50 знаменитых любовниц

Иовлева Татьяна Васильевна

Слава неотразимой красавицы росла. Дамы высшего общества почитали за счастье быть принятыми в ее салоне. Матери приводили в пример ее изящные манеры дочерям на выданье и мечтали, чтобы Нинон ввела девушек в свой круг. К чести де Ланкло, дальше передней она их не пускала. Манеры манерами, а нравы и разговоры в ее салоне — не для монастырских воспитанниц.

Нинон умела расположить к себе людей, но завистников и врагов у нее тоже было в достатке. Некоторые сумели «натравить» на куртизанку поборницу нравственности, вдовствующую королеву Анну Австрийскую. Нинон высочайше было предложено добровольно отправиться в монастырь кающихся девушек. Она ответила посланцу ее величества, что уже давно не девственница, каяться ей не в чем, а если и пойдет в монастырь, то только в мужской, например к кордельерам. Решительно настроенная королева-мать уже была готова пресечь неповиновение, но тут Нинон на выручку пришел бывший любовник — герцог Энгиенский, принц Конде. Их роман продолжался всего три недели. Прямолинейный,

грубоватый «бог войны» не вдохновил ее в постели, но Нинон умела расставаться со своими мужчинами так, что они навсегда оставались ее друзьями. Герцог поведал регентше о пренебрежительном отношении куртизанки к посягательству Ришелье на ее тело. Этого было достаточно, чтобы усмирить гнев царственной особы и вернуть ее милость к де Ланкло. Это событие только усилило влияние Нинон на умы парижан и показало, кто является настоящим другом.

Де Ланкло и сама умела дружить. Друзья ценили ее преданность. Большинство из них считали, что она намного лучше и душевнее, чем кажется на первый взгляд. Но в любви Нинон была ветреной и ее любовные клятвы силы не имели. Это испытал на себе маркиз Эрм де ла-Шатр де Савиньи, один из самых красивых вельмож при дворе Людовика XIV. Систематически изменяя жене, знаменитой писательнице того времени, он отчаянно ревновал свою любовницу, рисуя страшные картины предательства Нинон. От расстройства Эрм даже заболел. Чтобы доказать свою верность, красавица обрезала свои роскошные волосы и отослала ему. Выздоровление было стремительным, и любовное упоение длилось целую неделю. Затем Савиньи отбыл на поле брани в Германию. На прощание Нинон по его требованию подписала вексель-клятву в верности и две недели не выходила из дома. Посетившего ее графа де Мюссана она приняла довольно неучтиво. И тут разразилась августовская гроза. Раскатов грома и вспышек молний Нинон боялась панически. А в объятиях мужчины было совсем не страшно, и ночь пролетела незаметно. Наутро она рассказала новому любовнику историю с векселем. Вскоре по Парижу пошла гулять поговорка «Славный вексель у де ла-Шатра», которую употребляли в разговоре о доверчивых глупцах.

У маркиза оказалось достаточно чувства юмора, и он вернул вексель с припиской: «Оплачено после банкротства». История их любовной связи имела оригинальное продолжение спустя 24 года, когда на смену отцу подрос сын. Нинон не прилагала никаких усилий, чтобы пленить юношу. Маркиза де Савиньи в шутку называла любовницу мужа и сына «своей невесткой», хотя была младше ее на 10 лет.

Время было не властно над красотой и темпераментом де Ланкло. «Изящная, превосходно сложенная брюнетка, с цветом лица ослепительной белизны, с легким румянцем, с большими синими глазами, в которых одновременно сквозили благопристойность, рассудительность, безумие и сладострастие, ротиком с восхитительными зубами и очаровательной улыбкой. Нинон держалась с благородством, но без гордости, обладая поразительной грацией манер». Такой запомнилась де Ланкло своим современникам. Они же и рассказывали легенду, как однажды в ее доме появился странный старичок по имени Ноктамбуль и предложил куртизанке на выбор: высшее превосходство, несметные богатства или вечную красоту. Удивленная Нинон пожелала остаться неотразимой. Для этого ей не пришлось заложить свою душу, а лишь написать свое имя на деревянной дощечке. Старичок пообещал, что он навестит ее еще раз за три дня до смерти. Желание Нинон исполнилось. Она не утратила своей обворожительности до глубокой старости.

