2020: Дословный Апокалипсис
Шрифт:
– Ночью снимут шестую печать. Сделается великое землетрясение, Солнце станет как власяница и Луна как кровь. И придёт Апокалипсис. Куришь? – Аня кивнула. Агасфер вынул из кармана пачку сигарет, сунул в зубы одну из них и поджёг её от ногтя. – Будешь?
–Не, они толстые и, наверное, крепкие. – В машине было всё еще темно, но Аня легко прикинула размер сигареты по размеру огонька и по положению пальцев мужчины.
– Так у нас всё такое. – Теперь Агасфер говорил тоном опытного соблазнителя, и она, поражённая контрастом между рассказом об Апокалипсисе и этой выверенной и привычной пошлостью, нервно расхохоталась. – Зря смеёшься, я мог и обидеться. Тем более что всё так и есть. Ладно, не хочешь что-то толстое и крепкое – пихай в рот тонкое и слабое, авось успокоишься. – Он аккуратно вложил Ане в руку тонкую сигарету, и девушка автоматически поднесла её губам. Ещё одно огненное касание, и табак начал тлеть, распространяя сильный запах вишен.
– Это всё ещё похоже на книгу. Теперь ты скажешь, что я избранная и нужна тебе для исполнения какого-то пророчество. – Аня слишком глубоко затянулась и закашлялась, когда дым пошел не в то горло.
– Не, ты не избранная. Просто ты показалась вполне подходящей кандидатурой для совместной встречи Апокалипсиса. Красивая, с характером, слова всякие странные знаешь. Булочкой поделилась, опять же, а то я так бы и не знал, что можно есть почаще. Осталось только выяснить, крещенная ты по христианским обрядам, или нет.
– А это еще зачем? Затем, что в мире больше одного Бога и каждый из них реален. Ты же не думаешь, что тот же Будда согласится с тем, что его последователи отправятся на сковородку к христианскому Сатане, несмотря на всю свою осознанность и стремление вырваться из колеса? Нет, все люди сочтены, взвешены и поделены.
– И как это вообще возможно? – Аня не очень хорошо знала текст Откровения, но была твердо уверена в том, что катастрофы там описаны глобальные.
– Не знаю пока. Либо ангелов, саранчу и прочие прелести Апокалипсиса увидят все живущие, просто затронет только христиан, либо представители иных религий ничего не заметят. Ну, знаешь, как неписи, которые в упор не видят, что персонаж увешан мечами, лестницами и лопатами, а за пазухой у него торчат голова волка и мертвый гоблин. Может, кто ещё примажется. Представляешь: с одной стороны Люцифер вылезает, а с другой – корабль из ногтей мертвецов, каков кроссовер, а! – Агасфер хрипло расхохотался. – Так ты знаешь крещенная ты, или нет?
– Не знаю. Родители были верующими, даже фанатиками, но из тех, кто уверен, что знает Евангелие лучше патриарха. Могли и по каким-то своим обрядам крестить. – Аня попыталась сменить позу, и тут же охнула. Оказывается, она умудрилась отсидеть ногу. Противное покалывание, распространившееся от лодыжки до коленки, несказанно обрадовало. Хотя бы одно простое и понятное ощущение в этот безумный вечер.
– По какому обряду, это неважно, главное, что ты была искренне посвящена Иисусу и Отцу его.
– А если я передумаю? Ну, скажу, что ненавижу их всех и не верю в них? – Аня крепко сжала кулаки, надеясь, что нащупала ниточку к спасению, но тихий смех Агасфера развеяла её надежды. – Тебе не кажется, что странно ненавидеть того, в кого не веришь?
Аня хотела было возразить, что можно ненавидеть и саму идею, но быстро сообразила, что это глупость, и промолчала, сжимая в руках давно погасший окурок.
–Не переживай, – Агасфер по-своему истолковал её молчание. – Сожрать тебя я никому не дам, голод, мор и всякие бородавчатые типа с печатями тебя тоже не тронут, если со мной останешься. Вот от Суда не отмажу, сама понимаешь.
