2084.ru (сборник)
Шрифт:
Крылья пришли в движение, аппарат он поднял в воздух уверенно, словно не в первый раз. Хотя с управлением орнитоптером интуитивно разберется и ребенок…
Я задумчиво провожал «стрекозу» взглядом. Сил ни на что иное не осталось. Скромных моих пожитков, состоявших из оружия и боеприпасов, тоже не осталось. Наверняка лежали на дне Колвы, Сергей и без того загрузил орнитоптер под завязку.
Негромкий взрыв прозвучал, когда аппарат поднялся на пару сотен метров. На парму и на реку упали обломки «стрекозы», и товар, который никогда
Всепрощением я не отличаюсь, но никакой мстительной радости не испытал. Потому что падать с небес сейчас должно было мое искореженное тело. Или два тела – мое и Ругеля.
До закладки я добрался двое суток спустя. Имел право ее вскрыть лишь в самом крайнем случае, в таком, как сейчас.
Из хранившегося там НЗ больше всего в тот момент я нуждался в аптечке, но первым делом схватился за рацию. Выглядела она как потрепанная УКВ – из тех, что еще встречаются на Территории, но лишь выглядела…
Канал был настроен один, прямой канал для связи с шефом. И я, едва назвав позывной, доложил:
– Задание выполнено. Ругель найден, он действительно дезертировал. Сейчас он мертв, его беременная подруга тоже.
Ну да, мертвы… Именно для того и предназначались две микроскопические «соринки», перекочевавшие из рукояти ножа в практически незаметные пропилы на моих ногтях… При нужде достаточно было сжать ноготь с боков, затем коснуться им кожи жертвы – и через сутки случится скоропостижная смерть, вполне естественная, от тромбоза мозга. Готовившие операцию люди учитывали возможность того, что изменника я повстречаю в многолюдном месте, и другие варианты ликвидации будут невозможны.
Полковник Ткачев отреагировал на мое сообщение неопределенным звуком, а я перешел к своей насущной проблеме.
– «Церберы» подсунули мне для возвращения заминированный орнитоптер… Или кто-то еще подсунул… Но так уж вышло, что я уцелел и застрял на Территории. Какие будут указания?
Полковник вновь издал непонятный звук.
– Повторять попытку нелегальной эвакуации я не готов… – предупредил я. – Только официально, через пропускной пункт.
Пару минут Ткачев не подавал признаков жизни. Потом заговорил – и знакомый голос звучал как-то странно.
– Указаний не будет. Вместо них вот тебе совет: если сохранил оружие – застрелись. Так будет лучше для всех.
Вновь повисло молчание. Я не понимал, как реагировать на дурацкую начальственную шутку.
– Канал защищенный, – вновь заговорил Ткачев, – и разговор не записывается. И только потому я скажу: утвержден новый список «А», твоя группа крови проходит теперь как ВУНЖ. И группа вашего с Натальей ребенка. И группа Ругеля. Причем он как-то пронюхал об этом заранее. Наталья сейчас в нашей клинике, беременность прерывать поздно… но можно. Надеюсь, ты меня понял.
Голос смолк. На сей раз окончательно. Ни слова не раздалось из рации, пока я не раздавил ее каблуком.
Я
ВУНЖ… Такой у вас теперь диагноз, господин капитан, окончательный и не подлежащий обжалованию.
Врожденные уродства, несовместимые с жизнью…
Все чаще родители получают из роддомов вместо попискивающего свертка справку с лиловым штампом ВУНЖ. И в придачу совет: не пытайтесь заводить потомство самочинно, без консультаций со специалистами ДКДН.
А теперь дошла очередь до самих специалистов. Змея начала пожирать свой хвост…
И что дальше?
Прорваться на Большую землю, попытаться вытащить Наташу из клиники? Шансы на успех есть, хоть и невелики. Но самое-то главное: что потом?
Скрываться всю жизнь на нелегальном положении? Не сумею, спалюсь, не тому меня учили…
Двинуться по дорожке Ругеля и поселиться здесь, на Территории? Выживем, наверное… Да только не о такой судьбе для сына мы мечтали…
Однако совету полковника не последую. Не дождется.
Я лежал. Смотрел на небо, словно надеялся, что кто-то там, наверху, подскажет верный ответ…
Ответа не было.
Евгений Лукин
Тихушники
Хотел бы я услышать ту музыку, от которой нынешние тинейджеры, достигнув пенсионного возраста, придут в ужас.
С виду будущее ничем не отличалось от настоящего. Антон Треплев стоял на горбатой грунтовке посреди осиновой рощицы и озирался. Августовский день близился к закату, в отдалении что-то негромко ухало и погромыхивало: не то канонада, не то динамики.
Может, промахнулся Голокост? Отправил, да не туда…
Но ведь куда-то же отправил!
Шагах в десяти от дороги одиноко торчал старый телеграфный столб с единственным изолятором. Без проводов. Высохшая древесина причудливо гравирована короедом. Несомненно, данный памятник культуры простоял здесь как минимум четверть века и намерен был простоять еще столько же. Иных примет времени не наблюдалось.
Так будущее или настоящее? Если настоящее – плохо. А если будущее – не исключено, что еще хуже.
Вскоре отдаленное мерное уханье приблизилось, обрело мощь. Антон отступил подальше от дороги и огляделся в поисках укрытия. Укрытие нашлось в сухой канавке позади зарослей тальника. Отсюда и подглядим сейчас, на котором мы свете.
Всплывая над буграми и тут же проваливаясь в седловины, грунтовку одолевал серебристый джип. Внутри его бухал динамик. Как сваебойка.