36,6. Сборник стихотворений
Шрифт:
дымом Дмитровка заросла вся*,
–надцать малых детей со старым,
изувеченным телом… Славься,
наш Спаситель, наш Бог, Всевышний,
допускающий гибель сотен!
оправданья Тебе все вышли
(я не лучший из трутней в соте
и пишу Тебе года с три же –
Кто нас создал – Тому счета и).
новый агнец помыт и стрижен,
до расправы часы считает,
ставит ставки на то, что сможет
пережить ещё день на Шаре…
…где Ты был, когда было сложно?
когда люди СО дышали?
смерти все –
и решеньями Свыше. Славься!
дети гибнут в аду вагонном,
дымом Дмитровка заросла вся.
19.о3.2о13,
мск
Painkiller
каждый праздничный день для меня теперь сер и буден;
как других забывали мы вместе – навек забудем
друг о друге, о радостях встреч, о привязках к судьбам:
многотонную ношу, что носим всегда с собой.
мы взлетели на небо – был ниже нас сам Всевышний,
но счастливые слепо из нас не смогли, не вышли,
у морей расцветают резные цветы да вишни,
а в груди всё шальная плодится-ютится боль.
если ты меня предал, то как я ещё жива-то,
когда в области рёбер всё сердца сплошная вата?
бесконечная радость последствий полком чревата.
мой отряд уже вышел. наверное, твой в пути.
коль лететь – высоко, если плыть – далеко за буй, но
безгранично влюблённого люди считают буйным.
когда будешь готов, то любви той огонь задуй нам,
от которой давно захотел навсегда уйти.
о9.о3.2о13,
брянск
Письмо в соседний вагон
если по сказке, то – я лишь твоя Пандора:
короб открыла и выпустила семь бед;
если по правде, то – не передать, как дорог…
не объяснить, но и не удержать в себе.
мне и Земля без тебя – не Земля, и света
нет, не хватает для жизни (ведь он мне мал).
если я как-то дышала в сырой Москве, то
только тогда, когда ты меня обнимал.
ящик раскрыла – и ссоры приволокли нам,
тонны раздора и мертвенной пустоты…
знаешь… мой мир на тебе не сошёлся клином…
мир не сошёлся…
мой мир –
это
просто
Ты.
о3.о2.2о13,
брянск– орловский
Sag mir, dass du mich Liebst
сердец в нас бьётся, милый мой, по два –
так Волдеморт драл душу на Крестражи
и уносил их в свой сырой подвал,
ведомый страхом. хоть и был сам страшен.
я часть одну всегда в себе ношу,
чтоб кровь гнала. вторая – там, с тобой, но
я чувствую в груди степенной шум –
кончается сердечная обойма.
романтики в разлуках – ни на грош.
любовь на расстоянии – печаль лишь.
к чему мне город, если не найдёшь
тебя в нём никогда? но грусть – so childish.
к чему тоска? мы люди. мы вольны.
денька ещё, пожалуй, подожди три –
мы выйдем из прощания войны
красивей даже, чем Ремарк и Дитрих.
о9.о1.2о13,
брянск
Град обречённый
я проснусь в вагоне – его бок залит
тёплым светом. вот он, твой город К.
попрошу не встретить ни на вокзале,
ни среди прохожих. не коротка
о прошедшем память. я в первый раз твой
набираю номер у волн Днепра,
не звоня в итоге. что будет? "здравствуй,
ты, конечно, знаешь, что был не прав"?
и бреду по центру сквозь вихрь погодный:
вот Майдан, Крещатик и Политех,
всё цепляя взглядом кого угодно…
сотни тысяч схожих в одном – не тех.
я уеду ночью, твердя про стимул
для того, чтоб летом лететь назад:
две весны спустя я тебя простила;
после третьей, может, взгляну в глаза.
Банхаммер
люди тонут в потоках из желчи своей и лая,
проклинают богов: и Иисуса, и Джа, и Будду.
расскажи мне, как в мире из грязи и зла жила я,
как была одинокой, как – к счастью – уже не буду.
я сливалась с толпой; я бежала и с ней, и против;
отрывалась от близких, летела петлёй от ставен
строго вниз бесконечно. а страх без костей и плоти
всё шагал по пятам и с тобой лишь меня оставил.
я боюсь теперь только разлук да открытой мести
всех желающих горя нам, тех, кто скрипя зубами,
каждый молится миг, чтобы были мы вновь не вместе,
и кто будет за это Админом в раю забанен.
2о.1о.2о12,