2133. Путь
Шрифт:
Пульс гулко стучал в ушах, хоровод пятен перед глазами уже сливался в красно-багряную пелену. Никлас давно не понимал, сколько прошел, не понимал, далеко ли ему еще идти, и не понимал, правильно ли он идет, – он просто передвигал ногами, выдерживая взятое направление. Куда, когда и как взятое, в памяти у него не осталось.
В какой-то момент Никлас запнулся и рухнул ничком. Лежал, еще в силах шевелиться, но уже не в силах подняться. В какой-то момент вдруг увидел перед собой мельтешение – среди которого заметны были серебристые, усыпанные
Его дернули за плечо, перевернули.
«Ты похожа на рыбу» – захотелось ему вдруг сказать склонившейся над ним Марше, но сил не хватило: все уже оказалось потрачено.
Глава 8
Очнулся Никлас на вполне нормальной кровати. Под ним матрас, и матрас этот хорош, определенно, – уж точно не больничная койка или нары каталажки. Выбеленный потолок сверху, хорошая люстра. Вокруг мягкий полумрак, верхний свет не включен. Место, похоже, приличное. Но приличные ли здесь люди?
Ощущения подсказали, что он лежит в одежде прямо на постельном белье – неплохого как минимум качества. Люстра на потолке выключена, но неподалеку, сбоку, заметны яркие отблески направленного белого света. Не на его кровать направленного, в другую сторону.
Повернув голову, Никлас на прикроватной тумбочке сразу увидел так выручивший его вальтер. Кроме пистолета, лежали еще и кобура, и запасной снаряженный магазин – видимо, в доме нашлись. Сразу спокойнее на душе стало, большое спасибо тому, кто вальтер сюда положил.
С пистолета взгляд скользнул дальше, в другой конец комнаты, – мельком отметив, что одна из стен полностью и плотно закрыта непрозрачными шторами. Похоже, чтобы ни один лучик света в окне с улицы видно не было.
У противоположной от кровати стены Никлас увидел Катрин. Грязная, в окровавленной одежде, Катрин полулежала на чистой анатомической кушетке светлой кожи. Внучка рейхсграфа была все в том же сером мундирном платье и сапогах, с которых на чистый пол натекли лужицы мутной воды.
На лежащую Катрин было направлено сразу два странных светильника на высоких штативах – лампы в них были выполнены в форме кольца. И еще над Катрин склонилась Марша. Присмотревшись, Никлас понял, что происходит: купеческая дочь с помощью тонких полосок медицинского пластыря тщательно склеивала поперек края ран на лице внучки рейхсграфа. Катрин, полулежа на кушетке, держала на весу небольшое зеркало, в которое пристально наблюдала за происходящим и руководила действиями Марши, отпуская короткие замечания.
Процесс шел медленно и тяжко, Марша была заметно напряжена. Выглядит странно, Никлас даже не понял сразу, что в ней не так. Лицо красное, заплаканное и искривлено гримасой; происходящее определенно действовало на ее психику жителя благополучного полиса. Но деваться было некуда – глухие, но резкие и жесткие оклики Катрин то и дело подстегивали купеческую дочь. Один из таких возгласов, как постфактум понял
Присмотревшись к Марше, Никлас наконец понял, почему она кажется ему так странно выглядящей: у купеческой дочери из ярких изменений внешности остались только губы, а ресницы и ногти лежат на тумбочке. Судя по всему, избавляться от них пришлось болезненно, поливая слезами – вот почему лицо такое красное, заплаканное.
Дожидаться, пока Марша под руководством Катрин заклеит раны, пришлось совсем недолго – похоже, основную часть Никлас пропустил. Сейчас, опять же под руководством Катрин, настал черед финальной заливки медицинским клеем. И только когда все было сделано, а Катрин удовлетворилась результатом, Никлас решил привлечь к себе внимание.
– Клей такие раны не удержит, – произнес он.
Катрин медленно обернулась на голос. На ее обезображенном пластырем и клеем лице даже в полумраке посверкивали небесной голубизны глаза. Прежде чем ответить, она приблизила к лицу зеркало. Аккуратно, внимательно контролируя место касания, приложила пальцы ко рту, прижимая их рядом с порвавшей губу раной. После чего заговорила, не шевеля верхней губой.
– У меня улучшенная регенерация, как и у тебя теперь. Сейчас я сделаю себе укол, который разгонит процесс восстановления. Часа три-четыре я проведу в полубеспамятстве. Ты сам как, встать можешь? Попробуй.
Никлас прислушался к себе. Аккуратно потянулся, попробовав, – и тут же, едва не вскрикнув от прострелившей из-под ребер по всему телу боли, откинулся обратно на подушку. Катрин увидела его реакцию, кивнула и посмотрела на Маршу. Та взгляд поняла, взяла с тумбочки и открыла крышку небольшого и блестящего металлом транспортировочного кейса, развернула его. Но Катрин пока ни на Маршу, ни на открытый кейс внимания не обращала, смотрела только на Никласа.
– Ты еще не полностью восстановился. Сейчас нужно сделать второй укол, чтобы к утру ты пришел в себя.
– Где мы?
– В Грайфсвальде, в надежном месте.
– Насколько надежном?
– Пятьдесят на пятьдесят. Нас здесь к утру или найдут, или нет.
– Не до шуток. Кто о нем еще знает? – Никлас спросил довольно резко, вспомнив увиденный беловолосый девичий силуэт, высвеченный вспышкой молнии.
– Только я.
– Точно? Даже твоя сестра не знает?
– Точно. Только я одна. Почему ты спрашиваешь?
– Мне кажется, она осталась жива.
– Вот как… – в голосе Катрин не послышалось сильного удивления. – Это проблема. Но не сегодня, завтра. Все завтра.
Внучка рейхсграфа подняла шприц, собираясь сделать себе укол.
– Стой. Почему у меня теперь тоже повышенная регенерация?
– Реплицирующие наниты. Они у тебя в крови, но сейчас неактивны, начнут работать только после стимулирующего укола, который тебе сейчас нужно поставить, чтобы к утру прийти в себя. Сейчас и тебе, и мне нужно отдохнуть. Хорошо?