50 знаменитых любовниц
Шрифт:
Но подозрения, подкрепленные излишней эмоциональностью и непримиримостью с гордой непреклонностью девушки, все же свели дружбу на нет. В прощальном письме Ницше звучит много упреков: «Я думаю, что никто так хорошо и так дурно, как я, не думает о вас. Не защищайтесь; я уже защищал вас перед самим собой и перед другими лучше, чем вы сами могли бы сделать это. Такие создания, как вы, выносимы для окружающих только тогда, когда у них есть возвышенная цель. Как в вас мало уважения, благодарности, жалости, вежливости, восхищения, деликатности… Но я еще не вполне разочаровался в вас, несмотря ни на что; я заметил в вас присутствие того священного эгоизма, который заставляет нас служить самому высокому в нашей натуре. Я не знаю, с помощью какого колдовства вы, взамен того, что дал вам я, дали мне эгоизм кошки, которая хочет только одного — жить…» Отъезд Ницше в 1884 г. был похож на бегство. Десять лет спустя
Пауль Рэ остался рядом с Лу, но она по-прежнему относилась к нему как к другу. Весть о том, что Саломе выходит замуж, была для него невыносима. Гибель Рэ в горах при странных обстоятельствах больше напоминала самоубийство.
Кто же сумел наложить брачные оковы на «свободолюбивую» Саломе? Этим «счастливчиком» оказался 40-летний профессор-иранист, потомок армянских князей, проведший детство на Яве и впитавший в себя две культуры — западноевропейскую и восточную. Фридрих Карл Андреас, получив, как и все воздыхатели, отказ, недолго думая, на глазах у потрясенной женщины вонзил себе в грудь нож. Брак состоялся в 1887 г., но к своему телу законного супруга Лу не подпустила. Она твердо продолжала отстаивать свое право выбора: женщина должна любить, испытывать оргазм, рожать и воспитывать ребенка только осознанно, исходя из своих желаний. Эти идеи легли в основу ее будущей книги «Эротика», которая была переведена на несколько европейских языков и выдержала пять переизданий. Эта нашумевшая книга стала настоящим бестселлером.
Казалось бы, что может рассказать об эротике Саломе, которая в течение всех лет совместной жизни отказывала в половой близости мужу и категорически не хотела становиться матерью. Но ее сексуальность была разбужена Георгом Ледебургом, известным политиком и будущим депутатом парламента, с которым она познакомилась в 1892 г. в Берлине. Лу не устояла перед его обаянием, сердечностью и нежностью. Он с мужской твердостью и чувственностью разбудил в Саломе импульсивную, эмоциональную женщину. Лу почувствовала свою полноценность, наконец-то соединив интеллектуальную свободу с сексуальной. Она была настолько поражена нахлынувшими эмоциями, что решила развестись с мужем и выйти замуж за Георга. На этот раз Андреас был категорически против: он не хотел терять пусть строптивую, но любимую им женщину. Лу оказалась в западне между двумя мужчинами и решила этот вопрос радикально — оставила обоих и в 1894 г. уехала в Париж. Теперь она полностью раскрепощена и привлекает к себе мужчин не только своим оригинальным умом, но и импульсивным, эмоциональным, провокационным женским поведением. По многочисленным связям Лу в течение этого десятилетия можно изучать географию. В Париже ее любовником становится драматург Франк Ведекинд, в Вене — Ричард Бир-Ходоман, в России — доктор Савелий. Не остаются забытыми и писатели Артур Шницлер, Герхарт Гауптман и многие другие. И всегда это люди неординарные, с богатейшим творческим потенциалом — их Саломе, что называется, нутром чуяла и выделяла из толпы своих поклонников. И где бы Лу ни появлялась, вокруг нее сразу же образовывался круг из интеллектуалов, людей искусства, очарованных ее красотой, неповторимым обаянием и умом.
Так Саломе притянула на свою орбиту в 1897 г. Рене Мария Рильке. (Это потом по желанию Лу он сменит имя на более мужественное Райнер.) Эта женщина словно шагнула к нему «из мира красоты», о котором он грезил. 35-летняя Саломе была в расцвете своих интеллектуальных и сексуальных сил, и юный начинающий поэт двадцати одного года прикипел к ней душой. Шквал сердечных излияний ошеломил ее, она ощутила, что эта «любовь встретилась на ее пуги как нечто само собой разумеющееся» и что юноша стал ее «первым истинным переживанием». Обладая необыкновенно тонким художественным вкусом, серьезно занимаясь историей, философией, религией и литературой (повести «Руфь», «Фенечка»), Саломе стала для Рильке тем мощным катализатором, который заставил во всей полноте раскрыться его богатейшие возможности. «Для Рильке, которому повседневная жизнь столь часто внушала страх, который не очень прочно стоял на земле, а, скорее, парил в воздухе или обретался в иной реальности, Лу означала твердую почву под ногами, опору и связь с действительностью. Ее жизнелюбие и жизнерадостность, ее беззаботность и уверенность в себе для него — своего рода душевная терапия. Лу была для него той питательной почвой, в которой он мог пустить корни и пойти в рост».
