500
Шрифт:
Хаскинс невесело усмехнулся.
Я не ответил. Для меня все это было чересчур.
— Вот увидишь. Я не помогаю тебе, Майкл. То знание, что я тебе передал, — это смертельный приговор. Это единственное средство воздействия на Генри Дэвиса — а этот человек не позволит, чтобы его контролировали. Он ни за что не допустит, чтобы тот, кто об этом знает, остался в живых. Потому-то я никогда и ни с кем этой информацией не делился. Веришь ты мне или нет — уже не важно. Довольно скоро ты все увидишь сам.
— И что? Что я, по-вашему, должен делать?
— Спрятаться и выжить. Единственный твой выбор, если тебе удастся отсюда улизнуть, —
Его пламенная речь чертовски смахивала на пассаж из «Властелина колец», но когда черные силуэты окружили дом, спорить с ним я уже не мог.
Хаскинс велел нам с Ириной спрятаться. Я отказался: если они и впрямь пришли за нами, я хотел помочь отбиваться.
— Никаких шансов, — вздохнул судья. — Они не знают, что ты здесь, и это наша единственная надежда. Ты должен спрятаться и потом бежать. Так что дуй наверх — или я сам тебя пристрелю!
Ирине, которая явно пребывала в шоке, он также приказал отправляться в спальню на втором этаже. Прежде чем за нами закрылась дверь, она оглянулась через плечо:
— Майк, мне страшно!
— Все будет хорошо. Просто сиди и не высовывайся.
Я стал искать выход со второго этажа. Всякий раз, как мое лицо оказывалось у окна, с заднего двора на меня устремлялся пучок света. Я был в ловушке. Подозреваю, одни перекрыли задний выход, пока другие пытались проникнуть в дом через парадное крыльцо. Разумно.
И что дальше? Черт его знает. Пока они окружали дом, я исполнил то, что велел мне сделать дядька с дробовиком (а эта штука, как известно, лучший уговорщик), — спрятался. Итак, я сидел, как в клетке, в верхней спальне, потея от страха и пытаясь придумать, как оттуда выбраться. Было слышно, как кто-то вскрыл входную дверь — совсем не так аккуратно, как я пробрался через заднюю. Затем кто-то стал резко выкрикивать приказы. Не берусь утверждать, но голос командира очень выдавал Маркуса.
Раскатистым дуплетом грохнул дробовик, вскинулись вопли. С минуту было тихо, потом я услышал звуки, от которых мороз пробежал по коже: два громких хлопка из ружья или винтовки с интервалом в полсекунды и один — чуть погодя. Стандартная техника: «два в корпус, один в голову» — отчетливый почерк натасканного киллера.
Потом я услышал шаги по лестнице и скрип двери, открывшейся в дальнем конце коридора, — этот старый скрипучий дом выдавал все перемещения. Бойцы искали остальных. Я высунул голову в окно — и вовремя спрятал обратно от блуждающего по дому света фонаря.
Единственное, чего мне сейчас хотелось, — это просто здесь сидеть. Ведь если бойцы и впрямь не знают, что я в доме, у меня есть шанс затихариться, пока все не закончится.
Я услышал, как открылась другая дверь, шаги приблизились. Я едва удержал себя в руках… Похоже, Ирина сдержаться не смогла. Кто-то побежал, сшибая на ходу вещи, к лестнице. Как будто она психанула и ломанулась.
И вновь раздались характерные выстрелы: хлоп-хлоп… хлоп.
При слабом свете от мобильника я обследовал чулан. Если бы я был готов к тому, что меня казнят, я бы не сидел сейчас съежившись среди старых фотоальбомов и шариков от моли. Как вариант я рассматривал торчать тут до одурения, но затем различил наверху чулана небольшой квадрат. Плечи
Я подтянулся к верхней полке чулана, толкнул дверцу и протиснулся на чердак. Там оказался незаделанный каркас без пола с розовой пухлой стекловатой, накиданной, вероятно, поверх того гипрока, которым снизу был зашит потолок. При каждом моем шаге балки отчаянно стонали.
Я вернул на место деревянный люк, что закрывал лаз из чулана. Кое-где поперек балок и поверх стекловаты были кинуты доски, чтобы можно было перемещаться по чердаку. Одну из досок я упер концом в люк, через который только что вылез, а другим концом — в стропилину. Получился наипростейший вариант «полицейского запора», которого сторонится всякий воришка: когда металлическая палка специальным замковым механизмом крепится сзади к двери, утыкаясь в паз в полу. Вломиться в такую дверь совершенно невозможно, и домушники при виде характерных болтов посередине железной двери идут искать чего попроще.
Я слышал, как по комнате, где я только что был, ходят бойцы, перекрикиваясь с наблюдателями на заднем дворе. Должно быть, они все же знали, что я в доме. Я поискал глазами, как отсюда выбраться, — какое-нибудь вентиляционное окно в крыше или фронтоне, — однако не обнаружил ничего шире водопроводной трубы. Вот черт! Здесь уже запахло жареным.
В чердачный люк ударили кулаком. Я отступил, старательно балансируя на балках. По своему прежнему опыту я уже знал, как нелегко и опасно бродить по чердаку. Как-то раз, подлой предательской ночью, мы с Льюисом влезли в один дом у Фоллз-Чёрч, забрались на чердак — и парня угораздило оступиться. Левая нога у него ухнулась в утеплитель, правая же зацепилась на балке, и бедняга порвал связку в паху.
Под моими ногами балки прогнулись и спружинили на гвоздях, безошибочно выдав меня скрипом. Тут же раздались два ружейных выстрела. Через дырки в чердачном полу в шести футах от меня просочились лучи света — из-за клубящейся в них пыли казалось, их можно даже потрогать.
Люди снизу принялись теперь решительно пробиваться через чердачный люк, и, судя по звуку, деревяшка, расщепляясь, уже поддавалась. Я отступил еще дальше.
Паф-паф! Два коротких выстрела — и еще два лучика, пробившихся через пол чуть ли не у меня под ногами. Всякий мой шаг по чердаку выдавал им мое местонахождение. Я ждал, пока они выломают люк. Наконец деревяшка под ударами развалилась, подпиравшая доска полетела в открывшийся проем. Мой план — если его можно так назвать — состоял в том, чтобы выждать подольше, не выдавая себя движениями, пока как можно больше бойцов не полезут на чердак.
В проеме показались чьи-то руки…
Я подождал еще.
И вот, когда над люком показалась голова, я перенял опыт моего давнишнего сообщника Льюиса — и сиганул с балки, целясь в середину дома, в высокий, на два этажа, вестибюль, моля Бога, чтобы подо мной и впрямь был лишь утеплитель с гипроком.
Я помню это ощущение невесомости в животе в момент падения. Все шло гладко, покуда я не зацепился подбородком то ли за гипрок, то ли за проводку и по инерции не пошел на кувырок. А поскольку я все еще летел вперед, то боком вметелился в стену прямо над парадной дверью и, завершая свой неудачный кульбит, приземлился большей частью плечом и немного головой на жесткий деревянный пол.