Де Ланкло редко вспоминала об этом приключении. Ей было некогда — она любила. В 32 года Нинон оказалась перед выбором. Два друга — граф д’Эстрэ и аббат д’Эффиа — были молоды и хороши собой. Чтобы не рассорить их и самой не грустить в одиночестве, она дарила себя одному днем, а другому — ночью. «Плодотворное сотрудничество» закончилось… рождением сына. «Я знаю, что мой сын принадлежит одному из вас, — заявила Нинон желающим признать свое отцовство друзьям, — но которому, и сама не знаю!» Судьбу ребенка решил жребий. Счастливый граф д’Эстрэ воспитал мальчика, он стал блестящим морским офицером и раз в год посещал салон Нинон, чтобы подарить ей очередную лютню и поболтать со знаменитой куртизанкой. Он и не предполагал, что это была его мать.

После родов де Ланкло стала еще привлекательней. Ее салон всегда был полон, и она блистала в нем красотой и умом. Посетители ловили каждое ее слово, но не дай бог было попасться ей на язычок. Даже Людовик XIV, безапелляционно заявлявший: «Государство — это я», вынужден был считаться с мнением Нинон. Король-солнце называл ее «совестью государства», прислушивался к ее мнению и очень сожалел, что куртизанка отказалась пополнить ряды его лицемерных придворных.

От наблюдательной Нинон не могли укрыться лживость и скудоумие высшего света. Ее остроумных замечаний и эпиграмм боялись не на шутку. Она произвела неизгладимое впечатление на Мольера, который неоднократно представлял ее в своих пьесах как врага лицемерия и ханжества. В доме у Нинон Мольер впервые прочитал своего «Тартюфа», а прекрасная Селимена в «Мизантропе» списана с хозяйки салона.

1653 г. стал для Ланкло годом любви и потерь. Она вновь ждала ребенка, но это ее вовсе не радовало. Зато в восторге был будущий отец — добропорядочный богатый вдовец,

маркиз де Жерсей. Он увез Нинон в загородное имение, окружил заботой и вниманием, а сам вынужден был покинуть ее по делам службы. Пять месяцев одиночества были для нее сущей пыткой. Скучая, она бродила по парку и однажды познакомилась со скромным молодым человеком. Он представился Аристом, а Нинон впервые не решилась назвать свое настоящее имя. Она влюбилась. Это был не «каприз тела», а настоящее глубокое чувство, существование которого она всегда отрицала. Нинон была счастлива. Время летело незаметно: они читали, пели, играли на лютне и просто разговаривали. Арист считал Нинон супругой маркиза и молча страдал. Де Жерсей, застав их вместе, сразу понял, что теряет любовницу, и срочно увез ее в Париж. Нинон не сопротивлялась, но попыталась разыскать юношу. Через несколько дней он сам навестил ее в знаменитом на весь Париж доме. Арист был печален и пришел, чтобы попрощаться навсегда. Нинон не сумела ни объясниться, ни задержать его — от избытка чувств она лишилась сознания. Тем же вечером ей подали записку: «Сударыня, до сих пор я не знал вашего настоящего имени, узнав его, все мои надежды рухнули. Я мечтал о бесконечной любви, чтобы безраздельно владеть вами, но это невозможно для прекрасной Нинон. Прощайте, забудьте меня, если уже не забыли. Вы никогда не узнаете моего имени и никогда больше не увидите. Арист». Настоящая любовь обошла де Ланкло стороной, но ее мягкий свет еще долго согревал ей душу.

