26-й час. О чем не говорят по ТВ

Колосов Илья Владимирович

Эй! Очнитесь! Мы ж разобраться хотели. Давайте еще раз на эту мантру посмотрим. Я даже готов оригинал представить, чтобы не было недопонимания. Вот как ее пели в 2006 году. Цитата из газеты «Аргументы и факты»:

«Что такое «укрепление рубля»?

По радио экономисты и члены правительства все время говорят об укреплении рубля. Что это означает для нас, простых людей? Например, у меня пенсия 400 рублей. Неужели при укреплении рубля она станет больше, и я смогу, наконец, позволить себе покупать овощи?

О. Красюк, Воронеж».

Ответ:

«Укрепление рубля — это его подорожание относительно валют других стран, например, по отношению к доллару. Не так давно, чтобы купить один доллар, требовалось 30 рублей, а теперь достаточно 28,5. Кроме того, укрепление рубля сдерживает рост цен. А вот для экономики укрепление национальной валюты не очень здорово.

Простой пример. Предположим, что женская кофточка в России стоит 2860 руб. А за границей — 100 долларов. При курсе в 28,6 руб. наши производители и заграничные находятся в равном положении, — объясняет министр финансов Алексей Кудрин. — Но если за доллар начинают давать 27 руб., то импортное изделие оказывается дешевле отечественного. Российские заводы на мировом рынке, да и на внутреннем, проигрывают, и это удар по экономике. Все страны очень неохотно укрепляют свою валюту. И мы считаем, что рубль не должен слишком укрепляться. В 2006 г. средний курс составит 28,6 руб. за доллар».

Сосредоточились. Думаем. Ищем, где нас обманывают. На первый взгляд, все правильно, логично. Но шарика-то под наперстком уже после первого пасса нет. Смотрим в замедленном повторе:

«Предположим, что женская кофточка в России стоит 2860 руб. А за границей — 100 долларов…»

Вот оно, видели?! В России — 2860, а за границей — 100 долларов. Ловкач приравнивает американца и россиянина, исходя из валютного курса! Нельзя платежеспособный спрос населения сравнивать по валютному курсу. Только по паритетному! И тогда что получается? Тогда так: в Америке — 100 долларов, а в России — 400 рублей. Или так: в России — 2860, а в США — 2860:4 = 204,2 доллара. Ровно столько американец должен заплатить за кофточку, чтобы быть в равном положении с россиянином. Покажите мне среднего американца, который за кофточку 200 баксов отдаст! Да там шмотье копейки стоит. Американский производитель с такой ценой у себя и не продаст ничего! Там и за сотню продать трудно. А нам, в отличие от американцев, хотят за две впарить и еще объяснялки всякие придумывают, чтоб мы думали, что это выгодно.

Идем дальше: «При курсе в 28,6 руб. наши производители и заграничные находятся в равном положении». Второй отвлекающий пасс. Повторяю: американец за кофточку больше сотни долларов не выложит — у него зарплата 200 в месяц. У россиянина — 10 1000 рублей. Сравниваем, какую часть зарплаты обыватель там и здесь потратит на кофточку: американцу надо потратить — 200:00 = 2 — одну двенадцатую часть от зарплаты, а россиянину — 10 1000:2860 = 3,49 — больше четверти! И как же после этого можно утверждать, что производители находятся в равном положении? Ведь американскому производителю в три раза проще у себя на родине продать свою кофточку, чем нашему — у себя!

Следующий финт: «Если за доллар начинают давать 27 руб., то импортное изделие оказывается дешевле отечественного».

Вместо того чтобы рассматривать картину в целом, то есть на макроуровне, они указывают на то, что импортные товары на один доллар, раньше стоившие на внутреннем рынке 28,6 рублей, должны стоить больше. Например, 30 рублей. И это, по их мнению, даст преимущество отечественным производителям аналогов или тем, кто захочет заняться импортозамещением. Якобы они могут в этих условиях увеличить цену на свою продукцию без боязни конкуренции со стороны иностранцев, тем более что иностранцы должны еще понести затраты на транспортировку и растаможивание. Однако это ложь. Дело в том, что емкость нашего рынка, и в частности платежеспособный спрос населения, никак не соотносится с повышением цен. Он как был привязан к паритетному курсу, так и остался. То есть рублей в стране по-прежнему не больше, чем товаров, которые можно купить по курсу 1:4. В этом смысл паритетного курса!

