50 знаменитых любовников
Шрифт:
Конечно, Татьяна не портрет Воронцовой. В ней отразилась не одна женщина, затронувшая сердце поэта, где действительность и мечта таинственно преобразились в чистый и гордый девичий облик. И все же между Татьяной, такой земной, простой, скромной, и Ангелом, который «главой сияющей поник», есть неуловимое, но несомненное сходство. Из всех многочисленных возлюбленных Пушкина, возможно, одна только графиня Воронцова дала ему полноту телесного и духовного счастья, которое для многих остается так и неиспытанным и потому невероятным, непостижимым.
К весне 1824 г. жизнь Пушкина в Одессе серьезно осложнилась. Весь город повторял его остроты и эпиграммы, направленные против графа Воронцова. 2 мая одесский генерал-губернатор
Влиятельный вельможа добился своего. В июле 1824 г. Пушкин выехал из Одессы к месту новой ссылки в родовое имение Михайловское, находящееся в Псковской губернии. С помещиками, жившими в Псковском крае, он общался мало. Постоянно бывал только в соседнем Тригорском, с хозяйкой которого, Прасковьей Александровной Осиповой, познакомился после окончания Лицея, когда первый раз приехал в Михайловское. В то время ему было 18 лет, ей — 36. Она была дважды замужем, и от двух браков у нее было восемь детей. Казалось, все это должно было бы охладить романтическое воображение, но Пушкину не раз случалось увлекаться женщинами старше его. Что-то промелькнуло тогда между ним и Осиповой. Возможно, юный Пушкин и ее заразил «безумством бешеных желаний». Спустя семь лет они стали близкими друзьями. И теперь поэт относился к Прасковье Александровне с полным доверием, с шутливой, но ласковой почтительностью. А она бескорыстно, безмерно была предана Александру, как всегда его называла. И возможно, любила его больше, чем собственных детей.
Когда Пушкин появился в Тригорском, Осипова была уже вдовой, а в имении царила женская стихия — сестры Вульф, Анна и Евпраксия (она же Зизи); две девочки Осиповы, Екатерина и Мария; падчерица, хорошенькая Александра Ивановна Осипова (она же Алина). Да еще племянницы, кузины, среди которых была кокетливая Нелли и победоносная соблазнительница Анна Керн.
Пушкин то по очереди, то одновременно ухаживал за всеми красавицами Трех гор. Лучшее из стихотворений, знаменитое «Признание» («Я вас люблю — хоть и бешусь…»), досталось Алине, которой он если и увлекался, то очень мимолетно. Однако все чаровницы были забыты, когда в Тригорском появилась белокурая красавица Анна Керн. Она была замужем за генералом Керном, который был на 40 лет старше своей жены. Прочным этот брак вряд ли мог быть, уж слишком разные были супруги: генерал имел скверный характер, а генеральша слыла кокеткой, весьма благожелательной к своим многочисленным обожателям.
Анну Керн и Пушкина сразу потянуло друг к другу. Оба были молоды, свободны, чувственны. А о том, что где-то существует генерал Керн, было просто смешно вспоминать. Осипова, уловившая чересчур соблазнительные взгляды племянницы, нашла, что в доме слишком сгущается атмосфера влюбленности. Она не рассчитывала на благоразумие Анны, еще меньше могла надеяться на сдержанность Александра. Поэтому, взяв с собой обеих Анн, дочь и племянницу, Осипова внезапно уехала на морские купания в Ригу.
Утром в день отъезда Пушкин принес Анне Керн вторую главу «Евгения Онегина» и в нее вложил листок, где были стихи: «Я помню чудное мгновенье…»
До нас дошло немного писем Пушкина к женщинам, если не считать его писем к жене. Графиня Элиза Воронцова, которая на полвека пережила Пушкина, перед смертью сожгла его письма. Так же поступила московская барышня Екатерина Ушакова, за которой Пушкин серьезно ухаживал. Анна Керн письма поэта сохранила, семь из них даже опубликовала. И когда читаешь их, то понимаешь, что не недоступному гению чистой красоты адресовались эти письма. В них можно уловить лишь отголосок горячей, земной влюбленности.
