2018: Северный ветер. Том 3
Шрифт:
Уже через минут пятнадцать всех воинов поднял разлетевшийся едва ли на милю окрест рык Ханвальда.
— ВСЕ КО МНЕ!
Позёвывающая и слегка поддатая, но вооружённая до зубов толпа собралась быстро, но не обнаружив признаков атакующего врага, пришла в некоторое замешательство. Живые, здоровые и не поднимавшие тревогу часовые тоже не слишком поняли, что происходит.
Воины втянулись в деревню, на ходу обсуждая версию, что, скорее всего, их командир после столь долго воздержания элементарно перепил и начал буянить с пьяных глаз, но приказ есть приказ…
Тем удивительнее было для наёмников обнаружить трезвого как стекло Ханвальда с белыми от ярости глазами, державшего за руку Гонорию, которую до сих пор колотило от пережитого шока, а под глазом девушки наливался огромный фингал.
Прямо перед ними валялось нечто окровавленное, живое и немного смахивающее на десятника Керуша — брата командира второй когорты.
— Дахан Снуршаз, ко мне! — рявкнул северянин.
Спустя пару мину из строя вперёд выступил хмурый наёмник.
— Что ты сделал с моим братом? — немедленно спросил Дахан.
— Я, кажется, говорил, что будет с тем, кто посмеет тронет Флавес? — прорычал Ханвальд. — Так вот этот — посмел.
— Ты наказал его не закону, вождь, — покачал головой Снуршаз. — Спор из-за бабы решается совсем по…
Наёмник осёкся, встретившись с бешеным взглядом командира.
— Не беси меня, — негромко сказал Ханвальд. — Ты ко всем воинам в портки лезешь, проверяя какие у него причиндалы? Флавес дралась вместе с нами. И в первую очередь — она наш товарищ, во вторую — она воин, и только потом уже она — женщина. Баб на хуторе искать будешь, а она имперская дворянка. Понял, нет?
— Понял.
Дахан был старше и опытнее своего нового вождя. И был куда разумнее, чем можно было подумать, глядя на этого головореза, иначе бы он никогда не дослужился до командира большого отряда наёмников. Поэтому он понял сразу — сейчас лучше не спорить. Не с избранным Обрекающей-на-Гибель и не с тем, кого слушаются приданные отряду имперские маги.
— Ты же брат этого шакальего дерьма, верно? — продолжил Ханвальд. — Старший, да? И поэтому тебе за него отвечать?
— Мне.
— Тогда — бей его.
— Как?
— Пока не сдохнет.
Дахан замер. Ощерился.
— Не перегибай, вождь.
— Я вытащил тебя с каторги, я дал тебе меч и броню, и ты принёс мне клятву верности на пять лет. Ты хочешь нарушить клятву?
Северянин затравленно оглянулся по сторонам.
Стоящие вокруг воины слушали Ханвальда без особого восторга, но одобрительно — Керуш не нравился никому. Северяне-наёмники считали себя великими воинами и потому придерживались правил на то, что можно и нельзя — каждый сам ставил себе границы и соблюдал их.
Но у Керуша границ не было.
— Сира Флавес понесла ущерб? — сказал Дахан. — Я заплачу — и за кровь, и за честь.
— Ты с дерева рухнул, что ли? — раздался чей-то голос из строя. — За честь платят только кровью, если это честь воина.
— Она ромейка, — возразил кто-то.
— А что, у ромейки чести не может быть? Она же не сира расфуфыренная какая. Саблю не для красоты носит.
— Во-во. С нами по-честному шла и по-честному билась рядом. Уважения, мож, и не заслужила ещё, но лезть к ней нечего.
— Вождь прав. У меня сестра и мать в копьеносицах. Что баба — это дело десятое, перво-наперво — она воин.
— А забить — это не слишком ли просто? Кишки ему надо выпустить.
— Крыса. На своих рыпаться решил.
— В выгребной яме шакала утопить! Только медленно, чтоб нахлебался, значица…
— Бей, — повторил Ханвальд. — Или доставай меч.
— Он мой брат, — сказал Дахан.
— Твой брат — дерьмо и ничтожество. Потому что только дерьмо и ничтожество полезет к женщине против её воли.
— А ты, можно подумать, в походе на полонянок не лез! — оскалился Дахан.
— Лично я — не лез. Мне и так давали. А кто лез — так то война, то добыча. А Флавес — не добыча. И я говорю тебе третий раз — БЕЙ. И больше не скажу. Не уследил за тем, что у тебя вместо брата — так хоть убери теперь за собой, либо… Доставай меч. И я выпущу кишки сначала тебе, а потом и этому уроду.
Из строя вперёд вышел старик лет шестидесяти с лишним. Невысокий, худой, с длинными седыми волосами и белесым левым глазом, через который шёл давний шрам. Но, несмотря ни на что — в добротной воронёной кольчуге и с секирой на плече.
— Вождь прав, — сказал шаман Ятьем. — Ты — нет.
И Дахан ударил.
Гонория, которую всё ещё трясло, до боли стиснула руку Ханвальда и попыталась отвернуться, но северянин немедленно тряхнул её.
— Нет, ты смотри, — негромко произнёс он. — Когда враг — не враг на поле боя, а твой личный враг — дохнет, это должно радовать. Потому что больше он ничего плохого тебе не сделает.
— Я просто хочу, чтобы это всё кончилось, — глухо сказала Флавес.
— Я сказал — смотри. Когда на кону честь — воин не бежит.
— А слабый воин?
— Ну, конечно, не всем же быть таким сильным, как я, но главное драться. А дралась ты нормально — я по роже этого ублюдка увидел. Это хорошо, это правильно… Но ещё правильнее сейчас влить в тебя кружку вина и отправить спать. Утра вечера мудренее.
Вот только возвращаться в дом Флавес отказалась наотрез, так что, почесав затылок, Ханвальд потащил её в лагерь, решив не дожидаться, когда Керуша забьют до смерти.
На удивление, но в окружении сотен людей, девушка почувствовала себе поспокойнее. Несколько раз к ней подходили другие воины, хлопали по плечу, грубовато подбадривали и обещали показать пару приёмов, которым учили сестёр.