26-й час. О чем не говорят по ТВ
Шрифт:
Мануэль Сутерланд, координатор Боливарианской ассоциации экономистов-социалистов, член Латиноамериканской ассоциации экономистов:
— Социальные программы, направленные на образование, на улучшение продовольственного снабжения, на борьбу с неграмотностью, на здравоохранение, привели к тому, что уровень бедности стал снижаться с 65–70 процентов до 30–35 процентов, и в настоящее время уровень бедности составляет 28 процентов. А безработица достигла своего исторического минимума — 7 процентов.
Нищий возле пункта бесплатного питания:
— За последние 10 лет действительно есть изменения. Вот, например, дом продовольствия для нищих. — Они не работают?
— Нет, это очень бедные люди, но государство им помогает.
— Это и есть государственная программа?
— Йес! Йес-ес-ес, сэр!
Титр: Старые машины
Владелец старой машины:
— Почему тут так много старых машин? [25]
25
Тем, кто любит старые американские автомобили, Венесуэла наверняка понравится. Уже несколько десятилетий США используют страны Латинской Америки в качестве рынка для своих подержанных машин. И, на первый взгляд, небогатым жителям Мексики, Кубы, Венесуэлы, Боливии и т. д. от этого только польза: за сравнительно небольшие деньги они приобретают хорошие авто. Однако нужно понимать, что насыщение рынка секонд-хендом не позволяет накопить платежеспособный спрос, что в свою очередь делает невозможным развитие собственного автопрома. Покупателей новых автомобилей почти нет. Но в качестве музея эти страны более чем интересны. Олдтаймеры — на каждом шагу. И они в рабочем состоянии!
— Почему столько? Ну, это зависит от покупательной способности людей.
— Но их очень много.
— Ну да. Кому-то нравится ездить на своей старой машине. Но кто может себе позволить купить новую — покупает. Мне не нужно покупать новую. Я езжу на старой. — А сколько лет вашей машине?
— 83-й год. 83-го года машина. Хорошая машина, прекрасная, мотор хорошо работает — у меня новый мотор.
— Машины здесь дорого стоят?
— Да нет. Все зависит от покупательной способности человека. Если можешь себе позволить — покупаешь новую. Если ты работаешь, у тебя стабильная работа, хорошая профессия…
— Много ли венесуэльцев могут позволить себе купить новую машину?
— Множество. Здесь покупает тот, кто может себе это себе позволить. Есть различные кредитные программы. Это не особенно сложно.
Марко Милья, таксист:
— У государства существует программа для тех, кто хочет купить машину эконом-класса — «Венесуэла-мобиль». Нужно подать декларацию о доходах, записаться в очередь и через 8–0 месяцев получить машину в базовой комплектации без кондиционера и электропакета.
— Почему много старых машин?
— Есть люди, которые хотят сохранить старые машины. Они мощнее, по горам удобнее ездить.
Стенд-ап на заправке [26] :
— Заправка — это очень любопытное место, которое может много рассказать о стране. Вот сейчас в Венесуэле я попробую заправить типичного для страны железного коня, который, как вы понимаете, очень много ест. А в конце посмотрим, сколько мне будет это стоить.
<26
Помните заправку в Тегеране? Литр 92-го там стоил, в пересчете на доллары, менее десяти центов. Я не думал, что встречу цену ниже. Однако ж в мире всякое случается.
На заправке в Каракасе мне хотелось снять не просто стенд-ап. Мне хотелось подкатить на сумасшедшем американском олд-таймере, на этаком динозавре, совершенно нескромном, грубом полугрузовике. Я спросил у Марко, как мне такую машину раздобыть на полчаса.
— Нет проблем. Покажи мне, какую ты хочешь.
— Что, прямо вот так, на улице?
— Конечно. Выбирай.
Невдалеке я увидел огромный синий «додж». Годы выпуска — примерно семидесятые. Марко вышел на проезжую часть и рукой дал понять водителю, что есть предложение. Мужичок лет пятидесяти согласился сразу и с удовольствием отдал мне для съемок свой грузовичок. Цена вопроса — 20 боливаров, то есть 7 долларов. Чуть позже я понял, чего это он так легко согласился.
Сняли мы все как надо только дубля с пятого. Довольно тяжело было приспособиться к раздолбанной АКПП и не промахнуться мимо нужной передачи. Заправил я этого монстра и понял, что… Впрочем, дальше вам тоже все станет понятно.
