматы масти мечей. Влюбленные взгляды Таты он принимал трезво и расчетливо — как ценную находку, которую предстоит выгодно продать, а деньги — лихо прогулять. Он всерьез обсуждал с друзьями возможность близких отношений с Татой и в далекой перспективе даже совокупления. Те называли Тату «Малой» (эта кличка к ней вскоре пристала) и благоразумно советовали Олегу переключиться на сверстниц. Олег, однако, продолжал любезничать с Татой — в том понимании слова любезность, которое доступно зверятам: показывал «приколы» на эк-ранчике своего телефона, норовил угостить «Клинским», игриво душил.
Когда Тата уходила домой (происходило это ровно в девять, как велела Алиса), Олег и компания, по недостатку других тем, обсуждали Тату.
— Приколитесь, Малая сказала, что после школы пойдет в университет! — лелея прорезавшуюся в голосе хрипотцу, говорила девушка Анжела. Устроив между резцами пузатую, с белой полосой семечку, она хищно разгрызла ее.
— Работать? — спрашивал Веталь, восьмиклассник с безбровым лицом и шрамом на стриженной ежиком белявой голове.
— Дурак, учиться.
— На кого?
— На биолога, говорит.
— Брешет.
— А чего, у нее родаки богатые.
— Богатые? Да у нее даже мобилы нету!
— А деньги есть. Я ее вчера попросила занять две тысячи рублей, дала.
— Тоже мне — две тысячи.
— Олежа вот не дал, — Анжела кокетливо прищурилась. Получилось шлюховато.
— Да он и так всем должен. Будет он еще тебе давать. Да, Олежа?
— Разбежалась, — басил Олег, вырисовывая прутиком на песке скалящуюся рожу.
Так они и беседовали, оставляя после себя черную подсолнечную шелуху, неумелые, напитанные слюной окурки и плохие воспоминания.
— А давайте над Малой приколемся? — предложила однажды Алла, обладательница взрослого, по-бабски угрюмого лица с широким непородистым носом.
— Типа? — с особой, вопросительно-утвердительной интонацией поинтересовался Веталь.
— Типа Олежа ей назначит свидание. Эта придет. А мы будем смотреть и прикалываться.
— Ив чем прикол? — в голосе Веталя звучал скепсис, который апологеты рабочего класса склонны звать здоровым.
— Ну… не знаю.
— Вот если бы Олежа не пришел… на это свидание… вот это был бы реально прикол! — улыбнувшись углом рта, сказала Анжела.
— Да ладно. Подождет пять минут и чухнет. Всего прикола, — стоял на своем Веталь.
— Малая? Пять минут? Да ты ее не знаешь! — взвилась Анжела. — Будет час ждать, а потом еще разревется!
— Ну и толку?
— Проучим ее.
— Хоба, а можно круче! — оживился девятиклассник Мичин, его все звали по фамилии. Чувствовалось, он не на шутку разгорячен идеей. — Пусть Олежа забьет ей стрелу в Магазине. Она туда внутрь зайдет. Мы засов задвинем. Посмотрим, что она будет делать.
— Обделается, наверное, — хмуро усмехнулся Веталь. — Будет орать: «Олежек! Любимый! Спаси меня! Мне так страшно!», — последние слова Веталь произнес тоненьким голоском, небесталанно изображая девичье отчаяние.
— Может, ну его к бесу? — вяло возразил Олег. Большими пальцами обеих рук он щупал клавиатуру мобильного — пока товарищи спорили, отстреливал летящие из правого верхнего угла экранчика звездолеты мутантов.
— Ты вообще сиди. Твое дело только ей сказать, — задумчиво изрек Мичин и в качестве последнего неотразимого довода добавил: — Ты мне должен вообще, забыл?
К своему первому свиданию Тата готовилась в вихре деятельного исступления — будто собиралась в школу к самому первому Первому сентября. Впрочем, ведь и свидание — первый класс взрослой жизни.
Прыщ над бровью был с горем пополам выдавлен, ранка прижжена водкой, найденной в холодильнике (Алиса держала ее для компрессов). Ногти — вычищены и подпилены. Волосы вымыты, причем дважды. Тата даже выстригла себе челку — кромка получилась косой, но так даже актуальней, успокаивала себя она.
Набег, совершенный поутру на косметический столик Алисы, принес Тате несколько полезных трофеев: тональный крем (им Тата собиралась замаскировать ранку от прыщика), перламутровую помаду и лак для ногтей. Правда, маникюра, несмотря на полтора часа мытарств, у Таты не получилось — кисточка в неумелых руках облизывала что попало и помимо собственно ногтей золотисто-оранжевый колер приобрели также и нежные беленькие кутикулы. Насупившись, Тата свела лак вонючим ацетоном.
Примерно два часа Тата крутилась перед зеркалом, примеряя уведенные из шкафа бабушкины торжественные платья времен щедрых премий за проектирование газопровода Уренгой-Помары-Ужгород. Поначалу задумка явиться пред очи Олега а-ля Королева Кубков казалась ей прекрасной. Но потом, вспомнив заветы Анжелы и Аллы («слишком навороченных пацаны стремаются!»), Тата остановилась на джинсовом сарафане и полосатой кофточке, каковая, впрочем, вскоре обнаружилась в корзине для грязного белья. Пришлось согласиться на футболку с надписью «Sharm-el-Sheih». Старая Алисина клиентка, владелица агентства недвижимости Варвара Петровна, презентовала эту футболку на Татин день рожденья.
В молодости главбух Варвара гадала на любовников, затем переживала за оболтуса-сына, то и дело ввязывавшегося в мутные истории с давящими очертаниями казенного дома на заднике, а после пятидесяти открыла для себя вечные ценности в виде мохнатого кобеля по кличке Бендер, свежевыжатых овощных соков и отдыха на морях по системе all inclusive. Теперь Варвара Петровна приходила редко, в основном, чтобы подстраховаться перед особенно важными сделками. Алису она уже давно, и отчасти заслуженно, воспринимала как соавтора собственной судьбы. А гонорары всегда подзвучивала подарками и прочей милой мишурой женского приятельства.