40 австралийских новелл
Шрифт:
Почему? Почему фермеры пьют и болтают с Тригиером, словно добрые друзья? Не знают они его, что ли? Разве он им друг?
Эти упорные тяжелые думы порождали в сердце Минни Джиллард горечь и боль. Она слишком хорошо понимала, что за спиной Тригиера, за этими его операциями с закладными стоит преступная финансовая система, несущая разорение фермерам. Это она выгнала Джорджа из насиженного гнезда, лишила его земли, которую он сам возделал, отняла у него дом, конюшни, машины… Все их труды и надежды, годы отчаянной борьбы и лишений — все пошло прахом. Молодость потрачена даром, а теперь, когда они оба постарели и силы идут на убыль, надо начинать
— Ну что ж, пойдем? — услышала она голос Джорджа.
Он, должно быть, заметил, подумала Минни, что она совсем пала духом от всех этих дум. Минни так ушла в свои мысли, что не слышала музыки, не слышала, что говорят вокруг. С горящими от волнения глазами она сидела, нервно сплетая и расплетая пальцы. Она не могла больше этого вынести — весь этот рождественский бал, этих людей, которые пьют, смеются, поют и танцуют с Тригиером… Это казалось ей какой-то чудовищной насмешкой.
Джордж опустился на скамейку рядом с ней.
— Крепись, Минни! Крепись! — сказал он с мольбой, — Я креплюсь, — отвечала Минни.
Джордж вышел запрячь лошадей. Минни попрощалась, с теми, кто находился поблизости, и последовала за мужем, Они сели в таратайку и поехали прочь.
Они уже свернули на кремнистую дорогу, ведущую к Благодатным Холмам, где у них был свой клочок земли, пока что не обнесенный оградой, а музыка и пение еще: продолжали долетать до них:
Добрый малый, славный малый — он такой всегда!
Добрый малый, славный малый…
— Жители Ялла — Уинди благодарят Тригиера за свои закладные, — пробормотала Минни.
Джордж с горечью выругался.
— Крепись, Джордж, крепись! — сказала Минни.
— Да я… креплюсь, — проворчал Джордж. — Дело-то ведь не в одном Тригиере. Он только винтик в этой проклятой машине, которая задавила нас, как сказал сегодня Барнхэм. Фермеры начинают это понимать.
Значит, Джордж тоже понял. Перед глазами Минни снова — уже в который раз за этот вечер — возникло видение: буйно цветущие золотые кроны на фоне бледного неба… Она смотрела на них сегодня в последний раз с заднего крыльца своего дома в Веселых Озерах. Быть может, и Джордж видел их сейчас перед собой — эти рождественские деревья в цвету… Видел и брошенную жнейку, одиноко темневшую среди моря спелых колосьев.
ОБОЛЬСТИТЕЛЬНИЦА ИЗ СЗЭНДИ — ГЭПА (Перевод Н. Лосевой)
Никому бы и в голову не пришло, что Сьюзен Джейн Морэн такая обольстительница. И меньше всего — ей самой. И все же это было так. Два достойных человека ссорились из-за нее, стоило им только встретиться, а третий всегда околачивался возле ее домишка на окраине города, колол ей дрова или играл на аккордеоне жаркими летними вечерами.
Об этой истории шли толки и пересуды по всему Сэнди-Гэпу. Миссис Морэн утверждала, что ее это нисколько не трогает. Она продолжала поддерживать добрые отношения со всеми, хотя некоторые женщины и девушки, жившие в старом городе и в лачугах возле рудников, ясно давали понять, что не желают иметь с ней ничего общего.
А Сьюзен — маленькая женщина лет пятидесяти, а то и больше, — была по — прежнему весела, как птичка. Всю жизнь она работала не покладая рук, и лицо ее поблекло и обветрилось. Ее рыжеватые с проседью волосы еще золотились на солнце, и она всегда выглядела аккуратной и подтянутой, как было принято в старину. Только глаза ее оставались по-прежнему молодыми — голубые, как незабудки, и невинные, как у младенца; в них так и светилась веселая улыбка и жизнерадостность.
Всем было известно, что пять лет назад миссис Морэн была уважаемой женой уважаемого фермера, который и сейчас живет менее чем в сотне миль от Сэнди — Гэпа. Она имела такое же право называть себя миссис Морэн, как ворона — канарейкой. И все-таки она величала себя миссис Морэн, и ни у кого не хватало духу называть ее как-нибудь иначе ведь она жила с Дэйвом Морэном как жена. Если кто-нибудь осмеливался напомнить ей, что они с Дэйвом не венчаны, то она умела так ловко повернуть разговор, что человек оставался в дураках.
А как она могла быть обвенчана, если существовал на свете Джордж Чэдуик, который собственной персоной являлся в Сэнди — Гэп каждые два — три месяца и упрашивал Сыозен вернуться с ним домой? Джордж Чэдуик был одним из немногих зажиточных фермеров в районе. Он расчистил землю и посеял пшеницу близ Илгарн — Рокса, к юго-востоку от горного кряжа, еще до того, как там нашли золото. И Сыозен помогала ему. Вместе с ним она работала в поле, расчищала и выжигала участок, сеяла, собирала урожай и детей вырастила.
Старый Робби, напарник Карла Моринга, говорил, что Дэйв Морэн — беглый матрос. Однажды он вдруг явился к Чэдуику и попросил работы. Шла уборка, рабочих рук не хватало, и Джордж поставил его на жнейку — сноповязалку. Дэйв оказался хорошим работником. Пожилой, но сильный, как ломовая лошадь, черномазый, коренастый, он вскоре стал расхаживать по ферме, как хозяин, покрикивая и распевая песни.
Джордж Чэдуик был славный человек, но скуповат: он думал только о том, сколько денег можно выжать из земли и скота да из людей, которые на него работают. Почти все они, проработав несколько месяцев, уходили, но Дэйв продержался на ферме в Илгарн — Роксе почти три года. Чэдуик уж совсем к нему привык, как вдруг Дэйв уложил заплечный мешок и отправился в Сэнди — Гэп искать золото.
С неделю вместо него работал Робби. Он слышал, кат; Чэдуик с сожалением говорил Сьюзен: «Лучше Дэйва у Меня работника никогда не было. Как он все наладил во время прошлой уборки, когда у меня нога болела!»
— Если бы ты прибавил ему денег, может, он и остался бы, — сказала Сьюзен.
— С какой стати, Сюзи? — спросил Джордж, расстроившись при мысли о напрасной трате денег. — Дэйв был хорошим работником, но ведь он при первом случае пропивал и проигрывал все до гроша в Саутерн — Кросс.
— Что верно, то верно, весело сказала Сыозен, — Дэйв умел взять свое от жизни, не то что мы.
— Как это так? — Джордж не мог понять, что это нашло на жену. — Ферма у нас хорошая, верно? В банке кое-что отложено, ребята выросли и устроены, чего еще нужно?
СьЮзен засмеялась своим веселым добродушным смехом.
— Тебе это по душе, Джордж, — сказала она. — Ты готов до старости ковыряться в земле и не знаешь даже, что на свете бывает радость и счастье. А с меня хватит. Мы тряслись над каждым грошом и работали как проклятые много лет. Пока дети были маленькие — еще куда ни шло, тогда я о себе не думала, все заботилась о них и о тебе. Но теперь у нас есть деньги и дети выросли. А я как будто заживо похоронена, вот мне и хочется немного встряхнуться.