50 знаменитых чудаков
Шрифт:
Будучи прекрасным оратором, Твен не только помогал создавать американскую литературу как таковую – с особой, характерной тематикой, необычным языком, – но и старался популяризировать ее. Много времени писатель уделял также поиску молодых талантов, которых сам же потом и «проталкивал» в литературу, используя собственное влияние и связи. Немало в данном вопросе помогала издательская компания, приобретенная Твеном в 1884 году. Кстати, номинально возглавлял фирму Ч. Л. Вебстер – муж племянницы писателя.
Твен увлекался не только творчеством, но и наукой и научными проблемами. Его близким другом стал Никола Тесла, в лаборатории которого писатель пропадал часами. То, что Твен неплохо разбирался в науке, продемонстрировал сюжет произведения «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура» (путешествие во времени, в результате которого современные технологии «заработали» в древней Англии). Правда, технический гений самого автора столь далеко не распространялся. Тем не менее, он все же запатентовал собственное
Досуг писателя целиком и полностью поглощала игра на бильярде и… курение. В кабинете Твена обычно стояла такая плотная «дымовая завеса», что сквозь нее чаще всего нельзя было разглядеть даже самого хозяина! Кроме того, в жизни популярного автора был еще один «пунктик» – кошки. Этих животных Твен просто обожал: в его доме постоянно проживало с десяток хвостатых любимцев, которым позволялось буквально все. Так, одна из кошек, трехцветная пушистая красавица, любила вздремнуть на обеденном столе, покрытом клетчатой скатертью. Трогать животину и тем более прогонять ее с выбранного места категорически запрещалось. Твен обычно лишь умилялся, завидев развалившегося на столе зверька: мол, как же скатерть подходит по цвету к его шкурке! Если же писатель выходил из себя, он начинал издавать какие-то странные, «кошачьи» звуки – то ли фырканье, то ли шипение. Дети, зная это, не раз специально доводили отца в буквальном смысле слова до белого каления, чтоб понаблюдать за столь комичным эффектом. Убравшись на всякий случай подальше от разъяренного родителя, они радостно вопили: «Нет, ну вы посмотрите на этого злого гадкого кота!» Вообще же Твен считал, что дети обязательно должны расти вместе с животными – они, мол, значительно интереснее людей. В большом доме писателя, кроме кошек, были и другие «братья наши меньшие» – черепахи, собаки, белки. Когда же обстоятельства вынудили семью уехать из Америки, весь этот «зверинец» пришлось оставить, о чем Твен сожалел больше всего. Как-то, говоря о родителях, уже взрослая дочь писателя Сьюзи сказала: разница между матерью и отцом заключалась в том, что «она любит мораль, а он – кошек»…
Естественно, что автор столь популярных сатирических и юмористических произведений в реальной жизни отличался недюжинным чувством юмора и умением быстро реагировать на происходящее. Множество его фраз, брошенных «на ходу», стали афоризмами, не утратившими своей актуальности и в наши дни. Причем эти крылатые выражения разлетелись далеко за пределы Америки, будучи переведены на многие языки.
Твену часто досаждали многие читатели, считавшие, что они внешне очень похожи на знаменитого автора. Письма с фотографиями таких «двойников» приходили к писателю пачками. Одному из особо назойливых почитателей Твен написал оригинальный ответ: «Дорогой сэр. Благодарю вас за письмо и фотографию. Вы действительно очень похожи на меня. Уверен, что если бы вы стояли напротив меня вместо зеркала, то я смог бы бриться, глядя на вас». А анонимному недоброжелателю, приславшему записку с одним-единственным словом «свинья», Твен ответил через газету: «Часто мне посылают письма без подписи, но вот я получил письмо с одной подписью». Вообще, смутить писателя, а тем более вывести его из себя было делом нелегким! На любое щекотливое замечание или «нештатную» ситуацию Твен умудрялся ответить так, что объектом насмешек становился не он сам, а его опрометчивый оппонент. Здесь достаточно вспомнить пару эпизодов из жизни писателя. Однажды, работая редактором газеты, он опубликовал разгромное обличение некоего господина, в котором говорилось, что сей субъект не заслуживает даже плевка в лицо. Естественно, персона, ставшая героем очерка, возмутилась и подала на редактора в суд. Твена обязали опубликовать опровержение своих слов, и он легко согласился с этим решением. В результате, на следующий день весь город покатывался со смеху: «законопослушный» редактор напечатал, что «господин N заслуживает плевка в лицо»… Даме, невежливо ответившей на комплимент писателя, пришлось также несладко. Услышав о себе нелестное высказывание, Твен, ранее заявивший о том, что его собеседница очаровательна, сказал: «А вы сделайте, как я, – соврите!» В общем, зная остроту языка писателя, не многие отваживались состязаться с ним в остроумии и напрашиваться на сомнительный комплимент.
Время от времени книги Марка Твена попадали в немилость цензуры и запрещались. Так случилось, например, с «Инцидентом на Филиппинах»: это произведение было опубликовано только через 14 лет после смерти автора – в 1924 году.
