22 июня. Анатомия катастрофы
Шрифт:
Для наступления на Люблин не хватало только одного — приказа. Вот этот приказ и был дан вечером 22 июня 1941 г.
В завершение этой главы остается напомнить, что доказывать наступательную направленность советских оперативных планов и обусловленного этими планами построения группировок войск пришлось только после выхода в свет знаменитой книги В. Суворова «Ледокол». До этого советские историки и мемуаристы спокойно и охотно констатировали, что «на расположение позиций и войск оказал влияние наступательный характер планируемых стратегических действий... замысел на стратегическое развертывание и построение оперативных группировок войск в большей мере отражал наступательные цели...» [3]. Правда, подобные признания всегда сопровождались оговоркой о том, что «в силу неверной оценки ситуации было неоправданно допущено...». Суворов всего лишь предложил перестать считать советских генералов идиотами, не понимающими азбучных основ оперативного искусства, и обратил внимание на умственные, а главное — нравственные достоинства советских историков. Разумеется, «историки» ему этого не простили. Странно, но и реабилитированные В. Суворовым советские генералы за него не заступились...
«БРОНЯ КРЕПКА И ТАНКИ НАШИ БЫСТРЫ...»
Отдать приказ — дело нехитрое. А позаботилось ли высшее командование РККА о том, чтобы обеспечить в полосе наступления механизированных корпусов Юго-Западного фронта необходимое по канонам военной науки трехкратное превосходство сил?
Нет. Трехкратного превосходства не было. Соотношение сил сторон выражалось совсем другими цифрами.
Считать можно по-разному. Можно сравнивать общую численность танковых войск, развернутых вермахтом и Красной Армией на всем южном ТВД. Это достаточно разумный подход. Расстояния на Западной Украине не «сибирские», а скорее «европейские». От районов развертывания даже наиболее удаленных от границы 16-го МК, 18-го МК, 9-го МК, 19-го МК (т.е. от городов Черновцы. Могилев-Подольский, Новоград-Волынский, Бердичев), до Львова всего 250—300 км. Даже при движении по грунтовым дорогам с черепашьей скоростью в 10 км/час такую передислокацию можно было осуществить, израсходовав всего 25—30 моточасов. Это два-три дня размеренного марша. На самом деле по сухим июньским дорогам, при световом дне в 18 часов все можно было сделать гораздо быстрее. Наконец, есть и железные дороги. Ко Львову, историческому центру Галиции, подходят пять железных дорог, по которым можно было перевезти мех-корпуса практически из любой точки Украины и Молдавии, сберегая тем самым драгоценный моторесурс танков.
В таком случае, против 728 танков в 1-й танковой группе вермахта и 60 танков в единственной танковой бригаде румынской армии советское командование могло выставить 5617 танков.
Это — СЕМИКРАТНОЕ численное превосходство. И эта цифра весьма занижена. Мы не учли легкие танки, находившиеся в составе стрелковых и кавалерийских дивизий Красной Армии (в пехотных дивизиях вермахта танков не было вовсе). Мы не учли 749 пушечных бронеавтомобилей БА-10, по вооружению и бронезащите не уступавших легким немецким танкам. Наконец, мы не учли без малого две тысячи танков в составе 16-й и 19-й армий, которые первоначально развертывались на Правобережной Украине, в тылу Юго-Западного фронта.
Можно считать по-другому — ближе к суровой исторической реальности. Фактически в боевых действиях первой недели войны на Западной Украине приняло участие только шесть мехкорпусов: 22-й МК, 15-й МК, 4-й МК, 8-й МК, 9-й МК, 19-й МК. Четыре мехкорпуса (16-й МК, 18-й МК, 24-й МК, 2-й МК) практически бездействовали или жгли бензин в бесцельных передислокациях. Едва ли такое безобразие можно отнести к разряду «объективных обстоятельств», но в жизни все было именно так. С другой стороны, и румынские танки (точнее говоря, танки французского производства времен Первой мировой войны) никого и ничем не беспокоили. При таком подходе (и не учитывая бронеавтомобили) мы приходим к соотношению сил 1 к 5,5.
Так какую же другую директиву, кроме приказа о переходе к решительному наступлению, могли отдать Тимошенко и Жуков при таком численном превосходстве?