Титр: Нефть
Марко Милья, таксист:
— В нашей стране бензин почти ничего не стоит. В зависимости от типа бензина он или ничего не стоит, или очень мало.
Владимир Давыдов, директор Института Латинской Америки РАН:
— Дело в том, что страна и Чавес находятся как бы в поиске. У них нет готовых рецептов, лекал. Они могут действовать по лекалам СССР. Но они прекрасно понимают, что эти лекала в свое время не сработали. Они пытаются действовать по кубинским лекалам, но Куба — это все-таки другая реальность, другая страна. У Венесуэлы огромное преимущество перед Кубой — постоянный приток нефтедолларов
Мануэль Сутерланд, координатор Боливарианской ассоциации экономистов-социалистов, член Латиноамериканской ассоциации экономистов:
— Когда Чавес в декабре 98-го — январе 99-го пришел к власти, уровень бедности населения достигал 60 процентов. И 7–8 процентов населения были вынуждены побираться. И все это было связано с капиталистической политикой, которая проводилась в интересах МВФ. И предыдущие правительства не учитывали интересов народа. С другой стороны, тогда нефть стоила 6–7 долларов. Эти низкие цены держались с 998 по 2000 год.
Такой высокий уровень бедности стал снижаться благодаря вмешательству государства, которое с помощью социальных программ стало перераспределять ренту, полученную от экспорта нефти.
Фернандо Травьерсо, магистр политологии, советник Комитета по энергетике и горнорудной промышленности Национальной Ассамблеи:
— Боливарианское правительство президента Чавеса взяло на себя контроль за компаниями почти всех отраслей в Венесуэле. И ввело налог, так называемый специальный налог на высокие цены на нефть, поставляемую на мировой рынок. Речь идет о дополнительных 20 миллиардах долларов, которые получает Венесуэла и которые направляются на развитие социальной сферы. То есть государство предприняло шаги, которых международные компании не хотели, так как это было им менее выгодно. А сейчас настоящий владелец нефти — венесуэльский народ — получил в прошлом году более 3 миллиардов долларов, направленных в социальную сферу. То есть контроль над стратегическими отраслями экономики, прежде всего над нефтяной отраслью, позволяет снизить уровень бедности и достичь социального равенства. А это одна из основных целей социализма XXI века.
Стенд-ап на заправке:
— Я заправил 20 литров. Заплатил за это 8,5 боливара, т. е. примерно 3 доллара.
Титр: Маньяна
Ведущий:
Характер местных жителей, сформированный этим роскошным климатом, приветлив и крайне расслаблен. Эти люди за редким исключением находятся в состоянии постоянной послеобеденной сиесты. Рабочими часами здесь считается раннее утро, а около 2 начинается обед, плавно переходящий в вечерний отдых. Вообще венесуэльцев нельзя назвать работягами. Как сказала в одной из своих книг известная латиноамериканская писательница Изабель Альенде: «Здесь никогда не было голода. Что бы там ни было, ты можешь протянуть руку и сорвать манго. Это сформировало наш характер».
Владимир Давыдов, директор Института Латинской Америки РАН:
— Латины, а мы в институте их называем латинами, легко сходятся с нами. Мы близки по характеру. В политике — нет. А в жизни довольно близки. Со всеми нашими пороками и со всеми достоинствами. Мы близки и по достоинствам, и по недостаткам.
Ведущий:
— Наш проводник [27] обратил наше внимание на вот это удивительное дерево. На первый взгляд — ничего особенного. Но оно волшебным образом сочетает в себе философию жизни в Венесуэле. Посмотрите: на одной ветке одновременно живут и цветок, и плод, и новые семена. Не нужно ничего делать. Все растет само и прямо сейчас. А поработать можно и завтра. Это жизненная концепция. Маньяна.
27
Тут речь уже не о Марко, а о другом проводнике. В конце командировки, для того чтобы снять самые красивые виды Карибского моря, мы отправились на пару дней на остров Маргарита. Там нас встретил, как он представился по телефону, сотрудник одной туристической фирмы, которая организует отдых нашим соотечественникам в Венесуэле, и в частности на Маргарите. Выяснилось, что Михаил уже пару лет живет здесь с женой. Он уехал из Москвы, бросив успешный строительный бизнес. Просто больше не мог вести дела так, как принято в России. Не мог видеть эту грязь, дышать этой пылью, тратить время своей жизни в автомобильных пробках. Он уехал и не жалел об этом.