23 июня. "День М"
Шрифт:
Вот такой вот странный выдался этот день, 21 июня 1941 г., для многих командиров Красной Армии. Вечером, на глазах у публики, в театре. Глубокой ночью — в штабе, у телефонного аппарата.
Что это было?
Лишняя глава
«Вечером 21 июня все члены Политбюро ЦК ВКП(б) находились в кабинете Сталина. В огромной комнате с высоким сводчатым потолком, со стенами, обшитыми в рост человека светлыми дубовыми панелями, за длинным столом, покрытым зелёным сукном, разместились Молотов, Ворошилов, Маленков, Берия и другие. В кабинете стояла напряжённая тишина. Все ожидали, что скажет Сталин. Он же с незажжённой трубкой в руках медленно прохаживался по длинной ковровой дорожке… Наконец, Сталин заговорил: «Обстановка обостряется с каждым днём, и очень похоже, что мы можем подвергнуться внезапному нападению со стороны Германии… Скажите, товарищ Тимошенко, сколько войск у нас расположено в западных приграничных военных округах?» (60)
Каюсь — всякий раз, прочитав такое, я испытывал приступ жгучей (и где-то даже недостойной) зависти. Ну почему? Почему ИМ всем так можно — а мне нельзя? Почему я должен месяцами слепить глаза, уточняя номера полков и точную дату их выдвижения к высоте 238/6?
И вот только сегодня до меня наконец дошло — можно! Кто сказал, что нельзя?
ИТАК:
Вечером 21 июня 1941 г. в кабинете Сталина, в огромной комнате с высоким сводчатым потолком, со стенами, обшитыми в рост человека светлыми дубовыми панелями, за длинным столом, покрытым зелёным сукном, сидело два человека: нарком обороны СССР Тимошенко и начальник Генерального штаба Красной Армии Жуков. В кабинете стояла напряжённая тишина. Сталин с потухшей трубкой в руках медленно прохаживался по длинной ковровой дорожке. В дальнем углу кабинета поблёскивал стёклышками пенсне Берия. Наконец, Хозяин заговорил:
«Надо запомнить самое важное — философию Ленина. Она не превзойдена, и хорошо было бы, чтобы наши большевики усвоили эту философию, которая в корне противоречит обывательской философии. Почему нэмэцкие генералы прислали к нам этого фельдфебеля? Потому, чито они бояться мощи Красной Армии и хотят спровоцировать нас на преждевременный переход в наступление. Поэтому они и прислали нам перебежчика с ложным сообщением о том, что война начнётся завтра. Это они хотят, чтобы мы начали войну завтра, чтобы мы перешли в наступление до завершения отмобилизования армии, до завершения сосредоточения войск, до того, как фронт резервных армий товарища Будённого выйдет к Днепру. Вот чего хотят немецкие генералы, и вот на чта ви, таварищ Жюков, хотите спровоцировать Центральный Комитет. Но Центральный Комитет партии большевиков не так-то легко спровоцировать, кок об этом думают наши враги…
Почему мы нэ далжны верить этому перебежчику? Потому, чито Гитлер нэ такой дурак, чтобы не понять, что Советский Союз — это не Польша, это не Франция, это даже не Англия и все они, вместе взятые. Гитлер знает, что перегруппировка немецких войск к нашим границам ещё далеко не закончена. Она, можно сказать, только началась по-настоящему две недели назад. Такими силами, какие немцы сосредоточили на Востоке, можно было наступать на Францию — хотя и против Франции они собрали больше авиации — но не на могучий Советский Союз. Теперь, когда мы нашу армию реконструировали, насытили техникой для современного боя, когда мы стали сильны — теперь Гитлер не рискнёт начать наступление прежде, чем соберёт у наших границ 200–220 дивизий. Гитлер не рискнёт начать наступление без мощной авиационной поддержки. Кто силён в воздухе — тот вообще силён, и он это тоже понимает. Пока же силы немецкой авиации, сосредоточенной на аэродромах бывшей Польши и Восточной Пруссии, не идут ни в какое сравнение с нашими ВВС. Гитлер не такой дурак, чтобы пуститься на авантюру.