Рождение ребенка радости не принесло. Материнские чувства в Нинон не пробудились. Маркиз забрал сына к себе. Спустя годы де Ланкло вновь повстречала своего бывшего любовника и познакомилась с сыном, который носил имя Альберт де Вилье. Ничего не подозревающий о своем происхождении юноша безумно влюбился в свою мать, которой шел 51 год. К чувствам Альберта она относилась как к обычной забаве, но затем вынуждена была открыть ему правду. Это откровение так потрясло юношу, что он покончил с собой. Де Ланкло оплакала смерть сына, но своим привычкам не изменила. Третий ребенок Нинон родился мертвым, когда ей было 55 лет. Говорят, ребенок был настолько красив, что убитый горем отец, принадлежавший к королевской семье, приказал забальзамировать крошку. Нинон же утешилась быстро.

Именно честностью в любовных и человеческих отношениях, взаимопониманием и бескорыстностью де Ланкло привлекала к себе людей. За эти качества ей многое прощалось. В Нинон не было никакого жеманства, позерства и всяческого романтического бреда. Иногда выбор куртизанкой мужчин был достаточно оригинален, но никогда — скучен и банален. Так, Сент-Эвремон, известный как талантливый панегирист и непревзойденный парижский кутила, ненадолго привлек внимание обворожительной женщины. Он был некрасив, ужасно нечистоплотен, к тому же от него исходил стойкий запах псарни, так как он спал и ел с дюжиной своих собак. Нинон постоянно подтрунивала над грязнулей, пока они были вместе, но Сент-Эвремон не обижался — ведь Нинон говорила правду в глаза. Убедившись, что его не перевоспитать, она дала ему отставку. Даже за годы изгнания, проведенные в Англии, он не забыл ее и считал лучшим своим другом и умнейшей женщиной Франции.

Еще один из любовников Нинон, из числа придворных Конде, некто Гурвиль вынужден был бежать из Франции, попав в немилость к кардиналу Мазарини. Он решил разделить свои деньги и отдать на хранение известному своей святостью настоятелю монастыря и легкомысленной любовнице. И что же он обнаружил по возвращении: монах бесстыдно присвоил 20 тыс. экю, а Нинон просто указала на шкатулку. Бывший любовник взял деньги там, где и положил. Нинон и не подумала ими воспользоваться, хотя его место уже давно занял другой мужчина. Гурвиль восторженно рассказывал всему Парижу, как он потерял любовницу и приобрел друга. Нинон, которая не видела в своем поступке ничего «героического», с тех пор называли еще и «прекрасной хранительницей шкатулки».

Шли годы, а Нинон все так же привлекала внимание мужчин. Она увлекала в омут страсти изящных красивых юношей, таких, как граф Фиеско. Ей было 70 лет, когда юный граф Шерлеваль убил на дуэли своего кузена, молодого барона Сигизмунда Банье, узнав, что отказавшая ему Нинон одарила любовью его родственника. Свидание с вечно юной куртизанкой, продолжавшееся всего четыре часа, барон оплатил жизнью.

Аббат Жедуаэн, последний поклонник де Ланкло, был ее ровесником. Она целый месяц томила влюбленного и осчастливила его в день своего 80-летия. Но даже в столь почтенном возрасте, когда люди ищут себе пару, чтобы скрасить одинокую старость, Нинон осталось верной себе. Безумную ревность Жедуаэна она расценила как давление на свою независимость и через год рассталась с ним. Одиночество «царице куртизанок» не грозило: все любовники стали ее верными друзьями и не забывали свою подругу. Нинон по-прежнему была в центре внимания и обрастала новыми знакомыми. Ее маленький домик напоминал «гнездо для турнелльских птиц». Однажды в нем читал свои первые стихи 10-летний Мари Франсуа Аруэ. Наблюдательная Нинон безошибочно определила в нем незаурядный талант и личность. В своем завещании она оставила мальчику две тысячи франков для покупки книг. Он вырос и стал прославленным философом и писателем, известным всему миру под псевдонимом Вольтер, и навсегда сохранил в душе добрые воспоминания о женщине, которую называл не иначе, как «моя красивая тетя».