2048. Все детали
Шрифт:
– И правда, пойдем-ка. Есть местечко поуютнее! – Марек вскочил и бодро засеменил к печке. Бассу ничего не оставалось, как двинуться следом.
Повара как раз закончили набрасывать разноцветную ерунду на блин. Один розовощёкий амбал в белом колпаке открыл заслонку, другой красавец поднял пиццу на деревянной лопате и изящным движением балетного танцора закинул её в самый огонь. Туристы зааплодировали: натуральное приготовление еды было одной из главных достопримечательностей ресторана.
Марек обогнул печь и помахал Бассу, торопя его. Они прошли по узкому коридорчику вокруг задней стены печи, а затем – по такому же коридорчику, ведущему
Марек приложил ладонь к одному из кирпичей. Часть стены отъехала, внутри оказалась ниша с металлическим столом посередине и пылающим адом позади стола. Из стола вылезла механическая рука и сунулась в огонь. И тут же вернулась, бросив на стол знакомую пиццу. Правда, теперь пицца представляла собой знак вечной борьбы Инь и Ян: наполовину обуглена, наполовину сырая. Похожий шаолинь до сих пор висел у Басса дома на двери гигиенной. Притащила его, конечно, Мария. Басс выбил из головы подруги эту очередную сектантскую дурь, но картинку оставил: из неё вышла хорошая мишень для упражнений с игломётом.
– Давай сюда, быстрей! – крикнул Марек и прыгнул под стол, на котором покоилась гастрономическая версия любимого символа всех буддистов.
После секундного замешательства Басс пригнулся и тоже втиснулся под стол, где места было не более чем на двух человек – но только не таких толстых, как Марек. Стена, которая пустила их в нишу, снова закрылась. Отвратительное ощущение, накатившее в следующий миг, сложно было спутать с чем-то другим. Так бывает, только когда летишь в лифте.
К счастью, это тут же закончилось. Стена опять отодвинулась, Марек толкнул Басса, и они вылезли из-под стола в коридор. Басс оглянулся.
Механическая рука, высунувшись из стола, подцепила сыро-обугленную пиццу и бросила её куда-то вправо. Слева тем временем высунулась другая механическая рука и поставила на стол другую пиццу. Она выглядела и пахла так, что откусить от неё хотелось как минимум дважды. Стена задвинулась, но можно было легко представить, как стол с фальшивой пиццей летит обратно в фальшивую печь, рядом с которой поджидают фальшивые повара.
# # #
Скоростной лифт уронил их на уровень улицы всего за три секунды тошноты. Тем не менее, когда они вышли в зал, их тарелки с лазаньей и спагетти точно так же стояли на одном из крайних столиков, словно сам столик тоже пролетел полсотни этажей.
– Показушник багов, – пробурчал Басс. Он не сомневался, что демонстрация «кухонных тайн» с заменой якобы натуральной пиццы на синтетическую – специальный трюк, предназначенный для тех, кому Марек хотел выразить особую расположенность.
На первый взгляд этот зал понравился Бассу гораздо больше. Здесь были стены, и всего лишь пяток столиков с раздражающими красно-белыми скатертями.
Увы, в отношении вида на улицу зальчик «для своих» представлял собой другую крайность. Прохожие шли мимо на расстоянии вытянутой руки от Басса, словно он сидел в открытом кафе прямо на тротуаре. Из замечаний Марека, брошенных по дороге к столу, стало ясно, что прохожие не видят ни ресторана, ни его обитателей. А видят лишь сплошную бетонную стену, защитный ноблик. В этом и был замысел элитного зальчика – спускаться с вершин и подглядывать за простейшими.
Но попробуй обмануть инстинкты, если у тебя перед носом останавливается толпа туристов, и половина из них глядят прямо на тебя с идиотскими улыбками! Нужна привычка, а Басс был здесь впервые.
– Так на чём мы остановились? – Марек скептически разглядывал остатки лазаньи. – Кажется, ты спросил, почему моя мамочка…
– Саймон, – отрезал Басс.
– А-а, так я про него и рассказывал, пока ты меня не сбил! Суть в том, что Саймон – никто. Ни рыба, ни соя. Бывший священник зашарил скрипт, который переводит искин из активного режима в режим психозеркала. И всё! Назвал своим именем отнюдь не своё изобретение. Потом открыл сеть кладбищ и стал миллиардером. Неужто ты не видел этих рекламных бабочек? «С любимыми не расставайтесь – в Сад Саймона селите их!»
– Убивал бы таких священников, – резюмировал Басс, понявший наконец, к чему Марек плёл свою долгую сказку про «шару» и неизвестных изобретателей.
Действительно, вряд ли кто помнил сейчас имя человека, впервые похоронившего искин вместе с хозяином. Как-то раз у себя дома в гигиенной Басс зацепил краем уха историю, которая доносилась из выброшенного Марией и ещё не растаявшего тампон-журнала. В то время Мария увлекалась танатологией, и тема журнала была соответствующей. Из всего потока аудиостатей Басс запомнил лишь, что тысячи лет назад в гроб погибшего воина кидали его оружие и жену. Продолжая плавать в унитазе, тампон-журнал сообщил Бассу, что в прошлом веке та же участь постигла мобильные телефоны. Далее некий знатный гробокопатель тех времён рассказывал в интервью тампон-журналу, как поседел от неожиданных звуков Бетховена, раздавшихся в полночь из свежевыкопанного гроба. На этом месте тампон окончательно растворился и перестал болтать. Но Басса так позабавило интервью, что он нашёл записи этого шутника Бетховена и зашил одну в собственный будильник.
Но кто первый оставил покойнику не телефон, а комп? Кто первый снабдил оставленный в гробу комп автоответчиком? Наконец, кто первый догадался, что лучший автоответчик – это персональный искин, который провёл с человеком многие годы и знает о нём столько, что может с успехом имитировать умершего хозяина?
На счету Басса было с десяток взломанных кладбищ, но он никогда не интересовался экономикой погребального бизнеса. И до сих пор не знал о тонкостях вроде «шары». Стало быть, все отстёгивают одному попу только за то, чтобы переключить шкурку в режим автоответчика и оставить на кладбище? Хорошо устроился папаша!
– Убивать его поздно, – заметил Марек. – А вот его искин меня ещё интересует.
– Так он помер?
– На прошлой неделе. – Марек прикрыл один глаз и процитировал дикторским голосом: «Отец Саймон, глава Церкви Теофоники и основатель сети элитных учреждений загробной жизни «Сады Саймона», похоронен позавчера в «Эдеме», лучшем саду своей сети».
– Это который на полуострове? Очень неудобное место, всё просматривается.
– Точно. Там самых жирных кабанчиков хоронят. А в качестве гарнира – винегрет из самых мощных искинов. У Саймона был «алеф-M5». Говорят, таких в мире всего штук двадцать.
– Врут. Хотя редкая шкурка, верно. Я сам видал всего два раза.
– Видал или ломал? – Марек усмехнулся, но глаза цвета соуса «Тун-тун» смотрели внимательно, а рука как бы невзначай коснулась нэцкэ на поясе.
«Эмпатрон включил, сволочь, – понял Басс. – Щас, буду я тебе экзамены сдавать, жди больше…»
– Защита какая у садика? – быстро спросил он, не давая Мареку и его искину отследить реакцию на предыдущий вопрос.
– От атак снаружи – никакой, – снова усмехнулся Марек. Неужели всё-таки успел отследить?