361
Шрифт:
— Он поступил к вам на работу в августе тридцатого.
— Наверное. Точно не помню.
— Однажды, когда рассматривалось дело Морриса Зильбера, его имя попало в «Таймс». О нем напечатали биографический очерк.
На этот раз Кришман улыбнулся, не разжимая губ, и это выглядело куда симпатичнее.
— Да, я хорошо это помню. Уиллард был очень смущен. Это был тихий молодой человек. В отличие от сына. — Говорил он так, словно Билла здесь не было.
— Два месяца назад он попал в «Таймс» еще раз, — сказал я. — Не доводилось
Он нахмурился, отчего кожа у него на лбу сморщилась.
— Насколько я помню, нет. Должно быть, пропустил. — Он снова оскалил зубы в усмешке. — В моем возрасте редко читают что-либо, кроме некрологов.
Теперь я его раскусил. Когда он улыбался, показывая зубы, улыбка была фальшивой.
— Да, — кивнул я, — это не было на странице некрологов, но с ним случилось то же самое. Его убили.
— Убили?
— Застрелили. Из машины, когда он сидел за рулем. А вместе с ним был я.
— Ага, понятно... Вы узнали кого-нибудь из нападавших?
— Еще узнаю.
— Понятно. — Он сложил руки на обложке гроссбуха, — Потому-то вы сюда и пришли. Вы хотите отомстить.
— Это только во вторую очередь. А сначала я хочу знать все. Меня три года не было в стране, я служил в ВВС в Германии, недавно вернулся. Нет ни девушки, ни планов на будущее. — Я указал большим пальцем в сторону Билла. Он здесь ни при чем. Женат, есть ребенок. А все, что у меня было, — это мой родной дом и отец. Он не был в Нью-Йорке двадцать три года и думал, что его оставили в покое. А они пришли вновь, и это тогда, когда я нуждался в нем больше всего. Пришли нагло, с ухмылкой. — Я замолчал, и в комнате повисла тишина. Сняв руки с деревянных подлокотников кресла, я увидел, что на ладонях остались красные полосы. — И я хочу знать — почему?
— Они убили мою жену, — сказал Билл. Это прозвучало как своеобразное, хотя и резкое, извинение за наше вторжение.
Кришман вздохнул и провел по лицу своей высохшей ладонью. Теперь он уже не был похож на Главного Бизнесмена, а превратился в обыкновенного старика, который боится выйти в отставку, потому что многие его друзья умерли, стоило им решиться на это.
— Все это было так давно, — наконец сказал он. — В наше время такое уже невозможно. Ничего подобного больше никогда не случится.
— А Анастасия? — напомнил я. — А ослепление Виктора Рейзеля? Арнольд Шустер, двадцатидвухлетний свидетель, убит в пятьдесят первом году.
— Наша фирма уже почти двадцать лет не имеет ничего общего с этими людьми. Тогда были другие обстоятельства...
— Макэрдл номер один?
Он покачал головой, и его губы растянулись в улыбке.
— Филипп Ламарк. Его имя в названии фирмы стояло вторым, но старшим партнером был именно он.
— Он умер в тридцать пятом.
— Чтобы освободиться от подобных связей, требуется время.
— И когда вы от них освободились?
— Незадолго до войны. Кажется, в сороковом году.
— Отец тогда работал у вас?
— Как раз примерно в то время он уволился. И, насколько мне известно, уехал из города.
— Это было в том же году, когда осудили Эдди Кэппа?
— Эдди Кэппа?.. Ах да, за уклонение от уплаты налогов. Вы должны понять, с тех пор прошло очень много времени...
— Он уже вышел?
— Кэпп? Понятия не имею. Вы считаете, что между ним и смертью вашего отца существует какая-то связь?
— Когда отец умирал, он успел сказать «Кэпп», вот и все.
— А вы уверены, что он имел в виду именно его?
— Нет, но похоже на то. Как, по-вашему, Макэрдлу об этом было бы известно?
— О чем?
— Что Кэпп на свободе.
— Сомневаюсь. Полагаю, вы хотите с ним поговорить?
— Да.
Он кивнул.
— Я ему позвоню. Уверен, что он согласится. Мы все очень любили Уилларда. Для своего возраста он был блестящим юристом. — Он кивнул в сторону Билла. — Вы очень на него похожи. А вы, — он вновь повернулся ко мне, — больше похожи на Эдит. Те же волосы, овал лица...
— Да уж наверное.
— Насколько я понял из ваших слов, ваша мать умерла?
— Да, в Бингхэмптоне, когда мне было два года.
— Так вот куда он уехал! Ему бы следовало остаться в Нью-Йорке. В другом месте его талант пропал бы впустую. Хотя он специализировался на корпоративном праве, но в суде выступал прекрасно.
— В Бингхэмптоне он занимался тем же самым. Время от времени. Так вы говорите, что теперь у вас клиенты совсем другого рода?
— Да. Еще с довоенных времен. Торговые пароходные компании, производители тары и так далее. В основном промышленные корпорации.
— Дело Кэппа о неуплате налогов вел Макэрдл?
— Насколько я помню, да.
— Мой отец имел какое то отношение к этому делу?
— Я бы сказал, что да. Он вел дела Кэппа.
— Что??
— Как правило, он вел все легальные финансовые дела Кэппа. Видите ли, каждый наш постоянный клиент имеет своего куратора из числа наших сотрудников, который занимается всеми или почти всеми юридическими вопросами. Разумеется, процесс об уклонении от уплаты налогов — совсем другое дело. Не хочу сказать, что Уиллард Келли справился бы с ним хуже другого, но в то время Кэпп был очень важным клиентом. И было необходимо, чтобы процесс вел один из компаньонов фирмы.
— А кто еще был постоянным клиентом отца?
— Понятия не имею.
— А если поднять архивы?
Он покачал головой.
— Некоторые дела мы храним по семь лет, другие — по пятнадцать, и уж совсем немногие по двадцать. В архиве просто не осталось документов того периода. А ваш отец ушел от нас более двадцати лет назад.
— Если бы сейчас у вас был клиент такого уровня, вы бы сохранили его дело?
— Скорее всего, да.
— А как насчет Морриса Зильбера?
— Это то самое дело, когда «Таймс» напечатала очерк о вашем отце?