2070
Шрифт:
Я встал в шеренгу рядом с Михаилом Андреевичем и тихо прошептал:
– Не переживайте раньше времени. Может, хотя бы детям они не причинят вреда.
– Хотел бы я в это верить, – простонал тот, оглядываясь на дверь парадной, будто мог сквозь металл увидеть своих детей. – Но они надели эти браслеты даже на младенцев. Я бы не рассчитывал на их благосклонность и жалость по отношению к детям.
Мне нечего было на это ответить. Михаил Андреевич был прав. Не пощадив даже двухмесячного младенца, живущего с родителями на последнем этаже, Иные
Пока я тщетно пытался придумать уместные слова поддержки, из парадной вышла Узза. Она пересчитала нас, сверяясь с информацией в планшете, а потом велела следовать за ней. Из соседних парадных тоже начали выходить люди и строиться, и Узза недовольно поджала губы.
– Живее! – раздался хлёсткий крик. – Поторапливайтесь!
Мы ускорили шаг. Пройдя через двор, мимо детской площадки, мы вышли на улицу. Посреди проезжей части уже стояли небольшие, размером с микроавтобус, корабли. Такие очень часто изображали в фильмах про космос, и я задумался: «а что, если я лежу в коме, а мой мозг генерирует происходящее вокруг из воспоминаний из обычной жизни?».
Узза подошла к одному из них и, приложив ладони к сенсорной панели, открыла двери. Внутри не оказалось ничего, кроме одного кресла для пилота и панели управления. Угрожая пистолетом, Узза стала загонять нас внутрь, и через пару минут мы стояли, тесно прижавшись друг к другу, словно шпроты в банке. Закрыв дверь, Узза уселась на место пилота и запустила корабль. В ту же секунду мы почувствовали, как наши ноги прилипли к полу, а тела парализовало. С тихим рокотом корабль взлетел и слегка наклонился задней частью к земле. Я инстинктивно попытался вздёрнуть руку, чтобы схватиться за поручни, но тело не слушалось. Впрочем, это и не было нужно. Возможности упасть у нас не было, и не только из-за того, что свободного места в корабле не было.
Летели мы минут тридцать, на север. Я оказался возле самого окна, и мог видеть пробегавший под нами город. Всматривался в знакомые улицы, отмечал малейшее движение, пытался понять, что происходит с другими жителями. На самой окраине, где располагались совсем новые дома, построенные всего лишь пару месяцев назад, я увидел толпы людей. Сложно было сказать, Иные это или же обычные люди – просто маленькие фигурки, букашки на полотне дорог, густого парка и зеленеющих газонов.
Наконец, мы приземлились посреди поля. Я с удивлением смотрел в окно, не узнавая мест. Мне часто доводилось проезжать по этому шоссе, когда я ездил загород отдохнуть от городской суеты, и всегда тут был густой лес: сосны уходили высоко в небо, а между ними робко вели свои хороводы берёзы, а густые ели скрывали в своей тени густые заросли черники.
Узза выключила двигатель, и к нам тут же вернулся контроль над телами. Я с удовольствием повёл плечами, покрутил запястьями и цокнул языком. Вышел из корабля я одним из последних, и с удовольствием вдохнул полной грудью свежий воздух. На короткие три секунды стало спокойно и безмятежно.
– Ваша задача – выровнять этот участок, – раздался уже привычный голос, возвращая меня к действительности. Узза указала на небольшие столбики, ограничивающие прямоугольную площадку. – Все необходимые инструменты вы сейчас получите. Женщины собирают мусор и складывают в тачки, мужчины их вывозят туда, – она махнула рукой в сторону, где виднелись мусоровозы. – После того, как весь мусор будет убран, вы получите следующие указания. Приступайте.
Мусора оказалось много: камни, ветки, шишки, какие-то бутылки и куски железа. Пока из подъехавшего грузовика Иные выгружали тачки, лопаты, мотыги, грабли и прочий инвентарь, а в километре от нас приземлился ещё один корабль и из него вышли жильцы соседней парадной, мы разошлись по выделенной площадке.
– Что они собираются тут строить? – пробормотала под нос стоящая рядом Надежда Маратовна.
– Может, дома для себя, – предположил я, пиная ногой крупную шишку.
– Сильно сомневаюсь, – покачала в ответ головой Надежда Маратовна. – С чего бы поручать подобное нам? Строителей среди нас нет, это точно. Может и строить мы ничего не будем, только выровняем участок. Им же нужны где-то свои корабли держать, – она взглянула на небо.
– Чего они сами не могут выровнять этот участок? – возмущённо прошептал кто-то позади меня. – Судя по их технологиям, это заняло бы у них пару минут.
– Может, хотят лишний раз показать, кто теперь хозяин? – предположил я.
Наконец нам позволили взять тачки и приступить к работе. Работа продвигалась медленно, боль от браслетов не позволяла сильно сжимать пальцами мусор и ручки тачек. Узза подгоняла нас отрывистыми криками и ударами по плечам, а если кто-то спотыкался или падал, пинала ногами. На её лице не было никаких эмоций, будто она всего лишь машина, запрограммированная мучить людей. А может так оно и было. Мы не имели никакого представления о том, кем являются наши поработители, поэтому не стоило отвергать и такую гипотезу.
Время за работой тянулось мучительно медленно. Через пару часов погода улучшилась, и беспощадное солнце обжигало нас своими лучами. Птицы, словно в насмешку, звонко чирикали над нашими головами, и свободно летали, чуть ли не касаясь крыльями наших голов. Узза недовольно цокала языком, глядя, как мы с каждой минутой всё медленнее двигаемся, как тачки всё медленнее наполняются мусором, как мужчины, спотыкаясь и задыхаясь, плетутся к мусоровозам и дрожащими руками опрокидывают тачки, высыпая мусор в ковши мусоровозов.
Я был привычен к тяжёлым физическим нагрузкам. Работая в научно- исследовательском институте, я много времени проводил сидя за столом, и поэтому свободное время посвящал тренировкам. Но одно дело заниматься в зале в комфортном темпе, делать перерывы, чтобы попить воды и подышать свежим воздухом возле открытого окна, и совсем другое непрерывно возить тяжёлые тачки на солнцепёке без возможности даже передохнуть.
Немного поколебавшись, я подошёл к Уззе. Если мой вопрос выведет её из себя, я умру и для меня всё закончится. А если же она прислушается к просьбе, мы все хоть немного отдохнём.