Нам — не экономистам — довольно сложно в этом разобраться. И расчет как раз на то, что мы запутаемся в цифрах и не зададим им весьма неприятные вопросы. Ну, например: скажите, а зачем нам тогда вообще вся торгово-финансовая система, если после валютных торгов, которые по большей части носят спекулятивный характер, импортное изделие оказывается дешевле подобного отечественного? Чем тогда заняты ЦБ, Минфин, Минэкономразвития и торговли? За что вам, господа, платят зарплату? Почему ЦБ не поддерживает стабильность национальной валюты? А министерства — они что, кроме валютного курса, ничего не знают? Ни о пошлинах никогда не слышали, ни о квотах, ни о дотациях отечественному производителю?

В руках у наших министерств масса рычагов воздействия на ситуацию. Они же почему-то всегда выбирают валютный курс. Почему? Над этим стоит подумать…

«Все страны очень неохотно укрепляют свою валюту. И мы считаем, что рубль не должен слишком укрепляться…»

Мда… Вы поняли, что он сказал? Он — министр финансов России — сказал, что рубль не должен укрепляться. Перевожу на русский. Он сказал, что мы с вами не должны иметь возможность на свою зарплату купить больше. Что мы в принципе не можем работать лучше, производить больше и жить комфортнее. Что ценность нашей страны, сколько бы мы сил в нее ни вкладывали, не может увеличиваться. Мне, честно говоря, надоело внимать этому бреду. Посмотрите, как объединенная Европа «загнивает» с сильным евро. Как производители «переживают» по поводу того, что сырье, которое они закупают у таких, как мы, становится для них все дешевле и дешевле. Как «неохотно» они путешествуют по миру, имея в кошельке евро, и обменивая их в том числе и на пачки девальвированных рублей, которые, по мнению Кудрина, «не должны слишком укрепляться»

Теперь чуть подробнее о главном доводе монетаристов во главе с Кудриным. Рубль должен быть слабым, и тогда наш отечественный производитель возрадуется, говорят они. В торговой системе, которая ничем, кроме валютного курса, не регулируется, получается вот что: с укреплением доллара прямо пропорционально повышается и рублевая цена на импорт. Значит, продать импорт за рубли будет сложнее. И монетаристы утверждают, что долю рынка, которая раньше принадлежала импорту, теперь займет наш производитель. Более того, наш производитель сможет и на экспорт свой товар отправлять. Теперь-де из-за слабого рубля он может установить низкую долларовую цену и все равно, поменяв потом полученные доллары на рубли, отбить свои затраты.

Замечательно. Садись, «пятерка»! Знаете, чем отличается финансист от бухгалтера? Тем, что финансист учитывает еще одну переменную — время. То, что вы прочли в предыдущем абзаце, — это ярко выраженная позиция бухгалтера. У него счеты или, в лучшем случае, арифмометр. И нарукавники черные. Нет, конечно, сегодня на нем может быть костюм от Луи Виттона, а расчеты он может производить на «эппле». Но по сути он бухгалтер из советской конторы. Можете представить? Его уже и на свете-то нет, а он все считает и считает, и — страшный сон! — мы живем так, как он нам насчитает…

Теперь посмотрим на ситуацию глазами финансиста. Поехали.

С укреплением доллара повышается рублевая цена на импорт? Верно. Значит, импорт продать за рубли будет сложнее? Тоже верно. После четырехкратного укрепления рубля в 998 году импорт почти никто не покупал. Ну, кроме тех, конечно, кто получал зарплату в долларах. Таким образом, доля рынка, которую раньше занимал импорт, освобождается, и ее занимает наш реальный сектор. Круто! Но, добавив в уравнение время, получаем вот что.