21 урок для XXI века

Харари Юваль Ной

Уже сегодня за палестинцами, которые звонят по телефону, пишут в Facebook или переезжают из одного города в другой, регулярно следят израильские микрофоны, камеры, дроны или шпионские программы. Собранные данные анализируются с помощью алгоритмов больших данных. Это помогает силам безопасности Израиля выявить и нейтрализовать потенциальные угрозы без проведения военных операций. Под контролем палестинцев находятся некоторые города и деревни на Западном берегу реки Иордан, но израильтяне контролируют небо, радиоволны и киберпространство. Поэтому для эффективного контроля над 2,5 миллиона палестинцев, населяющих Западный берег, требуется на удивление мало израильских солдат [69] .

69

Elia Zureik, David Lyon and Yasmeen Abu-Laban (eds.), Surveillance and Control in Israel/Palestine: Population, Territory and Power (London: Routledge, 2011); Elia Zureik, Israel’s Colonial Project in Palestine (London: Routledge, 2015); Torin Monahan (ed.), Surveillance and Security: Technological Politics and Power in Everyday Life (London: Routledge, 2006); Nadera Shalhoub-Kevorkian, ‘E-Resistance and Technological In/Security in Everyday Life: The Palestinian case’, British Journal of Criminology, 52:1 (2012), 55–72; Or Hirschauge and Hagar Sheizaf, ‘Targeted Prevention: Exposing the New System for Dealing with Individual Terrorism’, Haaretz, 26 May 2017,accessed 17 September 2017; Amos Harel, ‘The IDF Accelerates the Crisscrossing of the West Bank with Cameras and Plans to Surveille all Junctions’, Haaretz, 18 June 2017,accessed 17 September 2017; Neta Alexander, ‘This is How Israel Controls the Digital and Cellular Space in the Territories’, 31 March 2016,accessed 12 January 2018; Amos Harel, ‘Israel Arrested Hundreds of Palestinians as Suspected Terrorists Due to Publications on the Internet’, Haaretz, 16 April 2017,accessed 15 January 2018; Alex Fishman, ‘The Argaman Era’, Yediot Aharonot, Weekend Supplement, 28 April 2017, 6.

Случались

и трагикомические инциденты. В октябре 2017 года один палестинский рабочий выложил на личной странице в Facebook свою фотографию на рабочем месте рядом с бульдозером. Снимок он сопроводил надписью: «Доброе утро!» Автоматический алгоритм совершил небольшую ошибку при транслитерации арабских букв. Вместо Ysabechhum! (что означает «доброе утро») алгоритм прочел фразу как Ydbachhum! (что означает «бей их»). Заподозрив в этом человеке террориста, который намерен использовать бульдозер для наезда на людей, израильская служба безопасности немедленно его арестовала. После того как ошибка алгоритма была обнаружена, палестинского рабочего отпустили. Но «подозрительный» пост в Facebook все же был удален – излишняя осторожность не помешает [70] . Нынешняя повседневная жизнь палестинцев на Западном берегу может оказаться грубой моделью того, что рано или поздно ждет жителей всей планеты.

70

Yotam Berger, ‘Police Arrested a Palestinian Based on an Erroneous Translation of “Good Morning” in His Facebook Page’, Haaretz, 22 October 2017,accessed 12 January 2018.

В конце XX века демократии, как правило, демонстрировали больше успехов, чем диктатуры, поскольку лучше справлялись с обработкой данных. Демократия распределяет возможности обработки информации и принятия решений среди многих людей и институтов, тогда как при диктатуре информация и власть концентрируются в одной точке. В условиях технологий XX века чрезмерная концентрация информации и власти в одних руках оказывалась неэффективной. Никто не в состоянии в одиночку достаточно быстро проанализировать данные и принять правильное решение. Это одна из причин, по которым Советский Союз принимал менее удачные решения, чем США, а советская экономика отставала от американской.

Но искусственный интеллект вскоре может заставить маятник качнуться в другую сторону. Искусственный интеллект позволяет централизованно обрабатывать огромные массивы информации. С ним централизованные системы действуют гораздо эффективнее распределенных, потому что машинное обучение работает тем лучше, чем больше данных анализирует. Если вы соберете все сведения о миллиарде человек в одной базе данных, не заботясь о приватности, то путем машинного обучения создадите гораздо более эффективные алгоритмы по сравнению с теми, которые хранят в базе только часть сведений о миллионе человек, соблюдая требования защиты персональных данных. Например, если авторитарное правительство прикажет всем гражданам отсканировать ДНК и передать свои медицинские данные в некое центральное учреждение, оно получит колоссальное преимущество в генетических и медицинских исследованиях перед теми странами, где строго соблюдается приватность таких данных. Главный недостаток авторитарных режимов XX века – стремление сосредоточить всю информацию в одном месте – в XXI веке может превратиться в преимущество.