А Саломе, благодаря юному возлюбленному, впервые смогла раскрыть весь спектр своих дарований: была ему возлюбленной, другом, матерью, наставницей и личным психотерапевтом.
«Была ты мне ближе и больше,5
Здесь и ниже перевод С. Петрова.
Влюбленные сняли домик на окраине Берлина и первое время жили как муж с женой, а затем перебрались в дом ее мужа Андреаса. Райнер возился вместе с Лу на кухне и увлеченно изучал русский язык, покоренный ее рассказами о России. Часто Саломе тяготилась их отношениями. Она привыкла жить в радости, рядом, но не вместе, и «как кошка, которая хочет гулять сама по себе» (недаром Ницше называл ее эгоизм «кошачьим»). Ее раздражала эмоциональная неустойчивость и взвинченность Рильке и пугали страстные признания: «Оставайся со мной, иначе я не смогу жить».
Чтобы немного отдалить поэта от себя, она отправляет его в Италию (1898 г.) изучать искусство, но ему плохо без Лу и печальные «Песни девушек» и «Флорентийский дневник», который он вел специально для нее, явственно свидетельствуют о его подавленности и надеждах на встречу.
«Не видя тебя, я блуждаю во мгле, Я, словно слепой, бреду по земле. И дней сумасшедшая толкотня — Как занавес, скрывший тебя от меня. Я смотрю на него: не взовьется ли он, Не объявится ли моей жизни закон, Моей жизни смысл, моей жизни струя, Но она же — погибель моя…»Затем Саломе и Рильке дважды побывали в России (1899, 1900 гг.). Первый раз они поехали вместе с Андреасом, а второй — путешествовали вдвоем. Лу показывала Райнеру страну своего детства, знакомила его с глубоко психологической культурой, организовывала встречи с писателями и художниками. Россия становится для поэта второй родиной: «Чем должен я России? Она сделала из меня то, что я есть…» — и добавляет, что без Саломе: «…никогда не смог бы найти свой жизненный путь». Результатом их связи, продлившейся четыре года, стал один из совершеннейших стихотворных сборников Рильке «Часослов», а Лу вдохновилась на написание самого известного своего романа «Родинка».
Вернувшись в Германию, Саломе рассталась с поэтом. Она устала от его экзальтации. Уравновешенная натура Лу не выдерживает обрушившейся на нее любви другого человека. Для Рильке это стало катастрофой (как раньше для Рэ и Ницше). «Я упал — и осколков уже не собрать»; «…ушла ты — и бездна меня поглотила». Но Саломе всегда уходила первая, а к Райнеру предъявила особые требования: запретила даже навещать ее, разве что в момент крайней необходимости. Рильке так и не пришел в себя после этого разрыва, хотя женился на ученице Родена Кларе Вестхоф; работая у этого великого скульптора секретарем, написал о нем прекрасную книгу и стал знаменит как поэт. Но потеряв Лу, он словно потерял себя и стал одинок. Три долгих года Райнер старался не вспоминать о ней, но забыть не смог. «Мне не у кого спросить совета, кроме как у тебя, — беспомощно жалуется поэт на свое одиночество в письме, — ты одна знаешь, кто я. Только ты можешь помочь мне, и я уже по первому письму ощутил ту власть, которую имеют надо мной твои спокойные слова. Ты можешь объяснить мне то, чего я не понимаю. Можешь подсказать, что мне делать».
Ответы Саломе больше походили на письма матери, увещевающей своего непутевого сына. Без лишних сантиментов она ссылается в них на своего нового любовника доктора Цимека Пинелесса, с которым она вступает в «дикий брак», поскольку сексуальные чувства к нему взяли верх над духовными. В общем, письма Саломе — это «психотерапия по переписке». Конечно, поэт нуждался даже в этой малости, и Лу долго и упорно делала вид, что он ей безразличен. Но постепенно письма становились все задушевнее, они несколько раз встречались, но только как друзья. Теперь Лу была покорена его талантом: «С этого Троицына дня я читала то, что выходило из-под твоего пера, не только твоими глазами, я воспринимала и одобряла написанное тобой как свидетельствование о будущем, к которому ты неудержимо шел. И с той поры я еще раз стала твоей — на сей раз по-иному, в своем втором девичестве».