2007 № 11
Шрифт:
— Вчера вечером мы толковали по поводу этой истории с Карсо-ном. Он хочет, чтобы я извинился.
— Ясно. А что мать?
— Злилась, конечно. Может, и до сих пор злится. Мы с четверга не разговариваем.
— Что у вас сегодня по плану?
Джон Первичный достал карандаш и стал делать пометки.
— До завтра — ничего особенного. Церковь, потом домашние дела. Убрать навоз в стойлах. Сделать уроки. Но это я и сам сделаю.
— Что задали на понедельник?
— По физике — прочитать параграф. По английскому — сочинение про Джерарда Мэнли Хопкинса. По математике —
— А какие будут уроки?
Простак начал было перечислять, но вдруг опомнился:
— Зачем тебе это? Я ведь вернусь.
— А если кто-нибудь спросит?
— Да никто не спросит. — Пока Простак натягивал безрукавку Джона, тот смотрел в свой бинокль. — Я буду наблюдать отсюда. Если что-то пойдет не так, соври, что заболел живот и возвращайся к сараю. Быстренько доложишь обстановку, и мы поменяемся обратно.
Джон Первичный улыбнулся.
— Ничего не случится. Не волнуйся. — Он надел перчатки и слез вниз по лестнице. — Увидимся за обедом.
Направляясь к яблоневому саду, Джон и сам волновался не на шутку. Оглянувшись через плечо, он увидел Простака, наблюдающего за ним в бинокль. Эта проверка куда серьезнее, чем кажется. Еще не поздно сбежать. Еще не поздно найти другую лазейку.
Отец едва взглянул на парня, буркнув:
— Давай начнем с этой стороны.
— Ладно, — ответил Джон. В горле внезапно пересохло. Отец держал спину прямо, и когда он прошел мимо, от него пахнуло землей, а не перегаром. Он подошел к дереву и обернулся:
— Ну, чего ты? Давай.
Джон ухватился за ветку и вскарабкался на дерево. Даже сквозь перчатки шершавая кора оцарапала ему пальцы. Нога соскользнула с сучка, и он оступился.
— Поосторожнее там.
— Наверное, я стал слишком тяжелым, — сказал Джон.
— На будущий год придется кого-то нанимать в помощники. Джон помолчал: ему хотелось сказать что-нибудь веселое. Он улыбнулся:
— Готов поспорить, мама и сама с этим справится.
Отец рассмеялся.
— А что, это мысль!
Глядя на то, как отец над чем-то смеется, Джонни ощутил укол ревности. Хотел бы он знать, чем это Джон Первичный его рассмешил… С другой стороны, подумал он, раз отец смеется, значит, все в порядке и разоблачения можно не опасаться.
И все же его беспокоила сомнительность этой ситуации. По сути, Джон Первичный сейчас был им. А он сам тогда, выходит, никто? Легко ли другому человеку влезть в его шкуру? Поразмыслив, Джон пришел к выводу, что это совсем несложно. Близких родственников у него немного. Несколько новых знакомых и событий, случившихся за последние недели, были известны только ему, но через какой-нибудь месяц все это останется в прошлом. Девушки у него не было. Настоящих друзей — тоже, кроме разве что Эрика, но эта дружба не выходила за пределы футбольной площадки. Самое сложное, наверное, — заменить его в учебе, но и это вполне реально. Все предметы — пустяковые, кроме углубленного изучения физики, но и там с понедельника начинается новая тема. Момент и правда выбран самый подходящий.
Интересно, какая она, другая вселенная? Обнаружит ли он там другие научные достижения? Может, удастся сделать копию с какого-нибудь научного журнала и переправить ее сюда? А что если в той, другой вселенной кто-нибудь уже создал единую теорию? Или нашел элементарное решение теоремы Ферма. Или… Вот только что ему делать с этими чужими идеями? Публиковать под собственным именем? Но это ведь ничем не лучше, чем попытки Джона Первичного разбогатеть с помощью загадочного «квадрата Рубика».
Рассмеявшись, Джон взял в руки учебник физики. Нет, ему позарез нужно остаться в этой вселенной — в конце концов, в понедельник начинается курс квантовой механики.
В обед Джон принес Простаку бутерброд.
— Твоя матушка тоже ничего не заметила.
Протянув руку за бутербродом, тот помедлил, чтобы заглянуть Джону в глаза.
— Что это вид у тебя такой довольный?
Джон вздрогнул. Его одежда пропиталась потом, исцарапанные ладони саднило, плечи ныли… Он всегда терпеть не мог такую работу. Но то было раньше.
— Да так. Просто я сто лет этим не занимался. Откусывая сэндвич, Простак заметил:
— Выходит, тебя не было довольно долго.
— Это точно, — кивнул Джон. — Не ценишь ты своего счастья. И на кой черт тебе сдался этот колледж?
Простак усмехнулся:
— Знаешь, первые пятнадцать лет все классно, но потом начинает доставать.
— Ясно.
Простак протянул Джону его безрукавку.
— А что я увижу там, в другой вселенной? У Джона ёкнуло сердце.
— Значит, хочешь поймать меня на слове? — сказал он словно бы невзначай.
— Да, наверное. Расскажи, что там будет?
— Да примерно то же, что и здесь. Кое-что, конечно, отличается, не помню, что именно.
— И Джон Рэйберн там тоже существует?
— Да, конечно. Я, правда, не пробовал с ним встретиться. Так что он о нас не знает.
— А почему ты решил повстречаться со мной? Почему не с остальными?
— Этот мир больше всего похож на мой, — сказал Джон. — Здесь все так, как я помню.
— Из ста вселенных эта больше всех похожа на твою? А мы сильно отличаемся друг от друга? Ведь не может быть, чтобы слишком сильно.
— Ты действительно хочешь знать? Простак кивнул.
— Ну что ж. Мы существуем в нескольких вариантах. Есть простые деревенские парни, как ты и я. Еще есть мы-подонки.
— Подонки?
— Угу. Мы курим и болтаемся без дела по подворотням.
— Как же так?
— А иные из нас уже обрюхатили Кейси Николсон и живут в дешевой комнатушке на Стюарт-стрит. Есть еще миры, где мы погибли.
— Погибли?!
— Угу. В автокатастрофе. Или под колесами трактора. Или от случайного выстрела. Так что нам с тобой повезло.
Простак отвел взгляд. Джон знал, о чем он сейчас думает. О том, как однажды они с отцом складывали в сарай сено, и на парня чуть не свалились вилы. Или о том, когда он гулял по замерзшему пруду старой миссис Джонс, и хотя лед трещал, все шел и шел себе дальше. Или когда он едва успел выскочить буквально из-под колес грузовика. И правда, это большая удача, что оба они остались живы.