Шрифт:
Глава 1
— Погибну? А у вас оригинальные методы отбора студентов! — хмыкнул я.
— Нет, не бойтесь, — покачал головой ректор, — умрете вы не взаправду. Стоит вашему телу погибнуть здесь, как вы сразу же очнетесь у меня в кабинете с чашкой чая в одной руке и, увы, моим отказом в другой. Боли вы тоже не почувствуете. Разве что на один миг…
— Не надо меня успокаивать, Павел Петрович! Защищайтесь!
Я бросился к нему, но тут же сверкая зелеными глазами мне наперерез
Я же оброс броней так плотно, насколько мог, а потом полыхнул энергией. Первая волна статуй упала на колени, а остальные налетели прямо на них. Началась свалка.
Удивительно! Похоже, в этом мире я куда сильнее. Видать, Павел Петрович, решил дать мне шанс.
Меч сверкнул, и я рассек одну статую напополам, а затем обезглавил другую. Разрубленные половинки покатились по полу, а я увернулся от штыка и прыгнул бегущему на меня бородатому партизану на голову.
Бронзовые болваны сгрудились вокруг своего хозяина, и я поскакал с одной бронзовой макушки на другую.
— А вы весьма быстры, Евгений! — захохотал экзаменатор и прыгнул мне навстречу. Его фламберг вспыхнул огнем, и острие полетело мне в грудь.
Я тоже прыгнул, вскинув клинок. Наши мечи столкнулись и, выбив сноп искр, оглушающе зазвенели.
Еле удержав рукоять, я полетел на пол. Кувырок, и вот передо мной вновь бронзовые болваны. Обезглавив двоих и располовинив одного, я обернулся.
Сквозь смыкающиеся плечи статуй мне улыбался ректор. Его фламберг был сломан пополам.
— Неплохо, — проговорил он и отбросил испорченное оружие. — Вы почти коснулись меня…
Тут снова загрохотал поезд, и Павел Петрович бросился в боковой проход. Я рванул за ним, статуи не отставали. Оставив без башки пару матросов, я выбежал к поезду. Тот немного притормозил, но и не думал останавливаться.
— Смелее, Евгений!
Двери приглашающе раскрылись перед ректором, и он скакнул внутрь.
Я тоже бросился в поезд и, выбив двери, ввалился в залитый ярким светом вагон. На сиденьях расположились едва различимые тени, но, кажется, они были вполне безобидными.
Поезд начал разгоняться, и пол слегка подпрыгивать. Я же, покачиваясь из стороны в сторону, побежал вперед и, преодолев «гармошку», я застыл на месте.
На сиденье расположилась та самая женщина в красном, в которой я признал Амальгаму. Рядом с ней сидела девочка, и нексонианка гладила ее по голове.
— Вы знаете, где моя мама? — спросила девочка.
— Твоя мама ушла, — слегка улыбнулась Амальгама. — И теперь ты моя, глупышка.
Девочка еще сильнее погрустнела, но не отодвинулась от нее.
— А куда мы едем?
— Мы едем в путешествие на другую планету. Ты бывала когда-нибудь в других мирах?
— Нет.
— Вот и хорошо. Обещаю, тебе понравится.
— Но я хочу к маме…
Я подошел к парочке и помахал ладонью у Амальгамы перед лицом. А потом попытался коснуться ее, но мой палец прошел насквозь.
Воспоминание жило своей жизнью и продолжало успокаивать расстроившуюся девочку. Вокруг слонялись тени, но похоже, окружение ребенка в тот момент вообще не волновало. Она видела лишь свою похитительницу.
— Евгений, вы про меня не забыли? — выглянул из межвагонной двери впереди Павел Петрович. — Оставьте этих двоих, у них впереди долгий путь.
Оставив хозяйку воспоминаний на попечение Амальгамы из прошлого, я бросился к ректору. Тот уже исчез, а в соседнем вагоне было совсем темно.
Шагнув туда, я увидел лужу крови. А еще двоих человек.
— Чую, долго не протяну, — бормотал юноша, нога которого была обрублена чуть ниже колена. Рядом с ним сидел его товарищ и пытался остановить кровь, хлещущую из обрубка. Свет из его рук заливал весь вагон.
— Держись! — шипел он, растирая себе ладони и снова вливая в дрожащее тело друга энергию.
Но, казалось, все напрасно — юноша откинулся на спину и его глаза закрылись.
— Сука, не смей мне тут умирать! — зарычал его товарищ и встряхнул раненого за воротник. — А ну подъем, Зубр! Это приказ!
— Я слышу, Миша… — слабо проговорил юноша, не открывая глаз. — Как там звезда?..
— Едет за нами на привязи… Ты только продержись до безопасного места, и хрен бы с ней. Я ее всю насуху выдою, но спасу тебя, даю слово!
— Не надо… Тебе нужнее… Я-то, — и он закашлялся. — Простолюдин, а тебе нужно заботиться о целом роде…
— Глупости! У тебя сестра и мать, дурья твоя башка!
Я обернулся, и внезапно осознал, что больше не в вагоне метро. Кажется, это была дрезина, и очень знакомая. В окне виднелся полувагон, громыхающий по рельсам, и вот на нем лежало нечто огромное и сияющее красным светом. Едва выглянув наружу, я сразу зажмурился.
Сука, светит как небольшое солнце!
А за пультом впереди сидели машинисты, и в одном из них я узнал молодого Яна Клавдиевича. Он ругался себе под нос и не отлипал от темного туннеля, который тянулся впереди, освещенный мощным лучом света.
— Еще чуть-чуть, ваше благородие, — бросил через плечо второй машинист. — Совсем скоро «Выхино», а там нас уже сам черт не догонит!
— Зато меня догонит, — хмыкнул умирающий и застонал.
Я прошел в глубину кабины и увидел Павла Петровича. Он сидел на лавке и внимательно смотрел на двух друзей.
Можно было воспользоваться моментом и заколоть отвлекшегося ректора, но я посчитал такое поведение ниже своего достоинства.
— А это воспоминание у вас откуда? — спросил я, присаживаясь напротив. Вроде как ни девочки (или уже старушки?), ни молодой версии Павла Петровича рядом не было.