2012 Хроники смутного времени
Шрифт:
Одна из этих тетенек собрала на обочине с пяток таких же дородных щекастых женщин в ярких китайских уртках и плащах, чтобы сообщить последние новости арафанного радио:
В Москву пускают только по приглашениям. Если нет приглашения, разворачивают, на хрен, хоть ты триоды родственник губернатора. Приглашение может написать только коренной москвич, имеющий прописку и проживающий там не менее десяти лет.
Ну и чё мы делать будем, Степановна? — раздаюсь сразу несколько голосов.
Есть у меня такой москвич! — Степановна
Толпа озадаченно притихла. Женщины задумались, что-то мысленно подсчитывая. Некоторые, впрочем, не мысленно, а вполне публично — на карманных калькуляторах.
Дорого выходит! Без прибыли вернемся! — озвучил кто-то всеобщее резюме.
— Проще взятку на посту сунуть!
Бесплатно пройдем! А нет — так на вилы козлов подымем! — вдруг жестко сказала крепкая тетка в спортивной куртке и подняла над головой сжатый кулак.
Я подошел поближе, разглядывая этих отважных и деятельных женщин, даже в такое безумное время готовых к осуществлению своей грошовой коммерции,
лишь бы иметь возможность кормить детей и себя, не унижаясь подачками от государства или давно спившихся супругов. Сто долларов в неделю — вот их потолок, но также надежда и спасение, и потому за эти деньги они действительно поднимут на вилы любого, кто посмеет на них покуситься.
Потом я неспешно обошел всю компанию по обочине шоссе и задумчиво побрел в поле, осторожно ступая чистыми кроссовками по дорожкам среди грядок.
— Эй, мужик! Мальчики направо! — крикнули мне в спину
.— Ты отлить пошел? Так тебе в правые кусты!
Левыми женщины и дети пользуются,— укоризненно сообщила тетка спортивной наружности.
Надо же, как у них тут все уже организовано! Я в немом восхищении кивнул ей и послушно повернул направо — мне, кстати, и впрямь понадобилось отлить.
Возвращаясь, я едва не потерялся — очередь удлинилась еще на несколько десятков машин и теперь уходила за горизонт в обе стороны живым, но бурлящим на месте потоком. Оглядывая машины и людей, я брел вдоль обочины, когда мой телефон вдруг заерзал в кармане и, включив его, я услышал Ленку:
— Привет, дорогой! Как ты?.. Тут по телику про вас совсем ужасные ужасы рассказывают! Что там у вас происходит?
— У нас порядок, Ленкин! Работаем. Возможно, к концу месяца у меня будут неплохие деньги! — гордо проорал я в трубку, продвигаясь вдоль очереди из машин.
— У нас тоже все нормально. Пока… — осторожно сказала Ленка, и я, разумеется, напрягся.
— Что значит «пока»?
— Да трудно это объяснить… Все вроде тихо, везде полиция, народ вокруг нормальный, отдыхает-веселится… Но что-то такое витает в воздухе,— путано объяснила Ленка, но я ее понял.
— Цветные, что ли, куролесят?
— И это тоже,— согласилась она.— По телику показали — вчера поезд Марсель—Париж разгромила банда арабов. Никого, правда, не убили, зато всех ограбили, а пару девушек изнасиловали…
Я замолчал, обдумывая услышанное. Что случилось с миром, куда прикажете прятаться от поднявшего голову быдла?..
— Но ты не волнуйся, это только один эпизод был,— тут же запричитала Ленка.— В России еще хуже. У вас вон вообще стреляют, судя по новостям.
— Это верно,— вздохнул я.— Но ваш отель-то охраняют?
— Здесь вообще все в порядке,— успокоила меня Ленка.— Только вот мне подумать страшно о возвращении в Питер. Сегодня утром в местных новостях показали — Эрмитаж громить начали.
— Да ты что?! — настала моя очередь удивляться.
— Ну да. Правда, в эту ночь мародеров смогли как-то, как они там выразились, «рассеять», но, говорят, сегодня ночью будет повторение, и туда, на Дворцовую, направляются все уличные банды, даже из пригородов и области. Это же вообще полный атас, скажи?..
— Я тебе вот что скажу — ты в Питер возвращаться не будешь! Я сам к вам с Лизкой прилечу.
— Ой, как здорово! — Ленка вроде бы даже захлопала в ладоши. Я услышал, как рядом запищала Лизка, уловив мамину радость и, конечно, с энтузиазмом ее поддерживая. Я улыбнулся, втискивая телефон в самое ухо, чтобы услышать хоть еще что-нибудь радостное с той стороны. — Только у меня ведь ваучер через две недели закончится,— озабоченно сказала Ленка.— И наличные деньги, кстати, тоже. А на карточке всего двадцать евро.
— Я работаю. Деньги будут,— успокоил я.— Давай закругляться, а то еще и телефоны вырубят. Я вас очень люблю!
— Мы тебя тоже…
Я послушал короткие гудки и лишь потом выключил трубу, улыбаясь, как последний идиот.
— Ну и чему ты радуешься? — угрюмо спросил Пги
лыч.
Я показал дисплей, где еще светилось имя жены, и он буркнул:
— Они во Франции вечно жить собираются? По ра
дио только что передали — в Питере Эрмитаж разносят.
Я молча убрал трубку в карман, обошел вставшего, как памятник, Палыча и открыл пассажирскую дверь нашего «форда». Там по-прежнему храпел Васильев, развалившись поперек салона, и мне пришлось перелезть через его страусиные ноги, чтобы пробраться к задним сиденьям.
Добравшись, я снял куртку, аккуратно отцепил помпу от плеча, положив ее на полу на расстоянии вытянутой руки, и лег так, чтобы видеть приоткрытую дверь салона.
— Работнички, мля! — услышал я бухтенье Палыча и грохот закрывающейся двери.
И чего он разоряется? Можно подумать, если мы начнем бегать кругами вокруг «форда», мы доедем до Элисты быстрее.
Я уснул мгновенно, как подстреленный. Поэтому очнувшись в темном, неспешно покачивающемся салоне, не сразу смог оценить ситуацию. Мы медленно катили по ночной дороге, и, судя по колыханию, дорога эта была далеко не хайвэем.