50 знаменитых любовников
Шрифт:
Сразу же после выхода своего сборника Роберт познакомился с владелицей замка Дэнлоп миссис Фрэнсис Уоллес Дэнлоп, вдовой, воспитывающей 13 детей. Миссис Дэнлоп было уже под шестьдесят, но она живо интересовалась всем, что делалось на свете, много читала, переписывалась с выдающимися литераторами и даже сама писала стихи. Стихи Бернса ее покорили. И она отправила слугу с письмом к поэту, которое стало завязкой многолетней дружбы и самой откровенной переписки. «Своему дорогому другу», как Роберт называл в письмах миссис Дэнлоп, он доверял все подробности мимолетных интрижек
А их было немало. И божественная Элиза Барнет, дочь лорда Монбоддо, хрупкая, серьезная девушка, чья игра на арфе доставляла Бернсу истинное наслаждение. И герцогиня Гордон, знаменитая красавица, украшение светского общества Эдинбурга. Имевшая легкий и веселый нрав, 37-летняя герцогиня могла танцевать до утра, пить вино, не пьянея, и обыгрывать в карты самых завзятых игроков. Эдинбургский высший свет обожал ее, прощал ей все шалости, гордился тем, что и при дворе в Лондоне она была первой дамой, что сам король — мрачноватый, унылый и болезненный человек — оживал при ее появлении.
Разве могла она пропустить мимо своего внимания эрширского земледельца-поэта? Наверняка и статью Генри Маккензи о нем прочитала, в которой говорилось, что этот «Богом наставленный пахарь из своей нищеты и невежества взирает на людей и нравы с необычайной проницательностью и пониманием». А встретившись с ним на одном из балов, герцогиня просто пришла в восторг — и хорош, и молод, и беседует мило, даже весьма кстати вставляет в разговор французское слово. Всю ночь танцевала герцогиня с поэтом под возмущенный ропот знатных эдинбургцев. Прощаясь, Бернс наклонился к герцогине и поцеловал ее руку в перчатке. Это была неслыханная фамильярность. Но герцогиня, улыбнувшись, бросила небрежно окружающим: «Ваш пахарь совсем вскружил мне голову!»
Однако цену себе Бернс знал. Весь Эдинбург повторял историю о том, как Роберт повел себя, когда ему принесли приглашение от молодой избалованной дамы, которая сообщала о том, что ждет мистера Бернса к себе на вечер и надеется, что его приход развлечет гостей, созванных специально для встречи с ним. Прочитав это письмо, Роберт сказал лакею, который ждал ответа, что придет и развлечет гостей его хозяйки только в том случае, если она пригласит для развлечения своих гостей еще и дрессированную свинью, которую показывают на базарной площади.
В июне 1787 г. Бернс приехал в Мохлин — нужно было помочь матери деньгами, да и двое ребятишек без отца явно скучали. Слава не вскружила ему голову, и он оставался таким же простым и веселым парнем. Но изменилось отношение к нему горожан. Ведь теперь Роберт был не бедным хлебопашцем, а знаменитым шотландским поэтом, к тому же с деньгами. Отец Джин Армор тоже изменил свое мнение о Бернсе. Он уже был не прочь видеть его зятем. Старик Джордж даже дал дочери ключ от спальни, чтобы Роберт и Джин «отметили счастливую встречу».
Правда, теперь уже сам Роберт не хотел жениться. Сказалась гордая и страстная натура: его по-прежнему душила боль и обида на Арморов. Но с Джин время от времени он встречался. Как ни старался ее забыть, не мог, его словно влекла к ней какая-то непреодолимая сила. Обида не забывалась, но и любовь не проходила.
Осенью Бернс снова уехал в Эдинбург. И одной из причин отъезда было появление на свет еще одного маленького Роберта (Клоу). Эдинбургская служанка Пегги Камерон, родившая ребенка от Бернса, подала на него в суд, и ему снова (в который раз!) пришлось каяться в своих внебрачных связях.
Впрочем, не всегда Роберту сопутствовал успех в любовных делах. Были и разочарования, как, например, с мисс Маргарет Чалмерс. Кареглазая, изящная Маргарет очень нравилась Бернсу. Ее отец, небогатый фермер, дал дочери хорошее образование, не превратившее ее, однако, как других эдинбургских девиц, в светскую жеманницу. С ней Бернс чувствовал себя просто, непринужденно и даже написал для нее веселую песенку, где говорилось о ее грациозной фигурке, тонком личике и добром, чистом сердце. Одно время Бернс совсем уже хотел жениться на Маргарет, но та предпочла ему богатого банкира.
Затем была короткая, но очень страстная связь с Мэй Кэмерон, следствием которой стало появление на свет второй незаконнорожденной дочери Бернса.
Необычно сложились отношения Роберта с образованной замужней дамой Нэнси Мак-Лиоз, которая сама воспитывала двоих детей, а ее беспутный муж, адвокат Джеймс Мак-Лиоз, жил на Ямайке, не заботясь о семье. Красавица Нэнси, увлекающаяся литературой и любившая поэзию, узнав о «неотразимом» поэте, решила во что бы то ни стало познакомиться с ним. И она добилась своего во время одного из званых обедов. Бернс был приятно поражен, увидев хорошенькую белокурую женщину с голубыми глазами. Он весь вечер ухаживал за ней и договорился, что навестит миссис Мак-Лиоз во время вечернего чая.
Однако в тот день, когда Роберт должен быть встретиться с Нэнси, он серьезно повредил колено и не смог прийти на свидание. И тогда между молодыми людьми завязалась оживленная переписка. Каждый день они писали друг другу романтические послания, в которых Нэнси называла себя «Клариндой», а своему поклоннику придумала еще более пасторальное имя — Сильвандер. Это были страстные, безумные письма — на десяти, пятнадцати страницах каждое, с признаниями, взаимными упреками, сетованиями на горькую судьбу, препятствующую воссоединению двух любящих сердец.
Наконец они встретились, но и эта встреча не принесла желанного успокоения. Кларинда по-прежнему страдала из-за неясности их отношений, трепетала от страха, боясь огласки их любовной связи, когда поздним вечером осторожно выпускала своего обожаемого Сильвандера из своего дома. Хотя поэт и убеждал ее, что ничего дурного они не делают, их встречи «не преступают границ дозволенного». Правда, эти границы для Бернса всегда были несколько размыты.
Клятвы, слезы, «небесное счастье» и горькое раскаяние — все было в этом коротком, но страстном романе. Кларинда знала о Сильвандере все: он рассказал ей о Джин, о своих незаконнорожденных детях. Она вышивала рубашечки для крошки Бобби и возмущалась поведением Джин. «Отречься от вас, — писала она Бернсу, — нет, эта милая девушка либо ангел, либо дурочка!»