Неоднократно предпринимались также попытки запретить роман «Приключения Гекльберри Финна». В основном цензура ополчалась против натуралистичных описаний и словесных выражений, оскорбляющих афроамериканцев. Интересно, что сам Марк Твен имел статус признанного противника расизма, заходившего в своем неприятии гораздо дальше современников. Тем не менее, многие термины, ранее бывшие во всеобщем употреблении, в настоящее время расцениваются исключительно как расовые оскорбления.
В основном причиной настороженного отношения цензуры к произведениям Твена стала активная гражданская и социальная позиция писателя. Но некоторые из работ он и сам отказывался печатать – по просьбам семьи. Обычно это касалось тех книг, которые могли бы оскорбить
Тем временем жизнь благополучием писателя не баловала. Он успел пережить троих своих детей из четверых (один ребенок умер еще маленьким, дочь Сьюзи скончалась в 1896 году от менингита, а накануне Рождества 1909 года в Реддинге, штат Коннектикут, от приступа эпилепсии умерла дочь Джин). Когда же в 1904 году ушла из жизни любимая жена Твена, он впал в глубокую депрессию, которую не смог преодолеть до самой смерти. Успехи в творчестве тоже пошли на спад. Шутить, правда, писатель не переставал, однако его юмор приобрел специфический оттенок. Так, на ошибочный некролог о его смерти Твен отреагировал знаменитой фразой: «Слухи о моей смерти сильно преувеличены». Острые, обличительные памфлеты по-прежнему очень интересовали публику, а вот более крупные произведения, начатые Твеном в последние годы жизни, так и не были завершены. Например, фрагменты автобиографии, которые писатель диктовал в 1906–1908 годах, не были объединены в единый текст. В печати фрагменты этой работы стали появляться только с 1925 года. Видимо, депрессия спровоцировала и увлечение Твена философией; во всяком случае, в 1906 году он завершил создание трактата «Что такое человек?», который разительно отличается от всего остального творческого наследия этого автора.
В материальном плане дела писателя ухудшались тоже. В целях экономии и возможности более высоких и стабильных заработков Твен с семьей еще в 1891 году перебрался в Европу. За четыре года долги были выплачены, материальное положение выровнялось, и в 1900 году писатель вернулся на родину. Но тут везение закончилось. Твен, например, вложил огромную сумму в новую модель печатного станка, но тот так и не был запущен в производство. Во время экономического кризиса 1893–1894 годов разорилась издательская компания Твена, и у него были самым наглым образом украдены права на несколько его книг… Казалось, автор медленно, но верно идет ко дну. Однако ситуация в корне изменилась в 1893 году, когда писателя представили одному из директоров компании “Standard Oil” – нефтяному магнату Генри Роджерсу. Новый знакомый помог Твену выгодно реорганизовать финансовые дела и укрепить свое положение. Вскоре мужчины стали близкими друзьями. Когда же в 1909 году Роджерс внезапно скончался, это стало для Твена настоящим ударом. Тогда же выяснилось, что дружба магната и писателя носила взаимовыгодный характер: если Твена она спасла от финансового краха, то его покровителя просто превратила… в нормального человека. Роджерс был известен своим крутым «взрывоопасным» нравом и недаром получил прозвище Адская гончая. Трудно сказать, как удалось писателю повлиять на своего раздражительного приятеля, однако бумаги, обнаруженные после смерти магната, подтверждали: после знакомства с Твеном он будто бы переродился, превратившись из безжалостного скряги в мецената и благотворителя. Роджерс, например, много внимания стал уделять вопросам образования, организуя учебные программы для афроамериканцев и талантливых людей с ограниченными возможностями.
За год до собственной смерти Марк Твен сказал: «Я пришел в 1835-м с кометой Галлея, через год она снова прилетает, и я рассчитываю уйти вместе с ней». Тогда подобное заявление было воспринято окружающими с юмором. Мрачное предчувствие отнесли на счет усилившейся депрессии и потери друга-покровителя. Однако, как показало время, Твен знал, о чем говорит. 21 апреля 1910 года его не стало…
МАТУШКИН ПЕТР ПЕТРОВИЧ
Этот человек – единственный музыкант России, который умеет играть на… автомате Калашникова.
В 140 км от Ростова-на-Дону, близ Сальска, расположен поселок Гигант – когда-то здесь была центральная усадьба крупнейшего в СССР зерносовхоза «Гигант». Живет здесь немало интересных людей, и Петр Петрович Матушкин – один из них. Славится он тем, что за несколько минут может переделать боевое оружие в подобие гитары: есть и струна, и гриф, и резонатор. Правда, привычных ладов на грифе-стволе нет, и струну, натянутую от мушки до приклада автомата Калашникова, ветеран зажимает ножом, двигая его вверх-вниз. Звук от этого становится, как у гавайской гитары. Хотя «Землянка», «Синий платочек» или, скажем, «Сердце, тебе не хочется покоя» звучат довольно непривычно, однако вполне узнаваемо. Мелодия получается все та же, что и звучала во фронтовых окопах. Туда Матушкин попал в 1943 году.