367 дней
Шрифт:
Я выяснил, что, принимая во внимание её решение никогда не иметь детей, все мысли, страхи и волнения по этой причине, через которые проходят все женщины, это что-то, о чём она никогда не задумывалась. Это десятилетие с момента 18-летия без забот, вылилось в эти девять месяцев.
Но как бы сильно я не хотел всегда быть её героем, всегда быть способным решить все её проблемы и сгладить все страхи, это было нереально.
Я не знаю, как это ощущается — быть беременной, иметь части тела, которые больше не принадлежат тебе полностью, чувствовать, как жизнь растёт внутри тебя. И я чертовски уверен, что ничего не знаю о том,
Ей нужна Мардж и группа женщин, которых собрала Мардж, с полезными знаниями, с опытом и комфортной обстановкой между ними.
Я чувствовал, будто подвожу её, особенно после того, как говорил, что буду там ради неё, но ей нужно, чтобы я ушёл, понимает она это или нет.
— Поверить не могу, что ты делаешь это, — огрызнулась она, вырвав свою руку у меня и пройдя мимо Мардж внутрь.
— Она боится, — сказал я Мардж, как только Рия вышла из зоны слышимости.
— Я знаю, мийо, — ответила она, понимающе улыбнувшись. — Вот почему ей нужны мы. Вот почему ты не можешь быть с ней здесь, чтобы прятать её за собой.
— Не рассказывайте ей никаких ужасных историй.
— Ужасных? — спросила Мардж, выглядя ошеломлённо от самого этого предположения. — Никаких ужасов. Ничего, кроме красоты.
— И не нужно говорить ей влицо о том, насколько это делает её женщиной, или что ничто не сравнится с любовью к ребёнку, которого она сама родила.
— Мийо , — сказала она, тряся головой, — быть матерью не имеет никакого отношения к рождению. Я знаю, что её удочерили , и знаю, что это будет единственный рождённый ею ребёнок. Но никто там не собирается заставлять её чувствовать себя хуже, из-за того, что она приняла такое решение. Она станет отличной матерью. Для этого малыша и для других деток, которых вы оба решите впустить в свою жизнь другими способами. Но сегодня речь пойдёт не об этом. Сегодня всё для того, чтобы она перестала затыкать пальцами уши и жужжать, когда кто-нибудь упоминает о родах. Это не так ужасающе, как они это показывают по телевизору, — после чего Мардж протянула руку, положив мне на щеку так, как она делает это, когда гордится мной. — Ты очень хороший человек, — сказала она, её глаза наполнились слезами. — Ты беспокоишься о Рие больше, чем она о себе. Но ты можешь довериться мне с ней.
На этом она удостоила меня понимающей улыбкой и двинулась внутрь.
А я направился к Броку, чтобы немного выпить.
— Здорово, — встретил он меня у двери. — Я думал, что к этому моменту ты будешь по колено в розовых ленточках.
— Рие нужно немного девичьего времени, — сказал я, проталкиваясь мимо него на кухню, чтобы достать себе немного выпивки.
— Вы ещё не определились с именем?
— Не начинай, — предупредил я, тряся головой.
Имя. Иисус грёбаный Христос, имя.
Никогда прежде никому не давал имён, даже Слиму [29] , которого случайно назвал Тиг после того, как тот уже неделю жил у меня, и однажды Тиг встретил его этим прозвищем. После этого оно приклеилось.
Мы просмотрели каждый более или менее разумный сайт. До посинения выписывая каждое понравившееся имя.
Ничто не ощущалось правильным.
Я уже начал беспокоиться, что бедный ребёнок просто оставит больницу, названная «малышка Андерсон» [30] .
29
Слим
30
в Америке все дети без имени называются «малышка Андерсон»
В данный момент была высока вероятность этого.
— Просто загляните к Баррету, — странно произнёс Брок, чем привлёк моё внимание , отвлекая от виски.
— Он работает над делом для тебя?
— Нет, он хотел узнать моё мнение по поводу его подарка для вашего малыша.
— Вот, бл*дь. Это какое-то ответное дерьмо на проклятую морскую свинку? Клянусь, чёрт побери, я пытался отговорить её от этого.
Брок фыркнул, усмехнувшись.
— Он может сколько угодно притворяться, но он обожает этого глупого грызуна. Это хорошо для него иметь дома что-то, к чему можно приходить, не к кофе-машине, пустой кровати или к меню с заказами на дом.
— Тогда что это? — спросил я, определённо заинтересовавшись.
Баррет, будучи Барретом, точно не был из тех, кто сразу «тает» при мысли от крошечного человечка. Однажды я отвесил ему подзатыльник, когда он сказал нашей давней подруге, что её малыш выглядит точно так же, как и остальные дети, и что совершенно невозможно сказать, будет ли он похож на кого-то из родителей к промежутку от шести месяцев до года. А так же упомянул, что с ней будет неинтересно, пока с того момента не пройдёт добрых пять лет.
Я не думал, что он даже обратит внимание на тот факт, что роды Рии приближаются, не говоря уже о планировании подарка на рождение малыша.
Я обнаружил, что каким-то образом успокоил себя тем фактом, что Брок по-видимому нормально относился к тому, что бы это ни было. Не то , чтобы он знал хоть немногим больше о детях, чем Баррет, но он, по крайней мере, был чуточку лучше обучен социальному этикету.
— Это его сюрприз, — сказал Брок, нехарактерно больше не обмолвившись и словом обо всём этом, что заставило меня занервничать.
Когда три часа спустя я забрал Рию, то осознал, что она месяцами ходила с грузом на её плечах. Потому что, когда она подошла ко мне и поцеловала, с каким-то отвратительным дурацким колпаком на голове, я понял, что этого груза больше нет. Её плечи были расслабленными. А улыбка лёгкой.
— Как всё прошло?
— Отвратительно. И ужасающе. И чудесно, — сказала она, широко улыбаясь мне.
Я завёл пикап, и мы отправились домой, оставляя всё дерьмо, с которым нужно разобраться, на потом так, чтобы она могла присесть и закинуть повыше ноги.
Однако , когда мы вошли в квартиру, Баррет уже ждал нас. В его руках была коробочка, обёрнутая бело-розовой бумагой, и он нервно подёргивал ногой.
— А день все продолжает радовать, — пробормотала Рия, посылая ему тёплую улыбку и протягивая руки.
Баррет вручил ей коробку, и она отправилась к кухонной стойке, чтобы открыть её, я и Баррет стояли по бокам от неё.
Выглядит как коробочка из-под одежды.
Но когда она развернула обёрточную бумагу (так же розовую, на что я просто не мог не улыбнуться, представляя Баррета в магазине, покупающего хоть что-нибудь дурацкого розового цвета), то, что оказалось внутри, более вероятно было не одеждой.