Когда год спустя Пушкин вернулся из ссылки, Анна Керн уже разошлась с мужем и жила у своих родных. Поэт часто встречался с ней в светских гостиных, но отношение к бывшей возлюбленной резко изменилось. Ни об одной женщине он так грубо не отзывался в письмах к друзьям, как о Керн. Сделал он это дважды. Раз назвал ее вавилонской блудницей, другой раз с неповторимым цинизмом упомянул о своей встрече с ней. То, что Керн после него увлеклась Александром Вульфом, имела любовные связи с Илличевским, с братом поэта Левушкой, с Соболевским, не могло Пушкина особенно удивить. И все же эта не в меру доступная женщина чем-то его задела. Возможно, оскорбила эстетическое чувство этого «аристократа в любви», как называл поэта проницательный Вяземский. Но, как бы там ни было, опьяняющая красота Керн озарила поэта пусть мгновенной, но творческой иллюзией. И несмотря на грубые слова, брошенные в письмах к приятелям, он сохранил к Керн добродушное, благожелательное отношение.
Ссылка Пушкина в Михайловском закончилась со смертью Александра I. В конце 1825 г. он появился в Москве, где его приняли с распростертыми объятиями. Московские девицы наперебой старались привлечь его внимание, хозяйки салонов засыпали приглашениями. Москвичи острили: «Счастливая Москва сначала короновала царя, теперь коронует Пушкина». Поэт откровенно наслаждался славой и веселился, как в юности. Ему нравилось все — бесконечные балы, гуляния, буйные холостяцкие кутежи, встречи со старыми друзьями, новые знакомства, ухаживания за барышнями. Надо сказать, что Москва издавна славилась красавицами. Она была своеобразной ярмаркой невест, куда из всех дворянских имений их свозили потанцевать, повеселиться, а главное, найти жениха. Не случайно Пушкин повез свою любимую героиню Татьяну в Москву, когда решил выдать замуж. Он и сам в Москве поддался общему настроению и почувствовал себя женихом. Его потянуло к любви открытой и прочной, захотелось иметь свой семейный очаг. И потому в толпе хорошеньких юных девушек он стал присматривать себе невесту.
Череду юных красавиц, чьи имена сохранились только потому, что Пушкин отметил их своим вниманием, открыла маленькая чернокудрая и черноглазая, похожая на фарфоровую статуэтку, Софи Пушкина, дальняя родственница поэта. Но из этого сватовства ничего не вышло. «Малютка Пушкина предпочла крошку Панина», — острили в Москве.
Правда, Пушкин особенно не горевал. Чувства и впечатления более высокого порядка заслонили это случайное знакомство. Он познакомился с семьей Ушаковых, где были две хорошенькие дочки. Сначала поэт ухаживал за младшей Елизаветой, потом влюбился в Екатерину. Сестры частенько подразнивали Пушкина за его влюбчивость и волокитство. А тот и не думал оправдываться. Напротив, однажды под аккомпанемент итальянских арий, которые пела одна из сестер, он вписал в альбом Екатерины 27 женских имен. Теперь эти три странички именуются «Донжуанским списком Пушкина». Фамилий нет. Только имена, над которыми не одно поколение пушкинистов ломает голову. К примеру, так достоверно и неизвестно, кто скрывается под загадочными инициалами N. N.
Список начинается и заканчивается Натальей. В первой из них угадывают крепостную актрису, в которую был влюблен Пушкин еще будучи лицеистом. Последней может быть Наталья Гончарова, так как список составлен в конце 1826 г., уже после знакомства с ней. Есть две Екатерины, вероятно, Карамзина и Орлова. Есть Авдотья. В ней нетрудно узнать княгиню Голицину. Есть кишиневские красавицы Калипсо и Пульхерия. Есть голубоглазая тригорская соседка Евпраксия. Пушкин так разошелся, что даже Элизу вписал, хотя это, скорее, не графиня Элиза Воронцова, а Элиза Хитрово, над которой поэт в первый год их знакомства не прочь был посмеяться.