361
Шрифт:
— А кто это?
— Домовладелец, которого когда-то защищал отец. Именно тогда о нем напечатала заметку «Таймс».
— Черт возьми, парень, да это же было тридцать лет назад. Небось он давным-давно помер где-нибудь во Флориде.
Я вытащил из пачки сигарету, но она сломалась у меня в руке. Я выбросил ее в окно и закурил другую.
— Мне не за что ухватиться, ведь это было чертовски давно. Люди умирают, меняются, забывают, переезжают в другие города. И всем на все наплевать. У отца была куча постоянных клиентов, и многие из них вышли из преступного мира. Мы знаем только двоих — Эдди Кэппа и Морриса Зильбера.
Кэпп сидит в тюрьме, а где Зильбер, неизвестно. И никто не знает, кто были остальные его клиенты, да и не хочет знать. Мы даже точно не уверены, что отец имел в виду именно Эдди Кэппа. И что он вообще хотел этим сказать? Что это сделал Эдди Кэпп? Или что Кэпп знает, кто это сделал? А может, он хотел сказать, что Эдди Кэпп будет на нашей стороне? Короче говоря, ни черта мы не знаем. И никто не знает.
— Кто-то все-таки должен знать. Иначе отец остался бы жив.
— Моррис Зильбер, — сказал я. — Он может знать пару других клиентов, а те, в свою очередь, еще кого-нибудь. Если начать с него, то со временем мы сумеем раздобыть весь список.
— Рэй, это может занять много времени.
— Все, что у меня есть, это время. — Я в упор посмотрел на него, но он промолчал. — Конечно, понимаю, для тебя все это выглядит по-другому. У тебя есть работа, ребенок, дом, машина и так далее. А у меня ничего этого нет.
— Все равно мне скоро пора возвращаться. Извини, Рэй.
— Если бы мы только знали, с чего начать.
Он почесал нос.
— А что если с того парня, который писал статью в «Таймс»?
Иногда Биллу в голову приходят замечательные идеи.
— Возвращаемся в Манхэттен, — сказал я.
Глава 12
Звали его Арнольд Биуорти. Я нашел его телефон в справочнике Куинса:
Ньютаун 9-9970. Он оказался единственным Арнольдом Биуорти во всем Нью-Йорке. Я позвонил из аптеки, и мне ответил густой баритон.
— Вы раньше никогда не работали в «Нью-Йорк таймс»?
— Я и сейчас там работаю. — Он зевнул. — А который час, черт возьми?
— Начало второго.
— Да? Ну ладно, все равно мне пора вставать. Подождите минутку. — Я услышал, как он щелкнул зажигалкой. — Все в порядке. Так что вас интересует?
— Вы писали очерк о моем отце, Уилларде Келли.
— Разве? Когда это было?
— В тридцать первом году.
— Черт побери, парень, ты что дурака валяешь?
— Это были не вы? — Судя по голосу, он был еще не старый.
— Это был я, только совсем не обязательно ворошить былое.
— Не могли бы мы встретиться и поговорить?
— Почему бы и нет? Только, если можно, давайте сегодня днем. Мне к восьми на работу.
— Договорились.
Мы с Биллом перекусили, но в отель возвращаться не стали, а поехали прямо в Куинс. Сначала ехали по той же дороге, что и вчера, когда навещали Макэрдла, но затем свернули на Вудхэвен-бульвар.
Все улицы в Куинсе делятся на «авеню» и «роуд», а на каждом перекрестке стоят столбики с указателями. Биуорти жил в квартале, состоявшем из двухэтажных кирпичных домов, примыкавших друг к другу. Мы быстро нашли его дом, расположенный в середине квартала — на узком газоне торчала табличка с зазубренными краями, на которой светящейся краской было выведено: «БИУОРТИ».
Дверь открыла улыбающаяся женщина, про которую с первого взгляда можно было сказать, что у нее не может быть такого брата, как Эдди Кэпп, или такого мужа, как Роберт Кемпбелл.
— Вы, наверное, Келли? Оба?
— Совершенно верно. Я — Рэй, а это Билл.
— Заходите. Эрни засел у себя в каморке.
Дом выглядел так, как, наверное, должен выглядеть дом капитана дальнего плавания, вышедшего на пенсию. Маленькие светлые комнаты, повсюду полно диковинных безделушек.
По крутой лестнице мы спустились в прекрасно оборудованный подвал.
Слева была игровая комната со стенами, обшитыми сучковатыми сосновыми досками, справа — дверь из таких же досок, на которой от руки было написано:
«ОСТОРОЖНО, РЫЧАТ!»
Женщина постучала, и внутри и в самом деле зарычали.
— К тебе братья Келли.
— Тогда еще кофе! — рявкнул Биуорти.
— Знаю, — она улыбнулась и повернулась к нам. — Вам какой?
— Черный. Обоим.
— Отлично.
Она стала подниматься наверх, а мы вошли в кабинет. Арнольд Биуорти оказался грузным плечистым здоровяком с кустистыми седыми усами. Возможно, он всегда выглядел на сорок, но если он публиковал свои очерки в «Таймс» еще в 1931 году, то сейчас ему должно было быть около шестидесяти.
Маленький квадратный кабинет был обставлен так, что вопрос о профессии его хозяина отпадал сам собой. Справа от двери стоял обшарпанный письменный стол с пишущей машинкой, заваленный грудой бумаг и газетных вырезок. На половине ящиков не было ручек. Стена над столом была залеплена календарями, фотографиями, карикатурами и просто какими-то записками, прикрепленными прямо к некрашеным доскам обыкновенными канцелярскими кнопками. Слева от стола стоял картотечный шкафчик с выдвинутым ящиком. На столе поверх бумаг лежал раскрытый скоросшиватель из плотного картона.
Не поднимаясь со скрипучего вращающегося кресла, Биуорти протянул мускулистую руку.
— Мне еще рано вставать из-за стола. Привет!
Представившись, мы сели — Билл на колченогую кухонную табуретку, а я на складной стул, который Биуорти извлек из-за занавески.
— С тех пор много воды утекло, — сказал он, постучав пальцем по раскрытому скоросшивателю. — Я уж и забыл ту статью, о которой вы говорили, пришлось лезть в архив и перечитывать. — Повернувшись вместе с креслом он хлопнул ладонью по боку картотечного шкафчика. — Здесь у меня собрано все, что я написал. Когда-нибудь это может пригодиться, хотя нельзя сказать заранее — как. — Он усмехнулся. — Может быть, напишу книгу для Джоржа Бразилье. Порой просто удивляешься, почему вещи, такие интересные в жизни, скучно выглядят на бумаге. Впрочем, буду весьма удивлен, если окажется наоборот. Все-таки в дурацком мире мы живем... Так чем я могу вам помочь? Он указал толстым пальцем в сторону Билла. — Вы очень похожи на своего отца!