Все познается в сравнении. Львовско-Сандомирскую наступательную операцию (июль — август 1944 г.) войска 1-го Украинского фронта успешно провели, имея в своем составе три танковые армии (1, 3, 4-я), на вооружении которых к началу операции было соответственно 419, 490 и 464 танка и САУ. Всего — 1373 единицы. Перед началом Берлинской операции в составе четырех танковых армий (1, 2, 3, 4-я Гвардейские танковые) числилось соответственно 709, 672, 572 и 395 танков и САУ [167]. В крупнейшей и очень успешной Висло-Одерской наступательной операции (самые высокие темпы и самая большая глубина наступления советских танковых войск) на вооружении четырех танковых армий было 3302 танка и САУ — цифра огромная, но все равно значительно уступающая количеству танков, развернутых на южном ТВД в июне 41-го.
Но, может быть, летом 1941 г. у нас были плохие танки? Устаревшие, «не идущие ни в какое сравнение» с танками противника?
Советские историки, академики и генералы в бесчисленном множестве статей, книг, мемуаров, уверенно отвечают и на этот вопрос: наши танки «старых типов» (т.е. Т-26, БТ, Т-28) были не плохие, а очень плохие. Настолько плохие, что на протяжении многих десятилетий академики даже не учитывали их в общем балансе сил сторон. Кто только не приложил свои перо и руку к этой кампании дезинформации собственного народа! Вот и сам «маршал победы» Жуков в своих хрестоматийно-известных «Воспоминаниях и размышлениях» сокрушается над убожеством советских танков:
«...Они были маломаневренны и легкоуязвимы для артиллерийского огня... работали на бензине и, следовательно, были легковоспламеняемы... имели недостаточно прочную броню...» [15].
Перед нами — маленький литературный шедевр. Обвинить Жукова в обмане невозможно. Все, что он сказал, до последней буквы — правда. Любой танк «легкоуязвим» (по сравнению, например, с железобетонным дотом) и «маломаневренен» (по сравнению с вертолетом). Смотря с чем сравнивать. Мудрый Жуков не стал сравнивать советские танки с современными им немецкими танками. Он вовсе не говорит, что немецкие танки были «высокоманевренны и неуязвимы», а их моторы работали на чем-то другом, нежели «легковоспламеняемый бензин». Но можно не сомневаться в том, что из тысячи человек, прочитавших мемуары великого полководца, 999 поняли этот абзац именно так, что наши танки — это «барахло» и «гробы», а вот немецкие были гораздо лучше. Что ж, это и есть работа мастера! А заслуженный ветеран войны генерал Владимирский в своей академически солидной книге [92] пишет просто и без затей: «Германия к началу нападения на СССР, бесспорно, имела качественное превосходство над нашими танками».
Вот так вот — «бесспорно имела».
Вот только кто кого имел: Германия имела качественное превосходство в танках или партийная пропаганда столько лет имела наши мозги?
Начнем с простого. С определений. Что вообще означает фраза «немецкие танки были лучше наших»? Какие немецкие лучше каких советских? Пятитонная танкетка Pz-I с двумя пулеметами лучше тяжелого КВ с трехдюймовым орудием? Думаю, что такого не скажут даже самые рьяные агитпроповцы. Или речь идет о том, что лучший немецкий танк Pz-III превосходил наш снятый в 1934 г. с производства легкий танк Т-27? Это верно, но только зачем же их сравнивать?
По мнению автора, корректный анализ качественного состояния танкового парка СССР и Германии возможен при соблюдении как минимум двух условий:
— сравниваемые танки должны быть одного функционального назначения, одного «класса»;
— необходимо учитывать количество танков каждого класса в общем объеме танкового парка.
Руководствуясь этими вполне очевидными требованиями, приступим к сравнительному анализу техники противоборствующих танковых группировок.
Единственная на южном ТВД 1-я танковая группа вермахта в составе 13, 14 11, 16, 9-й танковых дивизий имела на своем вооружении 728 танков.
По тактико-техническим характеристикам и функциональному предназначению их можно условно разделить на ЧЕТЫРЕ класса:
— танкетки;
— хорошие легкие танки;
— танки огневой поддержки;
— хорошие средние танки.
К разряду «танкеток» мы отнесем 8 единиц Pz-I ,211 Pz-II и 54 так называемых «командирских танка», всего 273 танка (что составляет 38% от общей численности 1-й танковой группы).
Вот как описывает историю разработки этих «грозных боевых машин» главный идеолог и создатель танковых войск Германии Г. Гудериан: