26 мифов о России. Ложь и тайны страны

Рыжков Владимир Васильевич

В ситуации же, когда у власти одна-единственная партия, преемник, каким бы он ни был хорошим человеком и как бы ни хотел что-то улучшить, может либо оказаться в тупике, либо свою миссию не выполнить – потому что он по самим условиям получения своей власти не может ничего менять. И в этом смысле очень интересный пример – Михаил Сергеевич Горбачев. Он, как и большинство советских лидеров, был преемником не конкретного человека, а системы. Но он хотел эту систему модернизировать, а в итоге ее разрушил, потому что неожиданно для него самого оказалось, что эта система не модернизируется.

Конечно, можно представить, что и в нынешней российской ситуации появится такой преемник, который будет искренне верить в модернизацию и ощущать, что какая-то часть элиты – а элита неоднородна – готова рискнуть

за него, готова его поддержать. Сам он ту систему, которая была до него, не захочет разваливать, на то он и преемник, чтобы понимать – если он полностью ее уничтожит, то сам погибнет под руинами. И что ему делать, если он прекрасно видит, что та система, в которой он формировался как преемник, в тупике? Такой как раз и была ситуация Горбачева, который понимал, что Советский Союз зашел в тупик, что все разваливается, что надо что-то менять, – поэтому он и инициировал перемены.

Где вообще кончается зависимое от «исторической колеи» преемничество и начинается самостоятельность? Ясно, что стопроцентно невозможно повторять чужую политику, – ни один преемник все равно не клон. Скорее всего, основная граница проходит там, где начинаются существенные изменения во внутренней, внешней и экономической сфере. Например, Рауль Кастро сейчас на Кубе осторожно пробует вводить элементы рыночной экономики, которых там не было полвека. А Горбачев, когда был избран генсеком, практически в первый же год начал проводить энергичную политику гласности и перестройки.

В авторитарных и тоталитарных странах власть чаще всего так и передается – как власть семьи, клана или партии. Диктатор Северной Кореи Ким Чен Ир является преемником своего отца, Ким Ир Сена, и ввел в высшее руководство КНДР одного из своих сыновей, Ким Чен Ына, который после смери отца также возглавил партию и государство. В Азербайджане Ильхам Алиев – сын прежнего лидера Гейдара Алиева. А в Китае Дэн Сяопин умудрился назначить не только своего преемника Цзян Цземиня, но и следующего, Ху Дзинтао, который должен был возглавить и возглавил в итоге Китай через десять лет.

На самом деле есть два типа преемственности: либо власть передается внутри какой-то группы из одних рук в другие, как вещь, либо передаются правила, законы, процедуры и институты. И китайцы на наших глазах за последние тридцать лет переходят от чисто партийной и личной передачи власти – к более правовой, институциональной. У них сейчас действует сравнительно новая конституция, согласно которой лидер не может возглавлять страну больше двух сроков подряд и в которой описаны очень четкие механизмы передачи власти. Все отлажено как машина – они заранее знают, когда и какой пленум передаст власть каким должностным лицам. И получается, что эта азиатская авторитарная страна с точки зрения соблюдения формальных процедур все больше сближается с западноевропейскими государствами.

Когда в демократических системах власть переходит от одного человека к другому и даже от одной партии к другой, законодательство и более общие правила игры от этого не меняются. Суды продолжают работать, парламент продолжает функционировать, преемственность обеспечена всей системой законов и институтов. В демократической системе ключевую роль играют именно институты, процедуры и законы. Личность человека, возглавляющего государство, имеет гораздо меньше значения, чем в авторитарных странах (порой даже кажется, что личность в современных демократиях вовсе утратила значение – настолько измельчали современные, в первую очередь западные, политики). У нас же, к сожалению, как правило, все по-прежнему сводится к ручному управлению и к столь же ручной передаче власти, при которой, как говорит старая поговорка «закон что дышло», – можно его принять, можно отменить, можно просто проигнорировать.