Как только алгоритмы изучат нас достаточно хорошо, авторитарные правительства получат над гражданами абсолютный контроль, какого не знала даже нацистская Германия, и сопротивляться подобным режимам будет практически невозможно. Власти не только во всех подробностях узнают, что вы чувствуете, – они еще и заставят вас чувствовать то, что нужно им. Диктатору не обязательно гарантировать гражданам равенство или высокий уровень здравоохранения – ему достаточно внушить им любовь к себе и ненависть к своим врагам. Демократия в ее нынешней форме не переживет слияния ИТ и биотехнологий. Либо демократия успешно трансформируется, приняв совершенно новую форму, либо

людям придется жить в условиях «цифровых диктатур».

Это не станет возвращением к временам Гитлера и Сталина. Цифровые диктатуры будут отличаться от нацистской Германии, как нацистская Германия отличалась от Старого порядка во Франции. Людовик XIV был автократом, стремившимся сосредоточить всю власть в своих руках, но не обладал технологиями построения современного тоталитарного государства. Никакой оппозиции у него не было, но в отсутствие радио, телефона и поездов он практически не контролировал повседневную жизнь людей – не только крестьян в отдаленных деревнях Бретани, но и горожан в самом центре Парижа. У него не было ни желания, ни возможности основать всенародную партию, инициировать общенациональное молодежное движение или ввести систему всеобщего образования [71] . Именно технологии XX века дали Гитлеру стимулы и возможности для таких действий. Мы не в силах предсказать мотивы и возможности цифровых диктатур в 2084 году, но маловероятно, что они будут просто копировать режимы Гитлера или Сталина. Того, кто готовится к повторению битв 1930-х, застигнет врасплох атака совсем с другой стороны.

71

William Beik, Louis XIV and Absolutism: A Brief Study with Documents (Boston, MA: Bedford/St Martin’s, 2000).

Даже если демократия сумеет приспособиться и выжить, люди рискуют стать жертвами новых видов угнетения и дискриминации. Уже сегодня банки и госучреждения все чаще используют алгоритмы для анализа данных и принятия решений, связанных с клиентами. Если вы обратитесь в банк за кредитом, ваше заявление, скорее всего, будет обрабатывать алгоритм, а не человек. Алгоритм проанализирует большой массив данных о вас и статистику, отражающую поведение миллионов других людей, а затем решит, достаточно ли вы надежны, чтобы выдать вам кредит. Зачастую алгоритм оказывается эффективнее банкира из плоти и крови. Но проблема в том, что, если алгоритм необоснованно дискриминирует ту или иную группу людей, узнать об этом трудно. Когда банк отказывает вам в кредите, вы спрашиваете: «Почему?» Банк отвечает: «Алгоритм вам отказал». – «Но почему алгоритм мне отказал? Что со мной не так?» – недоумеваете вы, а банк в ответ: «Мы не знаем. Никто не понимает этот алгоритм, потому что он основан на самом современном машинном обучении. Но мы верим ему и не выдадим вам кредит» [72] .

72

O’Neil, Weapons of Math Destruction, цитируемая работа; Penny Crosman, ‘Can AI Be Programmed to Make Fair Lending Decisions?’, American Banker, 27 September 2016,ссылка актуальна на 17 September 2017.

Когда ущемляют права целых групп людей, например женщин или чернокожих, они способны организовать протест против коллективной дискриминации. Но если алгоритм дискриминирует лично вас, вы даже не поймете, в чем причина этого. Возможно, алгоритму что-то не понравилось в вашей ДНК, в вашей биографии или на вашей странице в Facebook. Алгоритм дискриминирует вас не потому, что вы женщина или афроамериканец, а потому что вы – это вы. В вас есть нечто такое, что его не устроило. Вы не знаете, что именно, и даже если бы знали, то не смогли бы вместе с другими людьми устроить акцию протеста, потому что больше никто не пострадал от этого же предрассудка. Вы такой один. В XXI веке коллективная дискриминация может смениться индивидуальной [73] .

73

Matt Reynolds, ‘Bias Test to Prevent Algorithms Discriminating Unfairly’, New Scientist, 29 May 2017,ссылка актуальна на 17 September 2017; Claire Cain Miller, ‘When Algorithms Discriminate’, New York Times, 9 July 2015,ссылка актуальна на 17 September 2017; Hannah Devlin, ‘Discrimination by Algorithm: Scientists Devise Test to Detect AI Bias’, Guardian, 19 December 2016,ссылка актуальна на 17 September 2017.

В высших эшелонах власти у нас, скорее всего, останутся люди, номинальные правители, которые будут поддерживать иллюзию, что алгоритмы лишь советники, а верховная власть по-прежнему в руках людей. Мы не станем назначать искусственный интеллект канцлером Германии или гендиректором Google. Но решения, принимаемые и канцлером, и главой корпорации, будет диктовать искусственный интеллект. У канцлера будет выбор из нескольких вариантов, но все они станут результатом анализа больших данных и будут отражать то, как видит мир искусственный интеллект, а не люди.

Приведем такой пример. Сегодня политики во всем мире вольны выбирать ту или иную экономическую стратегию, но почти во всех случаях ее варианты отражают капиталистический взгляд на экономику. У политиков сохраняется иллюзия выбора, но по-настоящему важные решения уже были приняты гораздо раньше – экономистами, банкирами и бизнесменами, которые сформулировали пункты меню. Через несколько десятилетий политики вдруг обнаружат, что выбирают из списка, составленного искусственным интеллектом.