4 Крыма
Шрифт:
– Знаешь, в чем трюк? Они тут «вообще» разрешают есть виноград при сборе, но винные сорта... много не съешь. Но... можно это обойти.
– Зачем? Янка, как и другие девушки, одета вызывающе, как это только можно реализовать тогда. Обтягивающие шорты ядовитого цвета (самый разгар девяностых), поверх них некое подобие юбки, скорее пояс, от которого разлетается в стороны небольшое количество ткани, топ из тонкой ткани, за которой не просто «видно», а «все видно вообще» - в деталях, бороздках и бугорках. Причина неоспоримая — и в автобусе, и на самом винограднике - очень жарко.
– Пойдем, покажу.
– Взяв ведра, идем медленно
– У меня папаша этот трюк придумал, он по дороге на работу ходит через большой виноградник. Съешь пять виноградин. По одной, очень медленно, не меньше минуты на каждую.
– Кислые.
– Да, хорошие винные сорта почти все кислые. Скоро домой поедешь? Может останешься?
– Как родители приедут. Янка скорее украинка, но живет на Камчатке. Уже второй год остается на первую четверть (которая почти закончилась, но кроме отсутствия изнуряющей жары, никаких признаков того, что календарное лето давно закончилось, нет) в Крыму, а потом едет домой.. Оба жители РФ, причем не самых южных частей, мы естественно нашли общий язык. В смысле общения северяне гораздо более тяжеловесны, чем местные. Янка еще и очень активна, как многие сибиряки. Как их узнать по поведению? Перед вами явно не человек, ожидающий прихода дедов морозов и других благодетелей. Да, никаких культурных остатков от крепостного права.
– Не отходим слишком далеко, а то хватятся. Все равно лозы так растут, что за ними видно только ноги ниже коленок. Теперь небольшая рекламная пауза. Первые ягоды должны начать немного перевариваться.
Над виноградником стоит марево. Между лоз от сухости ничего не растет. Сами эти растения, с необычайно кривыми стволами, пускают корни глубоко и как-то добывают воду в любую жару. Посадить сортовую лозу очень сложно, надо рыть глубокую яму в каменистом грунте, в нижней ее части устраивать дренаж.
– Хотел бы ты на Камчатку съездить?
– Еще как. Там вулканы у вас. Тихий океан. Класс. Ну вот, теперь пожалуй можно.
– Выбираю гроздь, висящую на солнце. Там некоторые ягоды еще на ветке подбраживают.
– Ешь быстрее. Делаю то же самое. Виноград теперь не кажется кислым и идет легко. Съедаем примерно по полторы грозди.
– Вау!
– Клево, да? А почему «вау»?
– Ну вот вау и вау.
Лозы вокруг начинают шевелиться, земля колыхаться и воздух кажется тоже подтанцовывает.
– Давай в «ладушки». Попадешь?
– Ха ха ха.
– Не хохочи, а то будут настаивать, чтобы мы по ведру набрали.
Стараясь держаться за кроной крупной лозы, пляшем и дурачимся, насколько хватает фантазии в таком состоянии. Через полчаса все начисто проходит как началось, голова не болит, никаких проблем.
– Удивительно.
– Вот то-то же. Теперь делай серьезное лицо.
Идем мимо сдающих по паре ведер.
– Нелли Владимна, а виноград точно не опыляли? Съели несколько ягод в том углу, живот дико разболелся.
– У обоих?
– Да.
– Кузнецов, ты когда-то собирал достаточно винограда?
– Когда-то собирал, да. Но в этот раз не до того. Ух.
Есть и виноградники с очень вкусным виноградом, на них ходим когда надоедят персики, или инжир.
– Миха, уходим, сторож похоже. Вон фонарик светит
– Петро, там собаки.
– Ладно, бежим к трассе, забирая на восток; тут обрыв.
– Собаки!
– Да, приближаются, это плохо.
Восточнее
– Все. Хороший виноград.
– Пошли домой?
– Не, давай на пляж.
– Сейчас ветер, там волнение наверняка.
– Как раз класс, пошли.
Пробираемся в темноте через город, выходим к знакомому пляжу.
Людей кроме нас никого. Ветер крепкий, и на берег набрасываются приличных размеров валуны воды метра по три с половиной высотой. От удара очередной волны галечный пляж погрохатывает, а когда вода отбегает — шепчет.
Забегаем на длинный бетонный волнорез, когда вал совсем приближается — бежим обратно, волна накрывает уже выдохшаяся. Холодно и весело. Поверхность волнореза сырая и скользкая, в это время года штормы не редкость. Поскальзываюсь, падаю в воду сбоку от волнореза, накрывает волна и тащит. Крутит во все стороны и не понятно, где верх и где низ. Но стараешься понять не где верх и низ, а где волнорез, чтобы не влететь в бетон. Бац — по голове попадает галечная поверхность и тут же укуывыркивается. Добрался до берега. Теперь надо вылезти пока обратно оттоком воды не унесло. Двигаюсь к берегу и от волнореза. Накрывает следующей волной, еще череда касаний дна то по голове, то по ногам. Выбираюсь.
В волнах тоже отлично купаться, но надо немного отдышаться после падения. Как накатывает очередной вал, просто подныриваешь под него, чтобы не оказаться в гребне волны и не начало швырять в разные стороны.
Когда начинается сезон штормов, вода становится холодной, но мы подолгу купаемся когда температура хотя бы 15 градусов и выше. Нырять можно и при двеннадцати. То есть кончается сезон в середине ноября, а иногда и в начале декабря.
Если море относительно спокойное, на берегу можно проводить целые дни: ловишь и жаришь крабов, мидии, в принципе съедобны и ноги от рапанов, если их правильно отделить от раковины.
Чтобы не вылезать из воды несколько часов, надо не чувствовать границу между своим телом и окружающим миром, психологически. Когда добьешься полноценного ощущения, что вода — это тоже часть тебя, полноценная — никаких проблем. Если чувствуешь хоть какой-то барьер «я - не я» - будешь мерзнуть, или быстрее уставать. Обычно наныряешься до такого состояния, что приходится долго прыгать, чтобы вытолкать воду из носа и из ушей. Кажется, что ты весь насквозь просолился.
В туристический сезон стараешься перебираться позападнее от Ялты, ближе к Севастополю, добраться туда сложнее и не так многолюдно.
Мой Крым — это побережье от Кара-Дага на востоке до скалы Ласпи на западе и до близких перевалов на севере. Когда перебираюсь за эти границы, уже не чувствую себя дома. Понимаешь, почему в древности эти области всегда были независимы, образовывали города-государства и автономные поселения. Это как из Японии попасть сразу в Маньчжурию: совсем другой уклад, формат жизни и ощущений. Степь и живописное морское прибрежье на склонах, два разных мира.