451 мегагерц
Шрифт:
— Пищевые синтезаторы убили профессию, — заметил Сондерс, кивая на стойку с поварешками всех калибров. — Зато здесь столько металла, идеальная глушилка. Раньше посетители жаловались даже в соседних залах, что связь тут ни к черту. А мне, наоборот, нравится. Пришел поесть — так надо есть, а не болтать. Хозяин бара — мой старый знакомый.
— А-а, понял. — Парень криво усмехнулся. — Теперь играем в доброго полицейского. Будете вкусно кормить и красиво вербовать. Чтобы всех сообщников заложил. Вам же для отчетности лучше, если поймаете
— Да нет у тебя сообщников. — Сондерс подошел к шкафу со столовыми приборами, вытащил нож и освободил задержанного от липучек. — Вернее, есть, но в подвале ты один был. И коды эти…
Он вынул из кармана скомканную ленточку, разгладил ее кончиком ножа на столе.
— Никакие это не скрипты. Я в искинах не мастер, но как выглядят машинные языки, представляю. Не говоря уже о материале для записи. Пластик самого худшего качества, что я видел в жизни. Целлюлоза, что ли… Бумага?
— Что вам от меня надо? — Парень растирал затекшие руки.
— Хочу предложить сделку. Ты научишь меня этой системе записи.
— Вас? Зачем?
— Не поверишь: интересуюсь искусством.
— Не поверю.
— Ладно, тогда так…
И он рассказал про Мико. С самого знакомства. И как был последний раз в больнице, давая ей обещание. И как мучался на концерте, но так и не смог записать энку. Он рассказал даже о том, что сам приложил руку к внедрению системы чистки памяти.
— Красивые у вас легенды, — заметил парень, когда Сондерс замолчал.
— В тюрьму можем поехать хоть сейчас, там точно никаких легенд. Лицо твое уже нашли в базе, даже спрашивать мне нечего. Брэм, так тебя зовут? Официальная работа — кардиодрамер в развлекательном центре. Имеется лицензия на миксы персонального биофидбэка с музыкальными произведениями, официально разрешенными для публичного… ну и так далее. Задержан второй раз по подозрению в нелегальном исполнении. Вся сетка твоих знакомых тоже пробита, так что не один загремишь. Ну а если поможешь, я организую тебе вариант получше. Это не вербовка. Это мое личное. Если раскроется — меня накажут посильнее, чем тебя.
Парень прошелся по кухне, остановился у стеллажа с посудой. Вынул чайную ложку, помахал в воздухе.
— Хорошо, я согласен. Слушайте.
Ложка звякнула по металлическому столу.
— Это «си-бемоль».
Брэм подошел к Сондерсу и показал ноту на бумажной ленте. Впервые за весь день лицо полковника просветлело:
— Значит, про стаканы я угадал.
Два десятка лет словно свалились с плеч. Сондерс метнулся к раковине, открыл кран. Потом к шкафу-сушилке. Вместо стаканов там нашлись чашки. Одна с грохотом разбилась, когда он неуклюже схватил сразу несколько. Наливая воду, он намочил рукава и забрызгал брюки. Наконец, расставил чашки с водой перед своим неожиданным учителем.
И как ребенок, делающий первый шаг по первому снегу — звонко стукнул ножом по одной, по второй, по третьей. Звучало как Баг знает что. Но учитель музыки был рядом.
Они пришли без опоздания. Зато Сондерс появился в клинике на полчаса раньше, и все полчаса провел как на иголках. Он не сказал Мико о своей опасной задумке — а вдруг они не явятся, зачем ее расстраивать? Пришлось вымученно припоминать веселые моменты совместного прошлого, делая вид, что только ради этого и пришел.
О втором концерте, где он был сегодня утром, Сондерс тоже ничего не сказал. А сама Мико не спросила — берегла его от грустных оправданий. Он, конечно, обещал, но что он мог сделать? Запретили — значит, запретили. Ну, хоть сам послушал, и то хорошо.
Однако ровно в двенадцать ее муж вдруг оборвал разговор и с невиданным доселе выражением лица уставился в сад. Она сразу поняла, что это связано с обещанием. Трое молодых людей шли среди беседок. Они обогнули пруд, поднялись на ажурный мостик… Мико даже приподнялась на постели, когда увидела, как пальцы одного из незнакомцев танцуют по перилам, отбивая неслышный ритм.
— Фредди, кто это?
Он хитро подмигнул ей и велел сиделке пойти прогуляться. Затем, прикрыв на миг глаза, подключился к системе охраны клиники. Все сканеры молчали: у идущих по мостику не было ничего подозрительного. Никакой электроники вообще. Как и договаривались — но Сондерс все равно не мог к этому привыкнуть.
Молодые люди вошли в беседку, скромно поклонились. Повисла пауза. Сондерс кашлянул в кулак. Брэм поставил сумку на пол и вытащил из кармана пачку разлинованных бумажных полосок. Верхняя была сильно измята и покрыта множеством дырочек. На остальных вместо дырочек виднелись ряды значков, похожих на капли. Музыкант передал верхнюю полоску полковнику.
— Удалось разобрать? — спросил Сондерс. — Там на концерте… я ее в рукаве держал. А ноты помечал иголкой от запонки. Не знаю…
— Все нормально, мы сыгрались. — Брэм раздал ноты приятелям. — Хотя, честно говоря, я не верил, что у вас получится. При мне еще никто так быстро не обучался на слух записывать. У вас способности!
«Других в нашу службу не берут», хотел было сказать Сондерс, но промолчал. Давно ли эти способности, усиленные тренировками в Артели, приносили ему радость? Сегодня — да. А все годы до этого? Нечем хвастать.
Получив ноты, один из парней взял стул сиделки, перевернул его и начал натягивать между ножек какие-то прозрачные нити… Струны, вспомнил Сондерс.
Тем временем Брэм достал из сумки стаканы и стал наполнять их водой из бутылки, тихонько постукивая по каждому, чтобы настроить нужный тон. С этим процессом полковник был уже знаком. Зато материал для третьего инструмента показался ему чудом конспирации: банальный пакет с овощами, какие ежедневно приносят в больницу. С помощью пластикового ножа пара огурцов, морковина и тыква за несколько минут превратились в хитроумное устройство, издающее гулкие звуки, если в него подуть.