Передача власти политическим преемникам по наследству – это скорее поддерживает стабильность в стране или скорее разрушает демократию?

• Разрушает демократию – 76%

• Поддерживает стабильность – 24%

По результатам опроса 1800 экономически активных граждан России старше восемнадцати лет на портале «SuperJob».

В посткоммунистической России институт преемничества ввел Борис Ельцин, тем самым во многом предопределив нашу дальнейшую историю. Скорее всего, у него были как личные, так и политические мотивы. Личный мотив – безопасность и гарантия семье, и как мы видим, и Путин, и Медведев в полной мере гарантируют семье Ельциных безопасность и благополучие. К концу второго президентского срока у Ельцина и его семьи было немало проблем и недоброжелателей, и нетрудно представить, что было бы, если бы он не назначил себе лояльного преемника и не обеспечил приход того к власти в начале 2000 года. Хотя, конечно, в этом не было бы нужды, если бы в России существовали устоявшиеся процедуры и правила, в том числе надежные гарантии бывшим президентам. Кстати, у тех же американцев гарантии бывшим президентам, в том числе иммунитет от возможных преследований, очень четко прописаны в законе, но главное, давно прочно утвердились в практике.

Серьезные политические причины поставить у руля власти преемника у Ельцина тоже имелись – по всей видимости, он стремился так гарантировать продолжение своего курса. Но вышло иначе, потому что Путин во многих коренных вещах изменил политику.

Сам Владимир Путин, когда закончился его второй срок, как и Борис Ельцин до него, предпочел остаться формально законопослушным – все помнят, что всерьез рассматривался вопрос о третьем сроке, и это предлагали ему самые разные люди. Можно было изменить Конституцию, но он не стал этого делать. Однако при этом он хотел остаться реально у власти, что ему в итоге и удалось. Для этого он выбрал человека, в котором был абсолютно уверен – Дмитрия Медведева, – Путин неоднократно подчеркивал, что они «одной крови», работают вместе почти двадцать лет, оба из одного города, из одной мэрии Санкт-Петербурга. Он выбрал абсолютно лояльного преемника для того, чтобы в течение четырех лет не было никаких сюрпризов. А потом, как они оба уже неоднократно повторяли, – они вместе решат, кто из них станет следующим президентом России. Так они и решили 24 сентября 2011 года, когда заявили о своей «рокировке» – о возвращении Путина в Кремль, а Медведева – на должность премьер-министра.

Особенность современной российской ситуации в том, что трудно сказать, можно ли назвать Медведева преемником Путина. Преемник – это все же тот, кто самостоятельно продолжает прежнюю линию, а Медведева, по итогам его маловыразительного президентства, можно уверенно охарактеризовать всего лишь как «временно исполнявшего обязанности» при реальном руководителе страны Путине.

Является ли Дмитрий Медведев политическим преемником Владимира Путина?

• Да, является – 60,8%

• Нет, не является – 39,2%

(По результатам опроса слушателей радио «Эхо Москвы»).

За четыре года президентства Дмитрия Медведева не произошло ни одного существенного изменения в российской внешней, внутренней и экономической политике. Не говоря уж о том, что Медведев так и не поменял ни одного министра, и правительство оставалось тем же самым, что и при Путине. Главным и определяющим политиком в России всю эту четырехлетку оставался Путин.

«Участие в принятии политических решений станет абсолютно ограниченным, и о понятии демократия можно будет совсем забыть».

«Народ должен сделать свой демократический выбор через выборы».

«Если бы выбор по-настоящему делался народом, избирателями, то можно было бы говорить о стабильности. О какой демократии можно говорить, если за нас все уже решили?»

«В настоящее время поддерживает стабильность».

«Демократия не основывается на наследстве, но если от этого всем будет лучше, выиграют все. Подчеркиваю – «если».

Из комментариев к опросу о передаче власти политическим преемникам по наследству на сайте «SuperJob».