37 девственников на заказ
Шрифт:
Накатило…
Я оказалась дома около полуночи. Пришлось прочистить желудок. Рвота попала в нос. Отвратительное ощущение. Пока я с ним боролась, с полочки в ванной на раковину упал пузырек с туалетной водой. Я стояла, смотрела на треснувшую раковину и вдруг впервые поняла, что человек чувствует, когда случается сильное желание покончить разом со всем. Это же восхитительно — можно напоследок даже натворить что-нибудь запретное. Можно все, если завтра — конец. Сама выбираешь время и место.
Накатило…
Телефон разрывался.
Не возьму, пока не вымоюсь как следует.
А теперь не возьму, пока не выпью чаю.
— Ну где тебя носит?! — закричала она, захлебываясь от волнения. — Тебя все ищут. Приезжала дочь Анны, она не может найти мать. И Аквиния тоже пропала!
— Успокойся, эти милые дамы нигде не пропадут.
— Но ведь пропали же! Аквиния должна была утром улететь в Америку! У ее внука жена рожает, она очень ждала этого. У Анны тоже было какое-то сложное дело, их нет нигде!
— К тебе приходила дочь Анны?
— Да, знаешь, она такая странная… Но это потом, при встрече. Ты должна сюда приехать.
— О, нет! Что я могу сделать? Объявить их в международный розыск?
— Понимаешь. — Мама понизила голос и перешла на заговорщицкий тон. — Дочь Анны спрашивала, не знаю ли я, где находится квартира Аквинии! Я сказала, что узнаю у тебя.
— Почему — у меня?..
— Это же тебе старуха отдала ключи и записку с адресом! Я слышала все, она громко разговаривает, несмотря на слуховой аппарат в ухе!
— Ах, да, совсем вылетело из головы. Мама, я не хочу сейчас — в полночь — ехать смотреть эту квартиру, понимаешь? И тебе не советую. Утро вечера мудренее.
— Если бы ты была дома, а не шлялась неизвестно где, мы бы посмотрели эту квартиру еще в восемь вечера и вместе с дочерью Анны!
— Как тебе, должно быть, обидно, да? — не удержалась я от сарказма и со спокойной душой, совершенно без единого подозрения ушла спать.
Еще заводя будильник, я вдруг вспомнила, что знаю историю на пленке, которую моя мама собиралась распечатать. Еще я вспомнила, что Богдан называл эту историю “убийственной”.
Богдан родился!
Тщательно расправив все складочки на простыне, взбив подушку сорок четыре раза, я, наконец-то, улеглась на спину, на ощупь нашла выключатель ночника — глаза закрыла до того, как протянула руку. И тут же обнаружила Богдана. Он сидел на полу в позе лотоса, в своей длинной ночной рубашке (Богдан не признавал пижам, спал только в рубашках), растянутой на его торчащих коленях — с закрытыми глазами, с вывернутыми вверх расслабленными ладонями на этих коленях; и он улыбался.
— Представь, Фло, до середины пятнадцатого века люди не знали книг. Все, что считалось необходимым запечатлеть, было рукописно и хранилось при монастырях в свитках. Если бы Иоганн Гутенберг не вознамерился напечатать Библию, для чего была сооружена типография в Майнце, кто знает, как бы развивалось человечество. Все сведущие люди впоследствии понимали, что на свете должна существовать только одна книга — книга книг — Библия, но какое же это искушение — напечатать, например, энциклопедию Дидро и сборник кулинарных рецептов, а потом посмотреть, что из этого выйдет.
— Если я открою глаза, ты исчезнешь?
— А если я открою глаза? — улыбнулся Богдан. —
— При чем здесь ты и правнук Аквинии?
— О, это занимательная история. Она вышла замуж вторично за моего двоюродного брата, за Халея. Надо знать упорство и волю этой женщины, чтобы представить себе, как невозможно трудно было найти в Америке кого-то еще с такой фамилией, но ей удалось. Этот мой кузен оказался гремучей смесью, представь — он сын казачки и ирландца! Взял себе почему-то фамилию матери. А еще говорят о твердости ирландского характера! И как только у Аквинии родился первенец, она поспешила сообщить всей родне своей свекрови — то есть оповестить все необъятное Незамаевское о том, что правнука она обязательно назовет Богданом и позаботится, чтобы фамилия у него оказалась — Халей! Почему не внука? О, она хитра, она хотела жить долго и потому связала себя с Богом длительными временными обещаниями. Здравствуй, Фло. Я родился.
Резко сажусь в кровати и открываю глаза.
Никого.
— Ну, здравствуй, — говорю я.
Встаю, расправляю простыню, взбиваю подушку, ложусь на спину. Таращусь в потолок, едва угадываемый в слабом свете фонаря где-то на улице.
Роковая Матильда Ринке
Если очень постараться, я вспомню ту историю. Итак, Анна запустила своей шляпой над крестами русского кладбища в Париже; Богдан вернулся в Москву; Аквиния уже собрала чемодан…
— Ты что, не пытался ее вернуть? — удивилась я тогда.
— Я уже был занят другой женщиной. Я выискивал возможности еще раз съездить в Париж, и мне это удалось, пока развод с Аквинией не состоялся. Через три месяца я — на месте, а Анны и след простыл. Оказывается, она тоже сообщила своему мужу, что целовалась на кладбище с племянником Ольги Халей, что это было “жутко романтично”, что она уходит от него и просит ее понять и не устраивать скандалов на международном уровне.
Муж Анны оказался, кстати, не послом, как она везде объявляла, а его ближайшим помощником. От мысли, что придется ехать в Россию для развода, у него начинались эпилептические судороги. Мы встретились в уличном кафе. Этот человек мне сразу не понравился, хотя и вызывал смутное сочувствие и жалость. Больше всего ему хотелось миновать как-нибудь бумажную волокиту, сплетни, слухи и разбирательства на высоком уровне, и в кафе он предложил мне оставить все как есть — этакий вариант гражданского брака с его женой при полной свободе его от Анны.
— Да где же она и что сама думает обо всем этом? — не выдержал я его заговорщицкого вида, постоянных вздрагиваний и нервного шепота.
Оказывается, — представь! — она срочно устроилась компаньонкой к какой-то богатой американской даме и отбыла с нею в Италию. Мужу объяснила, что это лучший вариант расставания — они привыкнут к мысли о разводе, а мне не объяснила ничего. Написала записку, которая и была передана мужем с огромными предосторожностями, под столом — из руки в руку.
Я ничего не понимал. Срок моего пребывания в Париже был весьма короток; из записки я понял, что американка собирается после Италии посетить Россию, и мне была обещана встреча и полное разъяснение всего, что происходит.