4 любовника и подруга

Полякова Татьяна Викторовна

– По-твоему, он удирал на своих двоих, а тут мы подвернулись? Но если его недруги видели, как он садился к нам в машину, почему не остановили нас по дороге в ресторан? А если не видели, как о нас вообще узнали?

– Нас могли увидеть в ресторане и сообщили об этом тем самым типам. Они скоренько явились, но Михаил к тому моменту уже смылся, оставив нас расхлебывать кашу.

– Вот гад… хотелось бы с ним встретиться…

– Лучше не надо встречаться, – усмехнулась я.

– А как же любопытство? И вообще, он произвел на меня впечатление. А с Ильей тебе надо помириться, – без перехода заявила Сонька. – Вот и папа твой говорит…

– Отстань! – рявкнула я и натянула одеяло на голову.

– Скажи на милость, чего ты злишься на парня? Он сам только из-за большого везения жив остался. У него же все ребра сломаны были. Ты слышишь?

Я стоически молчала, Сонька продолжила бубнить, но вскоре выдохлась. Выключила ночник и минут

через пятнадцать начала сладко посапывать.

А вот мне не спалось. И причиной тому было вовсе не сегодняшнее приключение. Против всякого желания я думала об Илье. Мне бы и в голову не пришло обвинять его в той аварии. Он действительно чудом остался в живых. Нам всем тогда здорово повезло. Всем, кроме Сергея.

С Сергеем мы учились в одной школе, он был на три года старше. Сначала в него влюбилась Сонька, мы с ней тогда только-только перешли в восьмой класс, Сергей, соответственно, в одиннадцатый. Для него мы были малышней, на которую внимания обращать не стоит. Сонька подкарауливала его в школьных коридорах и зазывно улыбалась. Само собой, я паслась рядом, выслушивала ее нытье и разрабатывала планы, как привлечь внимание Сергея. К Новому году и я была уже по уши влюблена. Позже выяснилось, что не мы одни по нему сохли. Половина девчонок в школе была занята тем же. Высокий светловолосый парень, красавец и умница, он был не по годам серьезен. Спокойный, сдержанный, с принципами. Его дружбой дорожили, а он умел дружить. По-настоящему. В общем, не влюбиться в такого парня было просто невозможно.

Возвращаясь с Сонькой с новогоднего вечера, мы неподалеку от школы столкнулись с уличной шпаной. Неизвестно, чем бы эта встреча закончилась, если бы не появление Сергея в компании Ильи Гельмана. Шпана поспешно ретировалась, а друзья пошли нас провожать. Тогда мы с Сонькой не только учились в одном классе, но и жили в одном дворе. По дороге, естественно, разговорились. Впрочем, говорила в основном Сонька, а свое внимание Сергей почему-то обратил на меня. После каникул подошел ко мне на перемене, поздоровался и спросил, как дела. Наблюдавшие эту сцену одноклассницы замерли и начали ждать развития событий. Они и развивались. Мы встречались в школе и на катке. Со стадиона Сергей провожал нас домой. Потом пригласил меня в кино, через месяц в кафе-мороженое. Очень часто компанию нам составляли Сонька и Илья. С Ильей Сергей познакомился за пять лет до этого, они вместе занимались в спортшколе. В отличие от Сергея, родители которого были людьми богатыми, Илья рос в так называемой неблагополучной семье. Когда ему было лет двенадцать, мать их бросила, отправилась искать лучшей доли с залетным любовником. Отец, который и до того был большим любителем выпить, ударился в запой и из него уже не выходил. Одна пьяная сожительница сменяла другую, в такой ситуации мальчишка, скорее всего, быстро бы оказался на улице или того хуже. Но с Ильей все было иначе. Как мог, он вел немудреное хозяйство, приглядывал за отцом и его пьяными бабами, с тринадцати лет начал подрабатывать, не упуская ни малейшей возможности. Мыл полы в подъездах, таскал мешки на хлебозаводе, расклеивал объявления, при этом умудрялся хорошо учиться и заниматься спортом. Мало кто догадывался, глядя на этого озорного подростка, как нелегко ему приходится. Поначалу меня удивляла эта дружба. Что, кроме занятий спортом, могло связывать этих ребят? Они казались очень разными. Серьезный и вместе с тем открытый, улыбчивый Сергей и всегда насмешливый хулиган Илья. И только узнав историю Ильи, я поняла: Сергей очень его уважает. За стойкость, за умение никогда не жаловаться, за достоинство, с которым тот держался. И уважение это передалось нам с Сонькой. Мы стали друзьями. Учились мы втроем в английской школе, Илья в обычной, той, что была рядом с его домом. С английским ему помогал Сергей. Потом его отец взял Илью к себе на работу. Окончив школу, Сережа уехал учиться в Москву, но на выходные приезжал домой, и наша дружба, вопреки пророчествам Соньки, не сошла на нет. Между тем я тоже окончила школу и, конечно, решила поступать в московский вуз, чтобы быть поближе к Сергею. Но отец сказал твердое «нет». Впервые он ничего не желал слушать, и мои слезы его не впечатлили. Учиться я стала в родном городе, к большой радости Соньки, которая о Москве и не помышляла. В институте мы учились в одной группе, и это примирило меня с суровой, как мне казалось, действительностью. К тому времени мы с Сергеем стали любовниками, что для моего отца не явилось неожиданностью. Отнесся он к этому вполне спокойно, Сергей ему нравился, как, впрочем, и Илья. Оба часто бывали в нашем доме.

