2008_45 (593)
Шрифт:
О.Г. КУПРИЕНКО,
потомственный железнодорожник
ОТДЕЛ РАЗНЫХ ДЕЛ
ПОКУПАЙТЕ ОВЧАРОК!
Любопытно было смотреть вечером 5 октября на канале «Россия»… Так, а что мы смотрели-то, собственно говоря? Как назвать это… мероприятие?
ТВ-шоу? Знаете, на мой взгляд, англоязычное заимствование совершенно не вяжется с заявленной темой — поддержкой лидера голосования в рамках проекта «Имя Россия». Россия — и … шоу! Вам слух не режет?!
А в лидеры, как известно, на сегодня вышел святой благоверный князь Александр Невский. Национальный герой русского народа …в телешоу?!
Нет, ладно бы, если в фавориты прорвался, скажем, академик Сахаров. Или недавно почивший в бозе лауреат Нобелевской премии по литературе. Им такое вполне к лицу. Но не Александру же Невскому!
Назвать это презентацией? Опять какая-то чушь! Не звучит. Ну, не могу подобрать нужного слова, хоть ты тресни! Ладно, пусть будет так — смотрели, как обсуждают кандидатуру финалиста конкурса.
Представлял Александра Невского митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл. Интересно — почему именно он? Нет, лично я ничего не имею против «кандидата Богословия, почетного доктора нескольких университетов, почетного и действительного члена многих академий в России и за рубежом». У Владыки прекрасная дикция, приемами риторики он владеет в совершенстве. Его приятно слушать.
Не сомневаюсь также, что Владыка досконально проштудировал текст жития святого благоверного князя.
Нет, жития святых, разумеется, тоже могут выступать в качестве документа, свидетельства эпохи. Равно как и былины, например. Но верить всему, что написано в житиях и былинах… Увольте. Это не летопись, это специфический жанр литературы. А рассказывать о великом историческом деятеле, опираясь на спорные, малодостоверные, а иногда откровенно вымышленные факты…
Полагаю, что об Александре Невском уместнее было рассказать профессиональному историку, специалисту по Руси XIII века. Впрочем, под занавес дали слово и историкам. Но об этом — чуть позже.
Прочих приглашенных слушать было откровенно неинтересно. Представители политической элиты, деятели культуры, военные… Что они могли добавить к словам митрополита? Да и стоило ли добавлять?
Выдающийся кубинец Хосе Марти как-то произнес: «Лучший способ о чем-то сказать — это взять и сделать это!» святой благоверный князь свое историческое слово уже произнес, слово веское, запоминающееся! Комментарии к этому слову излишни.
Так чего языками зря трепать?! Между тем, почтенная публика в студии нудно переливала из пустого в порожнее. Дело с житейской точки зрения понятное и объяснимое: если уж на передаче оказался, так надо же хоть как-то собственную персону обозначить!
Впрочем, если г-н Любимов руководствовался благой целью просветить молодежь, подавляющая часть которой об Александре и слыхом не слыхивала, то, с точки зрения педагога, подобный подход весьма разумен: десять раз повтори одно и то же, глядь — в голове хоть что-то, да отложилось!
Но это присказка. Теперь о главном.
Быть может, это особенность индивидуального восприятия, однако у меня сложилась твердая уверенность, что Владыка ушел с передачи несколько… разочарованным, что ли. Получил «на выходе» не совсем то, чего хотел.
Если отбросить словесный мусор пространных разглагольствований, то практически вся «группа поддержки» говорила об одном: мы помним и ценим Александра Невского как защитника Земли Русской, выдающегося полководца, воина. Честного, неподкупного. Отдавали должное и дипломатическим талантам князя, его хватке крепкого государственника.
Кирилл же больше упирал на то, что Александр — канонизированный Православной церковью святой, примерный христианин. Присутствовавшие хотя и поддакивали, но твердо продолжали гнуть: Воин! Защитник! Мужик с большой буквы!
Вообще-то, удивляться тут нечему. Судя по возрасту, все присутствовавшие в студии успели посмотреть (и не один раз) фильм С. Эйзенштейна. Который, между прочим, вышел в свет задолго до начала Великой Отечественной войны (в 1938 году, если кто запамятовал). Хотя отдельные представители «творческой интеллигенции», по-видимому, до сих пор свято убеждены в противном. (От души посмеялся над художником Глазуновым, который с нескрываемым сарказмом прошелся по адресу Иосифа Виссарионовича: мол, как прижгло, так сразу Александра Невского вспомнил, идиот! А до этого надеялся воодушевить солдат именем Клары Цеткин! И что Глазунов имел в виду? Типа — в первые дни войны политруки поднимали бойцов в атаку кличем: «За Клару нашу, за Цеткин»?! Так, что ли?! Умора с ними, с интеллигентами…)
Подозреваю, что основной части гостей студии Александр знаком именно по версии Эйзенштейна. Хотя, возможно, помнят и кое-что из советского школьного учебника истории (разбил шведов на Неве).
Образ Невского в том старом черно-белом фильме нарисован замечательно! Николай Черкасов — это вам не нынешние клоуны дебильноватой наружности, что снимаются в бесчисленных историях про героический спецназ и которых по неизвестной причине именуют актерами! Черкасов действительно актер! Гений. (Хотя, справедливости ради, нужно признать, что Васька Буслаев в исполнении Николая Охлопкова временами ну просто «забивает» Черкасова!)
По вполне очевидным причинам, Эйзенштейн лепил образ князя Александра, руководствуясь довольно ограниченной схемой «деловых и личных качеств»: умный, храбрый, решительный, хладнокровный. Но прежде всего — человек железной воли, способный навязать ее окружающим и добиться выполнения своих приказов. Прочее режиссера не интересовало.
Александр и был именно таким. Вспомним 1240 год. Шведы высаживаются в месте слияния рек Нева и Ижора. Врага нужно бить. Вы полагаете, что, услышав призыв князя, новгородцы тут же кинулись всем скопом на сечу?! Ага! Сторонников глобализации (в понимании XIII века, разумеется) в городе было — выше крыши, что и неудивительно: «демократическую республику» крепко связывал с «европейскими партнерами» прибыльный совместный бизнес! (В фильме, кстати, показаны два таких бизнесмена-коллаборациониста.)
Ссориться с Европой предпринимателям — ясное дело — не хотелось. «Ни фига, — сказал святой благоверный, — будем сражаться!» И деньги на военную экспедицию из бизнесменов вытряс.
И разбил шведов. А через два года разбил псов-рыцарей, хотя «отметелить» должны были наших: военный и экономический потенциал «передовой Европы» существенно превосходил возможности Новгорода. Ну, куда было сермяжному да сиволапому мужику лезть с топором на закованного в железные латы рыцаря «профессиональной армии»! Однако полезли! И уделали крутых профессионалов Ливонского ордена…