Поэтому мы должны, не поддаваясь ни на какие провокации, завершать стратегическое развёртывание нашей армии. Как вы уже знаете, в понедельник, 23 июня, будет объявлена всеобщая мобилизация. Авиация западных округов начнёт операцию по уничтожению немецких самолётов на аэродромах и разрушению коммуникаций в оперативном тылу противника. Мы не позволим немцам собрать у наших границ 200 дивизий. Если авиация хорошо поработает, мы сможем начаты «Грозу» не позднее 1 июля, имея при этом значительное превосходство в силах. Бить врага надо крепким кулаком. То, что вы сейчас предлагаете, это просто толкнуть немцев растопыренной ладонью. Центральный Комитет на такую глупость не пойдёт…»
Сталин замолчал, подошёл к столу, открыл коробку папирос «Герцеговина Флор». Жёлтыми прокуренными пальцами разломил несколько папирос, набил трубку, неспешно закурил. Мёртвая тишина висела под высоким сводчатым потолком. Пенсне Берия засверкало ещё ярче. «Мы Вас слушаем, товарищ Жюков, — Сталин снова мягко зашагал по ковровой дорожке. — Чито Вы можете сказать в своё оправдание?»
Генерал армии встал, одёрнул китель и твёрдым плюсом отчеканил:
«Товарищ Сталин! Разведка докладывает, что Гитлер считает нашу непобедимую Красную Армию колоссом на глиняных ногах. Считаю, что разведка ошибается. Гитлер называет нашу армию «глиняным колоссом без головы».
То есть сотни наших дивизий, десятки тысяч наших танков он приравнивает к детской глиняной игрушке, а меня, товарища Тимошенко и Вас, товарищ Сталин, он считает просто пустым местам. Считаю, что Гитлер прав.
Уже финская война показала, что наша, якобы непобедимая Красная Армия представляет собой огромную и почти неуправляемую вооружённую толпу. Для достижения самых минимальных успехов на фронте войны с финской белогвардейщиной нам приходилось создавать пятикратное преимущество в живой силе, подавляющее превосходство в артиллерии, танках и авиации. Но у нас нет возможности создать такое подавляющее численное превосходство над немецкой армией на огромном фронте от Чёрного моря до Балтики. Наша армия — это полуголодные и почти не обученные колхозные мужики, которые люто ненавидят Вас, товарищ Сталин. После первых же поражений — а они неизбежны при столкновении с таким противником, как германский вермахт, — наша армия начнёт стремительно превращаться из вооружённой толпы в толпу безоружную, которая под охраной десятка немецких конвоиров пойдёт сдаваться в плен.
Нас ждёт небывалая военная катастрофа. Размер и исход этой катастрофы зависят главным образом от того, является ли Гитлер идиотом или нет».
«Чито ви имеете в виду, товарищ Жюков?» — от удивления Сталин даже остановил свой бесконечный марш вокруг огромною стола, покрытого зелёным сукном.
«Докладываю Центральному Комитету, что наша военная разведка добыла часть текста приказа Кейтеля, в котором установлен порядок обращения с захваченными в плен политработниками Красной Армии. Кейтель требует отделять их от остальной массы военнопленных. Но мы пока ещё не знаем — для чего отделять? Наш агент, Юстас Алексович Штирлиц, уже получил указание любой ценой раздобыть полный текст пресловутого «приказа о комиссарах». Если Гитлер идиот, то политработников Красной Армии будут расстреливать. Это заставит их сражаться самим и беспощадными расстрелами заставлять сражаться рядовых красноармейцев. Если же Гитлер не идиот, то пленных политработников будут отделять от основной массы для того, чтобы кормить их бифштексами, поить трофейным французским коньяком и агитировать за вступление в национал-социалистическую партию, обещая при этом тёплые места в оккупационной администрации. При таком варианте развития событий считаю возможным выход немецких дивизий на линию Архангельск — Астрахань к концу лета сего года».
«Это на чём же они выйдут, — подал голос из угла Берия, — ногами столько не пройдёшь, а моторизованных дивизий у них кот наплакал…»
«Тебя не спросили, умник, — пророкотал простуженным басом Тимошенко, — пройдут, как белочехи летом 1918 года прошли, на поездах с песнями».
«Погоди, Лаврентий, — в голосе Сталина послышались нотки живого интереса, — что Вы предлагаете, товарищ Жуков? Отвечайте прямо и честно, как коммунист коммунисту».
Жуков бросил беглый взгляд на Тимошенко, но тот отрешённо молчал, величественный и неподвижный, как скифские курганы. Жуков откашлялся и произнёс невозможные слова:
«Докладываю. Чрезвычайная ситуация, небывалая угроза, нависшая над нашей Родиной, требует принятия экстраординарных мер. Первое и главное: необходимо немедленно арестовать и предать суду злейших врагов народа, подлых агентов абвера и гестапо Сталина, Молотова, Ворошилова, Берия. Рассмотрение дел провести в соответствии с законом от 1 декабря 1934 года, без вызова арестованных, без предъявления обвинения, постановления об окончании следствия и обвинительного заключения, с применением к разоблачённым врагам народа исключительной меры наказания — публичной казни на колу. Приговор привести в исполнение на Лобном месте в Москве.