– И какой у тебя план? Собирался предаться греху чревоугодия в каком-нибудь хорошем ресторане, потом греху прелюбодеяния у себя в машине, а перед рассветом рвануть в Пятигорск, посмотреть, как горы гулять пойдут. А то Стрижамент мелковат, до Эльбруса всю ночь ехать, а мне лень. Но ты чревоугодья и разврата явно откажешься, так что поехали прямо в Пятигорск. Авось по дороге по дороге получше познакомимся, и ты на всё это согласишься. – Агасфер завёл машину, но не трогался с места, ожидая ответа Ани.
Девушка упорно молчала, и Постоянный Иудей повернулся к ней, занес руку, чтобы подергать её за волосы, но передумал. Судя по мертвенно-бледной коже и слегка подрагивающим губам, Аня пребывала в глубокой прострации. Агасфер уверенно вел машину по вечернему Ставрополю и изредка озабоченно поглядывал на свою спутницу, которая всё ещё пребывала в глубоком шоке, но терять сознание или умирать от разрыва сердца не собиралась.
Они повернули у ярко освещенного магазина светильников, миновали Мамайский лес, проехали заправки и автосалоны.
Город остался позади. Дорога петляла между лысых холмов, освещённых кроваво-красной луной, и Агасфер прибавил газу, стремясь как можно быстрее проехать пустынный участок дороги. В алом лунном свете дорога слишком сильно напоминала залитое кровью русло реки.
– Началось. – Аня судорожно шевельнул губами, вряд ли понимая, что говорит вслух.
Агасфер выругался, глядя на то, как она завороженно смотрит на Луну, не в силах отвести взгляд от открывшейся в небесах раны, и закурил снова.
– Когда Назарянин проклял меня – я не придал его словам значения. Когда разорвалась завеса в храме – я только посмеялся над суеверными кретинами. Через сорок дней пошли слухи о Его воскресении и о сошедших на двенадцать Его учеников языках пламени. Тогда я говорил, что они выпили слишком много вина. – Агасфер с силой затянулся, заставив половину сигареты прогореть до фильтра, и пальцами погасил огонь. – А боли я всё также почти не чувствую. – Он не смотрел в сторону Ани, разговаривая то ли с луной, то ли с дорогой. – Потом умерли мои дети. Знаешь, такое иногда случается, так что соседи только подивились моему долголетия и здоровью. Мои внуки уже обзавелись семьями и подарили мне правнуков, а я всё ещё был молод и здоров. Люди шептались, но ничего не предпринимали. А потом у одного из моих соседей заболела и умерла маленькая дочь. Её смерть была страшна: несколько дней малышка могла только лишь пить воду, немедленно извергая из себя всякую принятую еду. Впрочем, когда она её не ела, её рвало желчью. До самой смерти никто не мог облегчить её страдания. После похорон кто-то вспомнил обо мне и объявил болезнь ребенка дело моих рук. И, знаешь, они поверили.
– Это был панкреонекроз. У неё неправильно работала поджелудочная железа. – Аня говорила тихо, но четко. – Тогда её не смогли бы вылечить. Это я сейчас не всегда лечат.
– Спасибо. Теперь я знаю, какая болезнь стоила позорной смерти всей моей семье. Видишь ли, соседи решили, что в девчонку вселился злой дух, а рядом как раз жил молодой, здоровый и проклятый я. – Агасфер вдавил в пол педаль газа, и Аня ойкнула, вжимаясь в сиденье. – Не бойся, в свою единственную аварию я попал на одной из первых фордовских машин. Нас как раз двое в городе было. Знаешь, мы крайне редко казнили единоверцев, а если и приходилось прибегать к побиванию камнями, преступника поили какой-нибудь наркотической дрянью. Нам не повезло – люди были слишком взвинчены, слишком злы. И рядом не было ни одного священника. – Агасфер продолжал рассказывать и, глядя на его залитое красным светом лицо, на заледеневшие глаза и жуткие оскал на губах, Аня практически видела всё, о чём говорил Вечный Жид. Как горожане тащили за ворота женщин и детей, волокли бес чувственных мужчин, пытавшихся отстоять своих близких. Как знакомые и добрые лица соседей превращались в морды обезумевших демонов. Как плакали и кричали побиваемые камнями родичи Агасфера, расплачиваясь то ли за глупость своего патриарх, то ли за суеверия о своих соседей. А в центре стоял он, целый и невредимый, в которого не мог попасть не один камень. – К вечеру они устали и ушли, призывая Яхве и пророков его, а я остался рыть могилы.