50х50
Шрифт:
— Мой сын сказал, что это ты.
— Однако я этого не делал.
— Ты хочешь сказать, что мой сын солгал?! — оглушительно взревел детина и, перегнувшись через барьер, схватил Ховардса за грудки.
— Прекратите! — задыхаясь, воскликнул Ховардс. Он попытался вырваться и услышал треск материи. Он пошарил рукой на столе, нащупал кнопку вызова охраны, попытался нажать на нее, но она отломилась и свалилась на пол. Ховардс дернулся сильнее, и большая часть его сорочки осталась в кулаке детины.
— Отправьте, пожалуйста, —
— Два кредита, — отозвался Ховардс. Он пнул ногой упавшую кнопку и набрал на пульте стоимость отправки письма.
— Вы сказали: комната восемь девять четыре четыре! — кричал краснолицый.
— Не умеете обращаться с приборами, — с кислым выражением на лице проворчал ремонтник, появившись из-за спины Ховардса.
— Вовсе нет. Я только прикоснулся к ней, и она отломилась.
— Эти устройства никогда не ломаются.
— Помогите мне, — попросила хилая старуха, трясущейся костлявой рукой подтолкнув к нему поперек барьера истрепанную и грязную пенсионную книжку. Это моя пенсия. Они не хотят платить мне мои деньги.
— Денежные выплаты осуществляются всегда, — ответил Ховардс. Он за мгновение прикрыл глаза — почему? — а потом потянулся за книжкой. Краем глаза он заметил проталкивавшегося к барьеру человека с густой нечесаной черной бородой и выражением ненависти на лице.
— Я знаю, что… — начал Ховардс, затем остановился. Возможно ли, чтобы это ему уже было знакомо? В голове начали оформляться какие-то мысли, похоже, что наступала какая-то ясность.
— Я не знаю этого номера, — визжала старуха. — Он умер, и все его документы уничтожены, вы можете это понять!
— Ты знаешь, что это такое? Это игольное ружье.
— Нет, вы сказали: комната восемь девять четыре четыре.
— Всего одна марочка с пеленочкой… Ховардс с силой стиснул виски ладонями. Он не знал, то ли это он завизжал, то ли кто-то другой. А затем его поглотила благословенная тьма.
— А теперь сделайте глоточек-другой и через несколько секунд станете как новенький.
Ховардс взял чашку, которую Экзаменатор протягивал ему, и с удивлением обнаружил, что может удержать ее лишь двумя руками. Он заметил, что его руки тыльные стороны кистей — густо усыпаны крупными каплями пота. Потягивая напиток, он почувствовал, как шлем поднимался с его головы, а запрокинув голову успел кинуть на шлем быстрый взгляд, прежде чем он скрылся в отверстии в потолке.
— Экзамен… разве мы не будем продолжать? Экзаменатор хихикнул и постучал толстыми пальцами по столу.
— Распространенная реакция, — заметил он. — Экзамен окончен.
— Я ничего не помню. Мне показалось, что шлем опустился, а потом снова поднялся. Хотя мои руки покрыты потом. — Он посмотрел на них, а потом содрогнулся, осмыслив сказанное. — Значит, экзамен окончен. И я…
—
— О, я не жалуюсь, Экзаменатор, — быстро ответил Ховардс, опустив глаза. Я благодарен.
— Вы и должны быть благодарны. Только подумайте о том, каким все это было прежде. Многочасовые устные и письменные экзамены, на которых лучшие отметки получают зубрилы, у которых нет ничего, кроме хорошей памяти. А при экзамене на симуляторе зубрежка не поможет.
— Я знаю это. Экзаменатор.
— За какие-нибудь несколько минут, которые вы проводите в гипнотическом сне, машина помещает вас мысленно в различные ситуации и определяет, как вы ведете себя в них. Реальные ситуации, в которых оказывается почтовый клерк при исполнении своих повседневных обязанностей.
— Ну да, повседневных обязанностей, — повторил Ховардс. Он хмуро посмотрел на свои руки и быстро вытер их о бока.
Экзаменатор уставился на цифры, пробегавшие по стоявшему перед ним дисплею.
— Не так хорошо, как я ожидал, Ховардс, — медленно проговорил он. — В этом году вы не станете почтовым клерком.
— Но… я был совершенно уверен… двенадцатый раз.
— Для этой службы требуется больше, чем одно только знание Книги. Идите. Учитесь. Готовьтесь. Ваша оценка в этот раз достаточно высока для того, чтобы оставить вас в студентах еще на год. Работайте упорнее. Очень мало таких студентов, которым не удается сдать после пятнадцати лет обучения.
Ховардс стоял, беспомощно переминаясь с ноги на ногу, но не уходил.
— Жена просила меня поговорить с вами, сэр… Мы становимся все старше… Разрешение на ребенка…
— Не может быть никаких разговоров. Вы же знаете, что все определяется демографической ситуацией и вашим общественным положением. Если бы вы были клерком, то могли бы рассчитывать, что ваше заявление рассмотрят.
— Но ведь клерков так мало, — подавленно сказал Ховардс.
— Для них так мало рабочих мест. Будьте счастливы, что вы являетесь зарегистрированным студентом, имеете квартиру и рацион. Вы знаете, что такое быть утвержденным безработным?
— Спасибо, сэр. До свидания, сэр. Вы были очень добры, сэр.
Ховардс быстро закрыл за собой дверь — почему ему продолжало казаться, что у него на руках кровь? Он помотал головой, чтобы прогнать наваждение.
Будет трудно рассказать это Доре. Она так надеялась. Но по крайней мере у него все еще остается его Книга. И целый год, чтобы заново заучить ее. Это будет полезно. А также изменения и дополнения, что может быть еще полезнее.
Мимо почтового отделения, расположенного в вестибюле, он прошел, старательно отводя глаза.