40 австралийских новелл
Шрифт:
Нужно обладать добрым именем, чтобы разъезжать по такому району, где он единственный полицейский почти на сотню миль вокруг и где в крайних случаях приходится рассчитывать лишь на помощь владельцев ферм и управляющих шахтами. А эту работу он ненавидел, потому что она создавала ему дурную славу на фермах. Он скорее бросился бы разнимать толпу пьяных драчунов, чем собирать девочек — полукровок для управления. И почему они сами не занимаются этими грязными делами?
Да, самое неприятное, что его заставили приложить руку к такому грязному делу. Спроси
Констебль О’Ши даже улыбнулся, представив, как кто-то пытается отнять у Нэнси трех ее белоголовых девчушек и сынишку.
Накормив и напоив детей, он из предосторожности связал им руки ремнями из сыромятной кожи, чтобы девчонки не развязались и не убежали. Они сбились в кучку, немного поплакали и заснули, видимо, потеряв всякую надежду на побег. Констебль О’Ши растянулся по другую сторону костра и беспокойно задремал.
На второй день к вечеру О’Ши перевалил через горы и обходной дорогой подъехал к Лоргансу. Он нарочно приехал туда в сумерки, чтобы никто его не видел.
Несколько лет назад Лорганс был заброшенным горняцким городком; от старой шахты там оставались лить стропила над кучей мусора, а от города — пивная да развалины магазинов, напоминавшие о былом благополучии. Но железная дорога в миле от города продолжала действовать, и, как только снова открылся рудник, в городе опять закипела жизнь. Добыча золота — прибыльное дело.
Констебль О’Ши получил назначение вскоре после того, как на равнину у подножия гор хлынули потоки людей. Закладывались новые шахты, снова открывались магазины. За несколько месяцев население Лорганса достигло 300–400 душ, и О’Ши перевез жену и детей в новый хороший дом при въезде в город, где помещался и полицейский участок.
У ворот своего двора, за домом, О’Ши спешился и снял с лошади Мини, Наньджу и Курин. Ему не хотелось, чтобы жена увидела его в седле с этими ребятишками, привязанными сзади, и подняла насмех. Вечно она подтрунивает над ним!
Конечно, если бы не ее веселый характер, разве она была бы такая спокойная и толстая в этой проклятой дыре? И все-таки О’Ши не допустит, чтобы она над ним смеялась.
Залаяла собака, увидев его. На лай из дому поспешно вышла миссис О’Ши, окруженная детьми. Она была крупная, светловолосая, моложавая, с полной грудью, всегда веселая и жизнерадостная. И дети были похожи на нее: такие же светловолосые и розовые. Возбужденные, радостные, они ккинулись навстречу отцу. Он подхватил сына на руки, а девочки повисли на нем.
Миссис О'Ши первая заметила трех девочек — полукровок. Они прижались друг к другу и смотрели на нее широко раскрытыми печальными глазами.
— Джек! — воскликнула она. — Бедняжки! Что ты с ними будешь делать?
— А что по — твоему? — раздраженно ответил О’Ши. — Держать их для собственного удовольствия?
Дочки догадались, что О’Ши привез этих девочек на своем коне и засыпали отца вопросами:
— Папа, ты катал их на своей
— Почему ты нас не катаешь, папа?
— Я тоже хочу покататься с тобой на Чифе, папа.
— Ия хочу покататься…
— Можно мне покататься, папа?
Туземки удивленно уставились на белых детей. Как это они могут так спокойно и смело разговаривать с полицейским?
— Неужели ты не можешь их развязать? — запротестовала миссис О’Ши, которой было очень жаль этих несчастных детишек.
— Но ведь они как дикие птицы, — раздраженно сказал констебль О’Ши. — Им только дай волю, так они пулей долетят до Мувигунды. А потом снова ловить их, да с каким трудом! Нет уж, ни за что, хоть озолоти меня!
Он опустил сына на землю и направился к сараю из рифленого железа, с маленьким квадратным окошком, затянутым колючей проволокой. Отпер дверь и распахнул ее.
— Эй, вы, сюда, — позвал он. — Ничего вам не будет. Хозяйка сейчас даст поесть.
Мини, Наньджа и Курин медленно, неохотно направились к двери, с отчаянием озираясь по сторонам, словно ища спасения от темного сарая.
Сарай этот служил карцером, но туда редко кого-нибудь сажали, разве какого-либо пьяного или туземца.
— Не запирай их туда, Джек, — просила жена. — Они умрут от страха. Да и ночи сейчас страшно холодные.
— Но не в дом же их брать! — возразил О’Ши.
— А что если в комнату в конце веранды? Они там ничего не сделают, — упрашивала миссис О’Ши. — Я их проведу туда, пока ты покормишь Чифа.
— Ладно, как хочешь. А завтра их надо отмыть и продезинфицировать.
О'Ши сбросил свой синий китель, повесил его на столб и стал снимать с лошади сбрую.
— За мной, девочки, — весело позвала миссис О’Ши.
Они потянулись за ней по двору.
Ее собственные дети с любопытством пошли за ними.
— Идите допивайте чай, — сказала мать. — А ты, Фил, последи, чтобы Бобби не пролил какао на скатерть.
Констебль О’Ши расстегнул подпругу, снял седло и понес в конюшню, а гнедой пошел за ним. О’Ши задал коню корму, почистил его, налил воды в поилку возле конюшни и только потом уже вошел в дом.
Сынишка сидел на своем высоком стульчике, а три девочки такого же возраста, что и полукровки, оживленно болтали, заканчивая ужин. Какие они свеженькие и красивые, с аккуратно заплетенными косичками и ситцевыми передничками поверх платьев. Нэнси — чудесная мать: дети у нее к ужину всегда чистые и нарядные, а к возвращению мужа из долгих поездок все вокруг так и сверкает.
Но сегодня, поджаривая ему мясо, Нэнси казалась немного расстроенной. Ее спокойное, терпимое отношение к жизни в Лоргансе было поколеблено.
— Я буду рада, когда мы уедем отсюда, — проговорила она, ставя перед мужем большую тарелку с мясом, яйцами и жареным картофелем. — Мне так неприятно, что тебе приходится увозить детей.
— А мне-то, думаешь, каково? — раздраженно сказал О’Ши. — Если управление хочет, чтобы я занимался такими делами, пусть дадут мне машину или хотя бы повозку.