4 шага к богатству, или Храните деньги в мягких тапочках
Шрифт:
– Покажу, православные, только вы меня отпустите! Старик вор подбоченился:
– Греха на душу не возьмем. Не убийцы мы – покажь деньги и ступай на все четыре стороны!
– Одна половица у меня под кроватью – потайная! – прошептал Пафнутьич срывающимся от страха голосом. – Пустите меня, сами тайник вскрывайте!
Но молодой вор похитрей оказался:
– А может, деньги у тебя за пазухой, а ты сбежать собрался! А ну-ка, скидавай все белье!
Всхлипнул Пафнутьич, но все с себя снял, в одном нательном кресте остался.
– Помилосердствуйте, православные! Позвольте хоть в старую доху завернуться!
– Валяй! – гаркнули воры. – И в угол
Пафнутьич сопротивляться не стал – отошел. Воры под кровать ринулись – половицы отдирать. Тут Пафнутьич-то и дал деру.
Выскочил на улицу, побежал в полицейский участок:
– Караул, грабят! Бегите ко мне! Там воры! Но пока толстопузые полицейские собирались, пока до дома Пафнутьича неспешно трусили, удрали воры.
Один только покореженный пол в спальне остался. Полицейский купца спрашивает:
– Ну, каковы убытки? Пафнутьич в усы усмехается:
– Хорошо, хоть доху я спас!
Полицейский у виска покрутил: видать, со страху у купца ум за разум зашел. Его чуть не убили, дом покорежили, а он старую рванину гладит да посмеивается. Словом, полицейские в участок вернулись. А Пафнутьич свою старую доху к сердцу прижал. Как не прижать? За подкладкой этой рванины полмиллиона ассигнациями лежало.
Тут одно пояснить нужно. Та доха меховая с купцом Пафнутьевым, можно сказать, всю жизнь прошла. Членом семьи стала. Потому и не подвела в трудный час. Так что в новые одежки совать свои кровные не следует. Новое – оно покуда еще не ваше. Вот поживет с вами, поистреплется до того, что уж выбросить надо, а вы пожалеете и оставите пальто, пиджак, шубу, тогда и они к вам со всей своей истрепанной душой да со всей благодарностью!
И еще. Мех вообще издревле с деньгами ассоциируется. Когда-то меховыми шкурками даже расплачивались купцы, «мягкой рухлядью» те деньги назывались. Недаром один из заговоров для волшебной денежной банки – именно про мех (смотрите во второй главе историю купца Хренова). Так что старые меховые вещи очень даже подходят для хранения денег.
Запоминалка:
Купил доху я на меху.
Рецепт одиннадцатый:
Проверенным местом хранения служат карманы и подкладки старых носильных вещей: не только шубы, дубленки, но и кофты, пальто, пиджаки и пр. Отсюда и примета: нашлась в кармане старой вещи завалившаяся денежка – это к большому счастью.
Однако традиционно считается, что деньги нельзя хранить в плащах и дождевиках (в том числе куртках). Плащи ведь предназначены для дождя и ветра, так что и деньги из них может «смыть или сдуть» из вашей жизни.
Ну а меховые изделия для хранения денег – места самые что ни на есть приятнейшие. Кому не хочется понежиться на мягеньком? К тому же мех считается «живой субстанцией», так что и денежки в нем будут живые, целые и невредимые.
Места разные
Тапочки для денег, или Меньше станет – больше будет
Коли окинуть беглым взглядом историю, наберется еще несколько воспоминаний о том, где и как хранили свои кровные отнюдь не бедные люди. К примеру, вернемся опять же к меху.
Известный французский писатель Проспер Мериме, автор интереснейших «Хроник времен Карла Х» и легендарной любовной новеллы «Кармен», имел пристрастие засовывать деньги в старую меховую туфлю, проще говоря, домашний тапочек. Туфля эта порой лежала у него на письменном столе, чем иногда приковывала внимание любопытных посетителей. Проследив недоброжелательный косой взгляд, Мериме небрежно смахивал тапочку в ящик своего стола. Однако это производило на любопытного еще большее впечатление: стол у писателя был дорогущий – старинного красного дерева, отделанный перламутровой инкрустацией, а туфля-то – старая, потрепанная. Однако Альфреду Мюссе, любителю мистики и всевозможных таинственных историй, Проспер Мериме однажды признался:
– Гонорары мне платят все время почему-то старыми потертыми купюрами. Вот и я и подумал: старые деньги – что старые косточки, им тепла и уюта хочется. Взял да и сунул старые купюры в старую туфлю. И представьте себе, уже через неделю у меня еще пачка таких же стареньких купюр образовалась. Думаю, им тоже теплоты и уюта захотелось, вот и решили они в моем меховом тапочке обосноваться.
Мюссе, вечно сидевший на мели, усмехнулся с завистью:
– Вы же часто печатаетесь. Эдак у вас скоро и места в туфле не хватит…
– А я те купюры, что уже отдохнули, в свет выпущу. Пусть побродят, поработают. Новые, только что пришедшие, положу и ждать буду – когда те, что ушли, обратно вернутся. Им же в меховой туфле хорошо было, вот они и опять ко мне придут.
Мюссе только фыркнул:
– Говорят, я – мистик… Да вы, месье Мериме, просто колдун!
А может, и правда Проспер Мериме был колдуном? Ведь иначе как ему удалось столь блестяще написать о временах Карла Х и его матери – Екатерины Медичи, которую весь мир считает ведьмой-отравительницей? Да и новелла «Кармен» проста лишь на первый взгляд. А прочтешь да вдумаешься – это же настоящая магическая история о страсти и смерти…
Запоминалка:
Храните деньги в мягких тапочках.
Рецепт двенадцатый:
Для хранения своих кровных можно найти место, совершенно оригинальное. Если деньгам будет там комфортно, они всегда к вам возвращаться станут, сколь бы вы их ни тратили. Но они еще и своих денежных друзей-приятелей приведут к вам.
А у Александра Дюма-отца нашелся еще более странный способ хранения денег. Ну, о самом Дюма рассказывать не стоит – его романы «Три мушкетера» или «Граф Монте-Кристо» читал каждый. Писатель частенько оказывался баснословно богат. Тогда он роскошествовал, например, приобрел замок и назвал его Монте-Кристо, покупал ковры, антикварную мебель, даже золотую посуду. В замок Монте-Крис-то друзья писателя съезжались без предупреждения и гостили месяцами. Дюма оплачивал их долги, дарил щедрые подарки. В итоге через какое-то время деньги у него кончались. Антиквариат шел на распродажу, золото – в ювелирные магазины, замок закладывался в банк до лучших времен. Слуги разбегались без жалованья, писатель оставался один. Начиналось безденежье, когда папаша Дюма даже стряпал себе сам – за неимением денег на оплату самой дешевенькой кухарки. Правда, у него наступало время кулинарных озарений, ведь автор «Трех мушкетеров», даже обеднев, обожал хорошо поесть, недаром же он отличался тучной комплекцией. Именно Дюма, у которого как-то на обед нашлась всего-то пара луковиц и корка черствого хлеба, придумал знаменитый луковый суп, которым теперь гордится французская кухня.