22 июня, или Когда началась Великая Отечественная война
Шрифт:
Гитлер совершил длинную череду вопиющих глупостей в то время, когда победа над сталинской империей буквально валилась ему в руки. Первейшей ошибкой была сама стратегическая установка на сугубо военный разгром противника. Полторы сотни немецких дивизий не могли оккупировать страну, раскинувшуюся от Бреста до Владивостока и от Мурманска до Ашхабада. Если Советский Союз и мог быть разрушен, то только взрывом изнутри (что и произошло в реальности ровно через полвека), и единственным смыслом военной операции могло быть лишь инициирование такого взрыва. Но Гитлер, этот самовлюбленный изувер, возомнивший себя орудием «провидения», не смог (или не захотел) понять столь очевидные истины. И тем не менее, независимо от изначальных планов гитлеровского руководства, процесс
В национальных окраинах СССР (Прибалтика, Западная Украина, позднее — Северный Кавказ и Кубань) началось полномасштабное вооруженное восстание, приведшее к появлению во Львове, Риге и Каунасе правительств самопровозглашенных «государств». Большая часть населения центральных областей страны встречала немцев хотя и без цветов, но со смешанным чувством недоверия и ожидания. Уже к началу осени в плену у немцев было полтора миллиона бывших военнослужащих Красной Армии, в течение сентября—октября 1941 г. это число увеличилось более чем в два раза. Фактически это был огромный «призывной контингент», с командными кадрами, с военными специалистами всех видов и с циклопическими горами боеприпасов и оружия — от винтовок до танков КВ включительно, — которое ведь не испарилось бесследно, а осталось в гигантском количестве на контролируемой вермахтом территории.
Генералы вермахта, которые видели ситуацию в Красной Армии и в лагерях для военнопленных с близкого расстояния, неоднократно обращались к Гитлеру с предложением использовать уникальную ситуацию с целью скорейшего вывода СССР из войны. Совершенно реальной представлялась возможность повторить опыт 1917— 1918 гг., когда Германия, поддержав смену власти в России, заключила с новым правительством сепаратный Брестский мир и обеспечила себе таким образом свободу рук для наступления на Западном фронте. Формула Тараса Бульбы («я тебя породил, я тебя и убью») вполне могла быть применена немцами к большевистскому режиму в России.
На развалинах Советского Союза могло быть создано несколько союзных гитлеровской Германии «независимых государств» (вроде Словакии или Хорватии), которые бы обеспечивали вермахт продовольствием, сырьем для военной промышленности, вспомогательными воинскими формированиями. Однако Гитлер, в больном мозгу которого расистский бред о «неполноценности славян» причудливо мешался со страхом перед восточным гигантом, отвечал, что он не нуждается в союзе со славянскими «недочеловеками», а от вермахта требуется просто и быстро разгромить Красную Армию. Потом и вовсе перестал отвечать. Когда командующий Группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал фон Бок отправил в Берлин проект создания «освободительной армии» из 200 тысяч добровольцев и формирования русского правительства в Смоленске, то его доклад был возвращен в ноябре 1941 г. с резолюцией Кейтеля: «Такие идеи не могут обсуждаться с фюрером».
Для самых предвзятых и невнимательных читателей поясняю: вышеизложенное — это не рассказ о том, «как хорошо могло бы быть». Это грустные мысли о том, что все могло быть еще хуже, чем было в реальности, хотя, казалось бы, куда уж хуже? В огне мировой войны не было брода, и поражение Сталина означало бы лишь колоссальное усиление позиций Гитлера, в руках которого могли оказаться гигантские сырьевые ресурсы богатейшей страны мира, да еще и миллионы послушных, ко всему привычных, работников. Режим, который мог бы быть установлен на «освобожденной» от власти НКВД/ВКП(б) территории, скорее всего, отличался бы от сталинского лишь цветом знамен и надписями на дверях начальственных кабинетов. Впрочем, не исключено, что и фамилии хозяев многих кабинетов могли остаться прежними...
К счастью для человечества, Гитлер упустил уникальный шанс, который предоставило ему многолетнее большевистское хозяйничанье в России. Он даже не попытался «подсластить пилюлю» и представить свою агрессию против СССР как «освободительный поход». Пленных красноармейцев, от которых отказалось советское государство, сгоняли как скот на огромные,
С такой же категоричной ясностью оккупационная администрация продемонстрировала ошеломленному населению, что формулу «Немцы — культурная нация» пора забыть, а привыкать надо к «новому порядку», который оказался даже проще старого — расстрел на месте за любую провинность. С вызывающей откровенностью народу объясняли, что обслуживание представителей «высшей расы» отныне станет единственным смыслом жизни для тех, кому разрешат жить. Разрешали не всем. Кошмарные сцены геноцида евреев, массовая гибель военнопленных, расстрелы заложников, публичные казни — все это потрясло население оккупированных областей. И даже те, кто летом 1941 г. встретил немецкое вторжение с ожиданием перемен к лучшему, ужаснулись и задумались о том, что под таким «новым порядком» жить нельзя.
Да, конечно, листовки, которые в миллионных количествах сыпались с немецких самолетов, обещали солдатам Красной Армии хорошую кормежку в плену и возвращение домой после окончания войны. Но «беспроволочный телефон» людской молвы работал — и работал с удивительной эффективностью. Так с каждым днем и месяцем все новые и новые миллионы советских людей начинали осознавать, что война, на которой им приходится воевать и умирать, идет уже не ради освобождения очередных «братьев по классу» в Занзибаре, не ради окончательного торжества «вечно живого учения Карла Маркса», а просто для того, чтобы они, их семьи, их дети могли жить и надеяться на лучшее будущее.
Вот тогда и началась Великая Отечественная война.
Не будем упрощать. Жизнь многомиллионного человеческого сообщества бесконечно сложнее любой схемы.
Предложенная выше формула («империя, скрепленная террором и террором управляемая») хотя и отражает главную доминанту сталинского государства, является предельным публицистическим упрощением реальности. Поэтическая фраза «как один человек, весь советский народ» годится только для песни. Советское общество было весьма и весьма неоднородно. Выполнить задачу форсированной индустриальной модернизации одним лишь рытьем каналов (да еще и воровством западной технологии) было невозможно. Эпоха модернизации вызвала к жизни появление многомиллионной «армии» энергичной, честолюбивой молодежи, детей дворников и сторожей, которым революция открыла дорогу на вершину социальной лестницы. Для них — молодых инженеров и стахановцев, летчиков и поэтов — советская власть была «нашей родной советской властью».
Это было удивительное поколение, которое за 10—15 лет проходило путь от деревенской избы под гнилой соломенной крышей, в которой жили его родители, до лекционного зала столичного университета; от студенческой скамьи до кабинета директора огромного завода. Высокая социальная мобильность, опьяняющее ощущение того, что «время сказок пришло наяву», является, пожалуй, более мощным «социальным галлюциногеном», нежели материальный комфорт как таковой. Сталин понимал это, умело поддерживал «бурю и натиск» советской молодежи, искусно использовал честолюбивых «выдвиженцев» для обеспечения непрерывной ротации кадров на верхних этажах управленческой пирамиды. Вся мощь пропагандистской машины тоталитарного государства была направлена на формирование у советской молодежи образа осязаемого и близкого светозарного будущего, к которому «в нашей стране открыты все пути». Этот, чрезвычайно активный, хотя и относительно малочисленный, социальный слой и стал тем «резервом Главного командования», который в критический момент помог удержать сталинское государство от полного крушения.