Получив диплом, Сережа вернулся в родной город, устроился на работу в солидную юридическую фирму, хотя мог бы работать у своего отца, и через неделю после этого сделал мне официальное предложение. Папа в восторг от этого не пришел.

– Куда вы торопитесь? – ворчал он. – Дай ей хоть доучиться. – Но на сей раз завидную твердость

проявила я, и он махнул рукой: – Женитесь.

Родители Сергея его выбор одобрили и начали подыскивать нам квартиру в качестве свадебного подарка. Пятого сентября мы подали заявление в загс и отправились вечером отмечать это событие на дачу. Выпили на троих две бутылки шампанского. Илья от выпивки отказался, у него было ночное дежурство, из-за этого на даче мы не остались, а за руль сел Илья. Своей машины у него не было, но водил он машину прекрасно, гораздо лучше, чем я или даже Сергей.

До города оставалось километров пятнадцать, когда нас подрезал джип. На скорости наша машина врезалась в фонарный столб. Ребята сидели впереди, удар был такой силы, что подушки безопасности помогли мало. Обоих доставили в больницу с множеством переломов, мы с Сонькой отделались синяками и легким сотрясением мозга.

Через полтора месяца Илья вышел из больницы, Сергей там находился в общей сложности полгода, перенес четыре операции. Одна прошла неудачно. Из больничной койки он переместился в инвалидную коляску. Врачи предупредили: вряд ли он когда-нибудь встанет на ноги. Но Сергей был не из тех, кто легко сдается. Удары судьбы он воспринимал с завидным хладнокровием и верил, что справится со своей болезнью. Еще когда он находился в больнице, у нас состоялся серьезный разговор. Сережа спокойно, без намека на драматизм, сказал, что освобождает меня от каких бы то ни было обязательств. В создавшейся ситуации он с пониманием отнесется к тому, что я откажусь выйти за него замуж. Разумеется, я ничего об этом слышать не хотела. Он улыбнулся, поцеловал меня и заявил, что никогда во мне не сомневался.

Илья в этот тяжелый для нас период показал себя настоящим другом. Каждый день навещал Сергея и поддерживал меня. Они с Сонькой всегда были рядом. Тот день, когда врачи вынесли Сергею приговор, я помню очень хорошо. Его мать позвонила мне, мы встретились, и она очень сухо сообщила о разговоре с лечащим врачом. Я повторила ей то, что ранее уже сказала Сергею: что бы с ним ни произошло, я буду рядом и никогда его не оставлю.

– Деточка, – вздохнула она. – Надеюсь, ты понимаешь, на что обрекаешь себя. Тебе всего двадцать лет, впереди долгая жизнь, я не хочу, чтобы ты когда-нибудь пожалела о своем благородстве.

Я резко ответила, что дело вовсе не в благородстве, я люблю Сергея и хочу быть с ним.

Не знаю, поверила она мне или нет. После этого разговора чувствовала я себя очень скверно. Мысль о том, что сильный, жизнерадостный парень навсегда останется инвалидом, не укладывалась в голове. Это было чудовищно несправедливо. Сергей не заслуживал такой судьбы. В отчаянии я искала поддержки у своих друзей, мне надо было услышать, что вердикт врачей – это только слова, надежда всегда есть, Сергей справится. Именно это и сказал Илья, когда мы встретились вечером. Я рыдала на его плече, а он утешал меня как мог. Кончилось это тем, что мы оказались в одной постели. Я поспешила списать все на минутную слабость и поскорее забыть о том, что произошло. Мне казалось, Илья все поймет правильно. Но он повел себя неожиданно. Сказал, что давно любит меня и только дружба с Сергеем вынуждала его молчать, и еще уверенность в моем чувстве к его другу, но теперь он в моих чувствах к нему очень сомневается. Я ответила, что мой вчерашний поступок ошибка, которая никогда не повторится, и мое единственное желание – поскорее все забыть. Но это было проще сказать, чем сделать. Стыд и презрение к себе не давали мне покоя. И, разговаривая с Сергеем, я отводила глаза, замолкала на середине фразы, вздрагивала, когда он касался меня.

Мне хотелось выть от боли, все рассказать ему, объяснить, попросить прощения, но я знала, что никогда этого не сделаю, боясь причинить ему ненужную боль. Занятая своими страданиями, я даже не подумала ни разу, что мое поведение он мог истолковать по-своему.

Илья между тем проявлял настойчивость и все чаще повторял, что я приношу себя в добровольную жертву. И если бы Сергей был здоров, я бы вела себя совершенно иначе и сделала бы то, что и должна сделать: честно призналась, что больше не люблю его. Слова Ильи вызвали у меня приступ бешенства, потому что я-то знала: все не так.

В ту пятницу я приехала к Сергею, он встретил меня улыбкой, я что-то болтала, по обыкновению, вдруг он взял меня за руку и произнес:

– Илья мне все рассказал.

– Что «все»? – опешила я.

– О ваших отношениях. Мне следовало самому догадаться.

– Нет никаких отношений, – отрезала я. – Нет и быть не может. Не знаю, что он тебе наговорил…

– Правду, – улыбнулся Сергей. – Илья не способен врать. Если хочешь знать мое мнение, он поступил правильно, все мне рассказав. Аня, я прекрасно понимаю, почему ты сейчас все отрицаешь. Ты хороший человек, ты боишься сделать мне больно, возможно, тебе даже кажется, что это вроде предательства. Только это глупость. Меньше всего на свете я хочу видеть близких мне людей несчастными. Знать, что ты страдаешь из-за ложно понятого чувства долга.